— Еще бы! А ты не поспи с мое… Еще немного, и я сяду писать трактат о сравнительной тяжести вещей и поступков…
— Чего?! — Михашир изумленно разинул рот. Может, его друг слишком долго не спал?..
— А, не бери в голову! — Рикатс потянулся и широко, но беззвучно зевнул. — Все, иди! Иди, иди, иди…
Свои слова он сопровождал энергичными движениями рук.
— Куда? — обалдело спросил Михашир, чувствуя, что задает глупый вопрос, но не зная на него правильного ответа.
Рикатс издал звериное рычание.
— Встряхнись, Михашир! Ты становишься просто невыносимо тупым. Это может погубить не только тебя, что, в общем, справедливо, но и меня — а это уже нечестно с твоей стороны. Иди куда хочешь… в смысле, в каком угодно направлении, до тех пор, пока не наткнешься на одного из генералов. Обменяйся с ним парой фраз, а потом сделай так, чтобы вы пришли сюда вместе.
— Зачем? — Михашир прикусил губу, но вопрос уже сорвался с языка.
Рикатс приподнялся на локтях и долго пристально смотрел другу в глаза. Но, либо он слишком устал, либо счел дальнейшие отповеди пустым сотрясением воздуха, поэтому просто отрывисто бросил:
— Чтобы разбудить меня, разумеется!
И снова повалился на шкуру.
На этот раз Михашир сумел сохранить молчание. В конце концов, беспросветным тупицей он не был.
Приказ Рикатса Михашир все-таки нарушил. Можно было бы сказать, что нарушил самую малость, но, будучи воином, он прекрасно понимал, что такой оборот не может относиться к приказам. И все же… Первым генералом, встреченным Михаширом, был Лоот, и скорпион, после секундного смятения, обменявшись с ним коротким приветствием, прошел дальше.
Многовековую, впитавшуюся в кровь ненависть к тельцам очень трудно вытеснить одной совместной кампанией. Михашир прилагал немалые усилия, чтобы его чувства не прорывались наружу, на лицо и особенно на язык… и порой завидовал простым солдатам, которых высокий ранг не заставлял быть столь щепетильными. Хотя сам рьяно пресекал многочисленные стычки, раздавая наказания и тельцам, и скорпионам в равных долях.
Так или иначе, Михашир не позволил бы себе поступить вопреки приказу, если бы, отвечая на короткий поклон Лоота, не углядел в паре дюжин шагов от себя длинный балахон, выделяющийся своей белизной даже в неверном свете луны. Спутать Зевуара, главу армии дев, с кем-либо еще было абсолютно невозможно. Одежду столь неудобного в походных условиях покроя носили все его подчиненные, но вопиюще непрактичным белым цветом отличалась только тога генерала. Михашир сильно подозревал, что в вопросе сохранения девственной (нечаянный каламбур!) чистоты тоги не обошлось без колдовства, но благоразумно не высказывал свои подозрения вслух.
Внутренне облегченно вздохнув, но ничем не выдав своего удовольствия внешне, он подошел к Зевуару.
Тот был высок ростом, статен и крепок, и никто не посмел бы упрекнуть его в недостатке мужества. Но подчиненная роль, которую играли мужчины в Земле дев, неизбежно накладывала свой отпечаток на характер Зевуара, чьи реплики на всех военных советах можно было пересчитать по пальцам одной руки. Даже армией дев формально руководил не он, а одна из ближайших родственниц Дочери Девы, которая благоразумно не пожелала присоединиться к своему войску в походе. Михашир слышал ее имя, но давно позабыл и не очень-то стремился вспомнить. Война — дело мужчин, и хорошо, что это понимали даже в чудной стране, где верховодят женщины.
— Доброе утро, почтенный Михашир, — Зевуар поздоровался первым, по обыкновению не подпуская в голос никаких эмоций.
— Доброе, почтенный Зевуар, — скорпион кивнул и тут же невесело усмехнулся. — Слова, пустые слова. Что доброго можно увидеть в этом утре?
Дева улыбнулся одними губами, скрестив обнаженные мускулистые руки на груди.
— Ночь была злая, с этим невозможно спорить, — сказал он. — Но утро только начинается, и в нем не случилось ничего плохого, несовместимого с добрым приветствием.
Теперь Михашир улыбнулся чуть шире. Такой подход его позабавил.
— Да, ты прав. Ничего плохого случиться просто не успело. Или все-таки случилось, но мы об этом пока еще не знаем.
Зевуар коротким цепким взглядом провел разведку на лице собеседника и тут же снова укрылся в своей раковине спокойного равнодушия.
— Довольно пессимистический взгляд на вещи, ты не находишь, почтенный Михашир?
Скорпион не очень естественно засмеялся.
— Может быть, может быть… Но мой пессимизм с лихвой компенсируется неуемным оптимизмом нашего великого полководца, несравненного Рикатса.
И снова — быстрое ощупывание глазами. Михашир вдруг подумал, что Зевуар вынужден жить так постоянно, общаясь с женщинами, вознесенными Девой на высокий пьедестал. Осторожно наблюдать, угадывать настроение, соотносить с ним свои слова и даже мысли… Чудовищно! И это вошло у него в кровь и плоть, по-другому он теперь просто не может.
— Прав ли я, — Зевуар тщательно подбирал слова, — сделав вывод, что ты сейчас не выразил искренне восхищение нашим командующим, а отнесся к нему с изрядной долей иронии?
В этих словах не было ни обвинения Михашира в отсутствии должного почтения к вышестоящему, ни одобрения или простой поддержки его позиции. Просто поддержание разговора, без обозначения своего отношения к его предмету.
Михашир немного постоял молча, склонив голову набок. Затем всем своим видом изобразил, будто ему только что пришла в голову забавная идея.
— Искреннее восхищение, говоришь? Пойдем!
Он, приобняв Зевуара за плечи, увлек его за собой, в сторону палатки Рикатса.
— Куда? — спросил все же глава дев, не пытаясь, впрочем, воспротивиться движению.
— Хочу зарядить тебя оптимизмом, — на ходу бросил Михашир. — Ты должен увидеть, как наш великий полководец готовится спасать армию.
Мысленно Михашир попросил у Рикатса прощение за свой гипертрофированный сарказм в отношении его персоны. Но… его раскаяние не было слишком глубокими и искренними. Будучи настоящим другом, Рикатс мог бы посвятить его в свои планы и рассказать о выводах, к которым пришел.
Рассвет тем временем уверенно входил в свои права. Раскрасил небо в белесые тона, небрежно мазнув багровым по верхушкам Восточных гор, утихомирил ночных птиц, чье зловещее уханье еще недавно раз за разом доносилось из недалекого леса.
Михишир по-хозяйски распахнул полог палатки перед Зевуаром, зашел вслед за ним. Свеча, которую Михашир, оказывается, забыл потушить, чадила, доживая последние минуты. Впрочем, при откинутом пологе в ней уже почти не было необходимости.
