— Мы в норме! — доносится снаружи.
По коридору спешно шагают гвардейцы, со второго этажа тоже слышны торопливые шаги. Павел подгоняет семенящих на каблуках барышень.
— Эти тоже через окно прыгать будут? — спрашивает Старший, глядя на спускающихся по лестнице девушек в строгих юбках.
Павел пожимает плечами.
— Денис, давай на ту сторону, принимать будешь, — командует Старший. — Дамы, выходы заблокированы, эвакуироваться придется через окно. Мы вам поможем. Сумку оставьте на подоконнике, мы ее потом подадим. Туфли лучше….
Пока Старший распинается, Джа запрыгивает на подоконник и подает оттуда руку первой девушке. Она, сохраняя выправку истинной леди, привыкшей ходить на шпильках, носком туфли становится на батарею и так же легко запрыгивает на подоконник. А дальше, присев и свесив ноги наружу, изящно соскальзывает в руки Дениса. Не выпуская сумочки из рук.
— Ну или так, — бормочет Старший, провожая взглядом вторую нимфу.
Шорох в стенах переходит в скрип. В ту противную разновидность трения, которая проходится смычком по нервным окончаниям и заставляет скрежетать зубами. Джа спрыгивает вниз. Хватает под локти Савву с Алекс и тащит подальше от здания. Следом катапультируются из окна Джен и Макс. И в ту же секунду — громкий треск. Будто хрустнула, переломившись, опора, державшая на себе крышу и второй этаж грузного монолита. Грохот оглушает. Рухнувшие куски бетона поднимают столпы пыли. Острая мелочь бьет очередью в спину, сбивает с ног. Падая, Джен видит, как пророк резко дергает девчонок к груди, сталкивает их лбами, закрывая собой, пряча от каменных осколков. Чей-то крик и крепкий мат смешиваются с грохотом, тонут в пыли. Душит кашель.
Несколько секунд — и все стихает.
В ладони впились мелкие зерна. Джен на коленях. Выпрямляется, глядит через плечо на оседающее облако. Солдат рядом, припал на одно колено, заходится в кашле. Наконец, встаёт и тяжело, хромая, плетется в сторону Джа, все еще держащего девчонок. Птенчик вырывается из объятий пророка, бежит к Максу навстречу.
— Вы в порядке? — кричит Джен пророку.
— Да, норм. А где остальные?
Джен осмотрелся. Неподалеку от них стоят барышни из бухгалтерии, белые то ли от испуга, то ли от осевшей пыли. Та, что постарше, первой взяла себя в руки, звонит пожарным. В паре метров от места, где находилось окно, растерянно озирается Денис. И больше никого. От огромного монолита остался огрызок с рваными краями и балками, торчащими вверх.
— Блять, они внутри, — догадывается Джа. — Джен, остальные внутри остались!
Джен оборачивается на разрушенный тир, дышит тяжело, откашливаясь через вдох. Стена с окном уцелела наполовину, выше каркаса решетки торчат неровные края, деревянные створки явно похоронены под обрушенным бетоном, это значит, что внизу еще и россыпь стекла.
— Они не успели? — спрашивает Джен Дениса.
— Нет.
— Тогда хули ты здесь стоишь?!
Слева от окна устояла несущая стена, справа — груда бетона и торчащая над обвалом, ведущая теперь в никуда лестница. Джен запрыгивает на обломок поперечной балки, глядит вниз, зовет с высоты:
— Павел! Паша, ты жив? Толик? Кто-нибудь слышит меня?
Тишина.
— Твою мать! Они стояли у окна? — кричит Джен Денису. — С той стороны, да?
— Завалы нельзя разбирать самим, — орет гвардеец. — Только МЧС…
— Он спросил, где они стояли, — железным тоном произносит Джа. Он ниже гвардейца на голову и уже в плечах в полтора раза, но если ответа не будет, пророк рванет нахала за грудки и точно впечатает в то, что осталось от стен.
— Напротив окна, — выплевывает Денис.
Выбрав место, Джен спрыгивает на курган обломков. Джа и Макс тоже перемахивают через зазор стены. В шесть рук они аккуратно разбирают завал. Задача не из простых — прежде чем поднять обломок и отбросить его подальше в сторону, нужно убедиться, что он действительно свободен и не потянет за собой остальные по принципу домино, завалив ребят еще сильнее.
