сильное привыкание. Человек забывает прошлое и стремится только к одному – получить заряд.
– Разве это не противоречит Кодексу? – спросил Сего. – «Гривару не требуются ни инструменты, ни технологии для повышения физической доблести».
– Не знаю, заметил ли ты, что положений Кодекса придерживаются сейчас не слишком многие. – Мюррей поморщился, но про себя отметил, что мальчишка внимателен и к вечерним урокам относится должным образом.
Пробираясь между руинами, они добрались до самого центра города. Над развалинами высилось здание с куполообразной крышей. Мраморная луковица когда-то сияла белизной. Ведущая к стальным дверям и поражавшая великолепием грандиозная каменная лестница символизировала путь к Общественному правосудию. Войди в эту дверь, и, кем бы ты ни был, у тебя будет шанс добиться справедливости.
Со временем фасад потемнел, словно на него легли тени окружающей разрухи. Половина ступеней полностью разрушилась, блиставшие двери покрылись ржавчиной. Перед лестницей собралась толпа.
– Чего ждут эти люди? – спросил Сего.
– Когда им позволят подать жалобу, – объяснил Мюррей. – Может, чей-то дом снесли бульдозером, чтобы построить новый торговый центр. Может, случилась кража или убийство. В общем, что-то незначительное, не привлекшее внимание правоохранительных органов. Если ходатайство примут, человеку назначат защитника, который будет представлять его интересы в судах, и гривара, который будет доказывать его правоту в круге.
Мюррей рассказал Сего не все, утаил правду. Что Общественное правосудие – обман, завеса лжи, помогающая даймё держать народ в узде. Никто никакой справедливости за стальными дверями не добьется. Тот, кто не принес взятку или не имеет связей в этом учреждении, получит заверение, что его дело будет рассмотрено и по нему вынесут решение… Конечно, если жалобщик доживет до этого дня.
Мюррей посмотрел на Сего, который не сводил глаз с каменной лестницы.
Нет, правды, которую знал Мюррей, парнишка не заслужил.
По коридорам Цитадели верховный командор Альбион Джонквил Мемнон шел решительно и твердо, по-военному чеканя шаг. Хотя лучшие годы остались позади, он и теперь мог служить образцом гривара – высокий, плотный, поседевший в боях. Облегающая торс рубашка еще не высохла после утренней тренировки и местами блестела. Обычно он не утруждал себя переодеванием и форму носил редко.
Не сбавляя шаг, Мемнон резво спустился по спиральной лестнице Рыцарской башни, той самой лестницы, по которой ежедневно спускался почти десять лет, с тех пор как стал верховным командором.
Хотя Мемнон больше не сражался в круге, как сражался в годы службы рыцарем, он по-прежнему держал себя в тонусе и даже в самые напряженные дни тренировался утром. Ему ничего не стоило прыгнуть в круг, когда там проводили спарринг более молодые рыцари, и не только для того, чтобы убедиться в их ловкости, но и чтобы проверить себя. Из этих схваток верховный нередко выходил с синяками и одышкой, но усталости поддавался лишь после победы. Выказать слабость перед кем бы то ни было – подчиненными в Цитадели или представителями иностранных государств, стремящихся всячески подорвать влияние Эзо, – он не мог.
– Доброе утро, командор. – Повар-грант почтительно склонил голову.
Проходя мимо кухни, Мемнон уловил соблазнительный пикантный запах, но даже не замедлил шаг, хотя желудок и заурчал обиженно.
Дождь барабанил по окнам, и Мемнон, спускаясь, думал о своих рыцарях на холме Калабасас, о том, как они, промокшие до нитки, бегут в хлюпающих ботинках.
Рыцарская башня находилась в центре Цитадели и представляла собой круглое в основании строение, напоминающее маяк и высящееся над окружающими сооружениями. В башне располагались жилые помещения для гриваров, а также командный центр столичного рыцарства.
В коридоре Мемнон встретил двух новых кадетов, только что окончивших лицей. Оба вытянулись, вскинув руки, салютуя верховному, и прокричали: «О то!» Но и ради них Мемнон не остановился, а лишь кивнул на ходу и повернул к командному центру Цитадели, находящемуся на первом этаже.
Мемнон просто не мог позволить себе остановиться.
Стоило только сбавить шаг, как какой-нибудь киротийский или десовийский командор разрабатывал новую стратегию, совершенствовал программу и вырывался вперед в бесконечной гонке. Останавливаясь, Мемнон подводил своих рыцарей, которые в этот самый момент тренировались в одном из многочисленных боевых центров. Останавливаясь, Мемнон подводил всех жителей Эзо, зависевших от успехов его команды, обеспечивавших их пищей, кровом, медицинскими услугами и прочими жизненными удобствами. В других городах страны тоже были рыцарские команды, но по уровню мастерства они заметно уступали столичной и на них нельзя было положиться в крупных международных поединках, в боях с самыми высокими ставками.
Останавливался Мемнон только для того, чтобы поспать или выглянуть из окна своей комнаты, с верхнего этажа башни. Но даже когда он смотрел суровыми желтыми глазами на древние постройки, мысли продолжали лихорадочно рыскать, везде натыкаясь на проблемы.
Возглавляемое Дакаром Общественное правосудие остро нуждалось в талантах и лидерстве. Старый товарищ по службе, Пуджилио, стал почти неуправляемым, он все больше времени проводил за выпивкой и все меньше – за рабочим столом. Лицей, возглавляемый престарелым командором Эоном Фарстедом, отстал во всем – как в традициях, так и в методах обучения. А что касается новейшего подразделения Цитадели, скаутов, переданного в ведение Каллена Олбрайта, то оно было еще слишком молодым и дерзким. Даже подразделение рыцарей, собственная вотчина Мемнона, за последнее десятилетие утратило свои позиции в постоянном соперничестве с другими государствами.
Мемнон знал, что без Артемиса Халберда, долгие годы служившего команде якорем, Эзо бы давным-давно отошло на вторые позиции, уступив Кироту.
Повернув за угол, Мемнон прошел через раздвижные двери в командный центр, помещение, построенное точно по размерам круга – десять метров в диаметре. Защитные окна выходили на все четыре стороны света.
Три других командора Цитадели сидели за круглым столом в центре комнаты. Все трое – Эон Фарстед, Дакар Пуджилио и Каллен Олбрайт – встали, отсалютовали верховному, скрестив перед собой предплечья, и снова сели. Мемнон садиться не стал, но, как обычно, принялся расхаживать по комнате.
– Смотрите-ка, ему даже переодеться некогда! – с мальчишеским задором воскликнул Дакар. – Альбион, тебе нужно время от времени расслабляться. – Руководитель Общественного правосудия положил ноги на стол и откинулся на спинку стула. – Говорю тебе, достаточно одного часа в заведении леди Помпеи – это возле Центральной площади, – чтобы от напряжения не осталось и следа. У меня даже есть для тебя на примете подходящая девушка. Такая милашка…
– Да, расслабиться нашему верховному уж точно не помешает. Может быть, нам всем стоит на время освободить себя от обязанностей и взять небольшой отпуск. Прогуляться до «Дома куртизанок». Может быть, Дакар, если мы возьмем с тебя пример, здесь все и впрямь развалится, – усмехнулся Каллен, сидевший другую сторону стола.
Дакар встал и посмотрел сверху вниз на жилистого командора скаутов. Раскрасневшийся от злости, с длинными обвислыми усами, он напоминал в этот момент разъяренного моржа. Ростом повыше
