К некоторому удивлению Михашира Рикатс действительно дрых — едва ли так можно притворяться. Разметавшись по постели, приоткрыв рот и тихонько похрапывая, самозабвенно и безмятежно, сном младенца. Если, конечно, кто-то может представить себе младенца в семь пудов весом.
— Теперь ты видишь, что судьба армии в надежных руках? — Михашир обратился к Зевуару, подпустив в голос больше яда, чем хотелось бы ему самому.
Зевуар с ответом не спешил. Сначала какое-то время рассматривал спящего, потом скользнул взглядом по окончательно догоревшей свече и, наконец, остановил свое внимание на лице Михашира.
— Я вижу только, что почтенный Рикатс тоже человек. Человеку время от времени нужно спать, даже если он командует армией.
Фраза была ироничной по своей сути, но если Зевуар и иронизировал, этого нельзя было определить ни по голосу, ни по выражению лица.
Михашир нервно пожал плечами.
— В целом я с тобой согласен, конечно. Но согласись и ты, для сна нужно выбирать подобающее время. Злая ночь прошла, наступило утро, и чтобы оно для армии было хоть сколько-нибудь добрым, армии нужен командир. Желательно бодрствующий.
— Рикатс! — довольно громко позвал он.
Ответом был лишь короткий звучный всхрап. Тогда Михашир оставил попытки докричаться до друга и сразу же перешел к более действенным мерам, чувствительно потолкав спящего ногой. Это не моментально, но помогло. Рикатс сначала протяжно засопел, затем издал серию нечленораздельных, но явно неодобрительных звуков и наконец резко, рывком сел, при этом одним движением, даже не открывая глаз, так оттолкнув ногу Михашира, что тот с трудом удержал равновесие.
Веки Рикатс разлеплял медленно, поочередно, с такой гримасой, будто этот процесс доставлял ему невыносимые страдания. С недовольным видом оглядев обоих офицеров, он буркнул куда-то в дальний угол палатки:
— Что стряслось, Михашир?
— Стряслось? — Михашир хмыкнул. — Да в общем-то ничего. Но если утро не является для тебя достаточным основанием, чтобы встать с постели, следовало предупредить меня заранее.
Рикатс еще немного посопел, потряс головой и яростно потер ладонями щеки. Поднял глаза.
— Михашир, это меня только что грубо разбудили.
— А? — Михашир оказался сбит с толку таким поворотом разговора.
— Меня, а не тебя, — строго продолжил Рикатс. — Это я имею право быть желчным, угрюмым и раздражительным. А ты, со своей ясной головой, обязан являть образец жизнерадостности и доброго расположения духа.
Он с сомнением посмотрел на Михашира и чуть снизил планку своих требований:
— Ну, или по меньшей мере, спокойствия и уравновешенности. Обрати внимание на стоящего рядом с тобой почтенного Зевуара и возьми с него пример. Кстати, какого беса ты здесь делаешь, Зевуар?
Глава дев вопрос проигнорировал:
— Доброе утро, почтенный Рикатс.
— Доброе, — не стал спорить скорпион. — Так что, Михашир не смог разбудить меня в одиночку и сбегал за помощью?
Зевуар неспешно покачал головой, сохраняя абсолютно равнодушный вид:
— У меня создалось впечатление, что почтенному Михаширу понадобились не руки мои, а глаза.
Михашир не заметил ни малейшей тени, пробежавшей по лицу Рикатса, в своем же умении контролировать эмоции он не был так уверен. Слова Зевуара могли быть совершенно невинными… а могли и не быть. Себя Михашир чувствовал случайным зрителем, по недосмотру богов оказавшимся на сцене и вынужденном играть пьесу, со сценарием которой его никто не позаботился ознакомить.
А вот Рикатс — тот жил на сцене.
— Руки! — презрительно выплюнул он. — Этот сын осла и обезьяны перепутал руки с ногами, и если он думает, что я об этом забуду… Между прочим, Зевуар, твое присутствие кстати. Раз уж я проснулся, — злобный взгляд в сторону Михашира, — то руководству армии не помешает обсудить случившееся ночью и наши ближайшие планы. Я попрошу тебя, уважаемый, собрать всех генералов за столом.
Зевуар ни слова не говоря кивнул и направился к выходу. Он уже наполовину исчез за пологом, когда его окликнул Рикатс:
— Подожди! Я подумал… не стоит восседать за столом, за которым все равно нечего жрать. Пусть все соберутся возле пепелища. Это зрелище должно подстегнуть…
Рикатс не договорил и махнул рукой. Зевуар вышел. Выждав несколько мгновений, Рикатс поднялся на ноги, сгреб правой рукой стоящий в углу кувшин с пивом, поднес было ко рту, помедлил, сморщился и резким движением отшвырнул в сторону, разлив пиво по земле.
— Невезучий ты, Михашир, — вздохнул он.
— Почему? — Михашир за последнее время успел привыкнуть к обвинениям старого друга в разных провинностях, но новое его удивило.
— Да как тебе сказать… Мое распоряжение ты выполнил здорово, придраться не к чему. Но если бы боги отпустили на твою долю чуть больше удачливости, первым встреченным генералом был бы… не знаю, Кунапш или Лоот…
— Чем плох Зевуар? — Михашир почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок, и оттого голос его звучал чуть резче, чем следовало.
Рикатс положил другу руку на плечо.
— Плох? Да разве я говорю, что плох… — рассеянно сказал он. — Ладно, дружище, ерунда. Есть у Зевуара и несомненное достоинство — с нашей стороны, разумеется. Он никогда не рвется делиться своими соображениями с коллегами. Если, конечно, он будет твердо уверен…
На мгновение пальцы Рикатса глубоко впились под ключицу Михашира, но тут же расслабились и мягко — словно извиняясь — соскользнули с плеча.
— Теперь скажи мне, палачи живы?
Михашир твердо, не отводя глаз, выдержал взгляд Рикатса.
— Да, живы. Связаны и с кляпами во рту — но живы.
— Молодец! — неожиданно похвалил Рикатс. — Я не заострял на этом внимания, знал, что у тебя все равно не хватит духу…
— Рикатс! — Михашир повысил голос. — Нельзя же…
Теперь пришла очередь Рикатса прерывать собеседника:
— Конечно, нельзя! — он энергично кивнул. — Я же говорю: молодец. Пусть совершенно случайно, не по здравому измышлению, а из излишней мягкосердечности, но ты поступил совершенно правильно. Палачи нам пригодятся… В крайнем случае я обошелся бы без них, но так лучше… Так что иди, развязывай бедолаг и веди их туда же, на пепелище.
Михашир сделал шаг по направлению к выходу, но в нерешительности остановился.
— Мне… — он замялся, — поговорить с ними? По поводу того, что стоит говорить, а о чем умолчать?
Рикатс всплеснул руками — он казался искренне изумленным и даже возмущенным:
— Умолчать?! Скрыть что-либо от наших боевых товарищей? Да ты в своем уме?! — голос его гремел. — Иди! Иди, и чтобы я никогда больше не слышал от тебя таких предложений!