Пугает, что снизу не доносится ни звука, ни шороха.
Секунды отбиваются пульсом в ушах, Джену кажется, что за две минуты минула вечность. Девчонки убежали проверять, пострадали ли байки, бухгалтерия исчезла с горизонта, поэтому женский голос раздается неожиданно.
— Черные мотоциклы на той стороне здания ваши?
Джен выпрямляется, бросает очередной кусок в сторону. Глядит на девчонку в белой футболке и мешковатых джинсах. В и без того пересохшем горле встает комок. Интересно, давно ли она перестала носить шпильки?
Инквизитор — единственный, кого она (в теории) может узнать, поэтому Джа загораживает его собой, как ширмой.
— Наши, — отвечает он и, утирая со лба пот, подходит ближе. — Их сильно завалило?
— Нет, целые.
Им нравились такие встречи. Случайные, где-нибудь в торговом центре, на перекрестке, даже просто заметить издали спасенного тобой человека — огромное счастье. Видеть, что он дышит, улыбается, балует себя мороженным или сосредоточенно обдумывает какие-то проблемы. Живет. Чаще всего, даже столкнувшись лицом к лицу, и пророк, и инквизитор остаются неузнанными. Так безопаснее. Поэтому Джен привык радоваться, наблюдая издалека, и набираться сил из этих встреч.
Но сейчас все иначе. Она не видела ни Джа, ни лица Джена, она не видела Нортоны — окно подвала, через которое инквизитор помог ей выбраться, выходило на другую улицу. И в пяти метрах от них без конца названивает кому-то боец нацгвардии.
— Тогда почему вы спрашиваете? — Джа старается отвлечь и зацепить на себя ее взгляд, но Маргарита заглядывает ему за спину, упорно пытается разглядеть инквизитора.
— Пожалуйста, — она осеклась, будто забыла или не придумала, о чем хочет спросить. Как фанатка на первой встрече с кумиром, раздавленная его непосредственной близостью и обращенным к ней вниманием. — Пожалуйста, можно вас на минуту.
— Его? — Джа показывает на Макса в отчаянной попытке сместить ее фокус.
Она машет головой. Убирает от лица растрепанные ветром волосы.
— Пожалуйста. На два слова. Это важно!
Джен обреченно бросает очередной обломок и спускается к ней.
— Я слушаю, — от саднящей горло пыли голос хрипит.
Девчонка сомневается, но на попятную не идет.
— Скажите, правда — это влево и вверх, да?
Все-таки узнала. Не смотря на балаклаву и стресс, время не вымыло из ее памяти детали. Джен не хочет врать ей, но и соглашаться не спешит.
— Я художница. Пропорции запоминаю хорошо, — объясняет она, не дождавшись ответа. — Вы же спасли меня тогда. Поэтому я как только увидела здесь мотоциклы, подумала, вдруг… Следователь мне рассказывал, что рядом видели два черных байка. Неместных. В общем… — она переводит дух, оглядывается, и Джен замечает двоих — высокого денди в белоснежной легкой рубашке, и женщину с густыми медными волосами, крупными кудрями спадающими до пояса. Вывернув из-за угла, они будто летят над разбитым асфальтом, слишком глянцевые для этих мест.
— Они с тобой? — спрашивает Джен, в заднем кармане лежит маленький перочинный нож, но инквизитору очень не хочется пускать его в ход. Особенно на глазах у гвардейца.
— Да, — отвечает Рита, и, понизив голос, тараторит: — Не подавайте виду, что я рассказала. Здание упало не просто так. Его обрушили, чтобы убить кого-то, кто был внутри. Мы думали, что сможем поймать того, кто это сделал, но не успели. Вы были там? Вы знаете, кого хотели убрать?
— Нас. Ты знаешь, кто?
— Рита! — окликает Медная.
Они совсем близко, и девочка шепчет Джену:
— Найдите меня в сети. Потом.
Джен хочет спросить, где именно и под каким ником ее искать, но парочка подошла совсем близко. Медная кладет руку на плечо Риты, спрашивает:
— Узнала подробности?
— Они были внутри, — Рита ведет плечами, чтобы высвободиться из-под ее ладони. И вдруг догадывается: — Под завалами кто-то остался?
— Да. Три человека. Мы их не слышим.
— Им можно помочь! — обернувшись к Медной, Рита хватает ее за руки, почти умоляет. — Мы же можем?
