— Похоже, это была шкура леопарда, — сказал Брул, разминая в руках клочок волос. — Дубленая кожа. Такой сносу нет.
— Ничто не вечно, — тихо сказал Усирзес.
Рамдан, встав на колени, внимательно изучил каменную нишу.
— Не было здесь никакого механизма, — сказал он, поднимаясь. — Тайник смастерили тогда же, когда строили храм. Попросту говоря — этот сундук замуровали в фундамент.
Ни замка, ни замочной скважины на крышке не было, однако она просто так не открывалась.
Брул попытался поддеть крышку лезвием кинжала, но стальное острие лишь скользило по железному дереву. Пожав плечами, Брул передал сундучок Рамдану, но валузийский маг даже не стал пытаться его открыть.
— Его запечатали заклинанием, — уверенно сказал он. — Настолько древним, что я тут бессилен.
— Можно, я попробую? — спросил Усирзес.
Никто не возражал.
Жрец взял сундучок и легко открыл крышку.
Брул и Кулл молча переглянулись.
— Я, кажется, понял… — сказал, помолчав, Рамдан. — Что бы ни лежало здесь, это связано не Сат-хом, а с другим богом. С его братом, Усиром.
— Ты прав, — улыбнулся Усирзес, и глаза его блеснули.
Жрец осторожно вынул из сундучка свиток. Не нужно было касаться его руками, чтобы понять, насколько этот папирус источен временем.
Кулл откашлялся:
— Рамдан?
— Да, мой король.
— Ты не мог бы объяснить, как он открыл сундук? — спросил атлант.
— Все дело в заклинании, мой король, — ответил Рамдан. — Этот сундучок не мог открыть никто, кроме служителей или последователей культа Усира.
Почему-то король и маг говорили совсем тихо, едва ли не шепотом, и сухой шелест пергамента, который прозвучал в следующее мгновение, показался им очень громким.
— Я знаю, что это! — воскликнул Усирзес. — Этот свиток написан во времена, когда кхешийский народ был еще юным. Маг, который запечатал заклинанием сундук, был свидетелем роковых событий. Здесь предсказание, в котором говорится о том, что рано или поздно Сатх коварно убьет своего брата Усира. Это первоисточник, семя истины…
— А что еще там сказано? — поинтересовался Рамдан. Свиток был не так уж мал, там явно имелись и иные записи кроме того предсказания, о котором сказал только что жрец.
— Здесь говорится, что ничто не вечно. Даже смерть… — восторженно прошептал Усирзес. — Наш бог воскреснет из мертвых, он вернется к нам, так гласит пророчество. О, как сладостно мне читать эти строки! Какое счастье эта благая весть! Когда кровавый культ Сатха падет, а храмы Усира откроются по всей Кхешии, эта реликвия будет хранится в нашем главном храме. И тысячи, сотни тысяч паломников устремятся к ней…
— Но как могло получиться, что такой свиток замурован в фундамент храма Сатха? — удивился Рамдан.
— А кому в голову пришло бы искать его здесь? — вопросом на вопрос ответил Брул. — По-моему, надежнее места не найти. Тем более, возможно, и на месте этого святилища когда-то поклонялись не Змею, а его брату Усиру.
— Этот свиток много для тебя значит? — спросил Усирзеса Кулл.
— Да, господин, — просто ответил жрец. — Это подлинная реликвия. Взгляни, вот здесь, внизу… В знак истинности предсказания, на папирусе проступила капля крови самого Усира. Мой бог свидетельствует сам за себя!
Кулл взглянул на алое пятно внизу свитка.
— Забирай его, он — твой.
* * *
…В храм Сатха в Тшепи Нутхес попал восьмилетним мальчиком. Он и брат его отца проделали изнурительное путешествие по пустыне и на закате долгого, как вечность, летнего дня пришли в город. Дядя переговорил со жрецом у храмовых ворот, потом поцеловал маленького племянника в макушку. Ворота храма открылись. Нутхес робко шагнул внутрь, затем резко обернулся: быстрыми шагами, почти бегом, дядя уходил вверх по улице. Мальчик вздохнул, сделал еще один шаг и из золотого пронизанного кхешийским солнцем лета попал в древнюю полутьму.
Нутхес стал послушником, потом жрецом. У мальчика была необычно цепкая память, и магические премудрости давались ему чрезвычайно легко. Он был молчалив, собран, со всеми вежлив, всецело предан Сатху, и такая жизнь казалась ему единственно возможной. Своим прилежанием он привлек к себе внимание верховного жреца, и тот помог ему, сделав сначала жрецом Великого Змея, а затем — своим преемником.
В храме Сатха Нутхесу было знакомо все, и, конечно, скрытые в толщи его древних стен тайники и убежища. В одном из таких убежищ, расположенном между подвалами храма, у самой лестницы за стеной, сложенной из каменных глыб, он и скрывался сейчас.
Жрец провел здесь никак не меньше трети дня, лежа на удобной каменной скамье и положив под голову руки. Его дыхание было ровным и глубоким, точно у спящего, но Нутхес не спал: по лестнице то и дело спускались и поднимались люди. Нетрудно было догадаться, что происходит: Кулл грабил храмовую сокровищницу.
Потом топот смолк. Нутхес выждал еще немного и решил было покинуть убежище, но снова услышал шаги и голоса людей. Тогда он встал и, подойдя к стене, приник одним глазом к смотровой щели.
Видно было немного: четыре выщербленные ступени и стену напротив. Сперва на лестнице было темно, потом ступени залил густой оранжевый свет факелов. Воин из отряда Алых Стражей прошел так близко; что, не будь стены, жрец мог бы коснуться его рукой.
Вслед за воинами шел Кулл.
— Брул, — услышал Нутхес громкий, хриплый голос валузийского короля, — то пальмовое вино, которое мы пили за ужином, как оно тебе?
— Славное вино, мой король.
Кулл шагнул на последнюю ступеньку, которую мог видеть Нутхес, и пропал. За ним шли его приближенные, Рамдан и поклонявшийся Усиру кхешийский предатель.
Нутхес не боялся, что валузийский чародей почувствует сквозь стену магию кристалла: он укрыл камень с помощью особого заклинания, и теперь тот излучал не больше магии, чем булыжник.
— Я, прежде чем лягу спать, пожалуй, выпью еще, — донесся откуда-то сверху голос Кулла. — Ты не составишь мне компанию?
— С удовольствием, мой король, — откликнулся Брул.
За Усирзесом по лестнице шли еще два воина с факелами…
Нутхес снова сел на скамью. Смотреть больше было не на что.
Подождав еще немного и убедившись, что никто за стеной больше не ходит, жрец нажал на округлый камень у изголовья скамьи.
С низким гулом часть стены опустилась, и стала видна лестница. Тусклый рассеянный свет падал на щербатые ступени с площадки наверху. Нутхес поднял с полу суму, где лежали жреческая одежда и магический кристалл, и выскользнул из убежища.
Стараясь ступать неслышно, он поднялся по лестнице и выглянул на площадку. Там никого не было. Воткнутый в скобу на стене догорал факел. На полу валялись осколки. Подойдя ближе, жрец разглядел, что статуя Великого Сатха, стоявшая в нише, разбита.
