про «Бога» постарался пропустить мимо ушей.
Вильгельм же прекрасно знал, сколько войн было за всю Земную историю. Все было записано в его журнале, с отчетами, фото, диаграммами и примерным количеством погибших. Богу действительно известно почти все, только вот он не знал ничего про «каждодневные» войны, о которых говорил Эндрю.
Парень улыбнулся. В начинавшем рассеиваться мраке парка его глаза будто светились.
– Вот здесь войны. – Он положил ладонь себе на грудь. – И вот здесь. – Ладонь коснулась головы. – Эти войны страшнее тех, что происходит вокруг нас.
– Почему ты так считаешь? – выдохнул Вильгельм. Ему захотелось покурить.
– Потому что от них мы никогда не избавимся. Мы рождаемся в них, живем, растем с ними, с каждым годом их становится больше. Мы будто ищем их, усложняем себе жизнь, проверяем себя на прочность. – Его голос был задумчивым, будто он читал проповедь. – Эти войны разрушают изнутри. Рушат душу. Поэтому они даже страшнее обычных. Я слышал, как кто-то говорил так по телевизору. Мне показалось, что очень хорошо сказано.
Вильгельм смотрел на Эндрю и пытался понять. У него души нет – только сердце, нервы, замененные на искусственные органы, сотканные из урбания кости и суставы, плазма, дававшая ему жизнь, и мозг.
– Брат говорит, что на войне, на настоящей войне, если ты хоть немного сомневаешься в себе, хотя бы немного сомневаешься в своих силах – можешь не вернуться. И так каждый день, вне зависимости от того, ходишь ли ты под пулями или просто идешь на работу в овощной магазин. Возвращаешься ли ты пьяным домой по темным улочкам, надеясь не наткнуться на маньяка. Торчишь в таком заведении и напиваешься, молясь не умереть на следующее утро. У каждого своя война, Джей, у каждого из нас.
Вильгельм грустно улыбнулся. Утки подплыли совсем близко к ним, прямо под мостик. Эльгендорф протянул руку и бросил кусок хлебного мякиша перед птицей. Селезень наклонил голову и проглотил лакомство.
– В каком же отвратительном мире мы живем, Эндрю. В нем столько ненависти, столько злобы. Иногда мне даже не хочется помнить его.
Воздух в парке стал тяжелым и липким. Деревья были будто желейными, с уродливыми желтыми и оранжевыми листьями.
– Твои картины делают мир лучше. Пусть и не всех ты можешь порадовать, но даже ради тех, кого ты способен осчастливить – это стоит делать. – Эндрю пожал плечами и бросил последний кусочек хлеба в воду.
– Знаешь, иногда я засыпаю с мыслями, что раньше мир был еще хуже. Часто это помогает успокоиться. Усыпить совесть хотя бы на шесть часов сна, – произнес Вильгельм. Он нес чушь ради успокоения и поддержания разговора. Многие люди так и делали.
– Тогда вспомни, что сейчас проще купить оружие, чем билет в некоторые страны. Проще накидаться бренди и погрузиться в транс с такими же алкоголиками, чем выйти на улицу и высказать свою точку зрения. Легче достать наркотик, чем важное и дорогое лекарство. Проще притворяться кем-то, чем жить полной жизнью. Может, это не даст тебе заснуть. – Эндрю улыбался так, будто все это как-то касалось его личной, огромной трагедии, о которой Вильгельм не имел представления.
После пруда они быстро дошли до дороги – вдали виднелся дом, покрашенный темно-коричневой краской. По всей улице росли деревья. Квартира на последнем этаже, почти на чердаке.
– Слушай, прежде, чем я уйду… Я хотел спросить.
Вильгельм напрягся. Голос Эндрю был серьезным. Будто ему и не двадцать два вовсе, а намного больше. Такой голос был у Норриса, когда он особенно переживал.
– О чем?
– Почему спас Луи? Почему пошел против Марка и Габи? Еще год назад ты с ссыпал порошки в стаканы незнакомцев, а сейчас который раз просишь у меня сахар.
Вильгельму действительно хотелось знать. Он покусывал губу и теребил ремешок куртки. Но глаза оставались предельно серьезными.
«Из-за тебя. Из-за всех вас. Я не хочу, чтобы вы видели во мне монстра», – подумал Вильгельм, но не сказал вслух.
– Просто я понял, что не хочу плодить жестокость. Не хочу быть убийцей. Ты же и сам не хочешь там работать. – Он вновь достал сигарету и закурил. Дым обхватил его серым облачком, закрасив небо темными красками.
– Я не хочу, но я тоже не сдавал их копам. Я, считай, соучастник.
– Ты не соучастник, не говори глупостей! – повысил голос Вильгельм. – Прости, ты тут ни при чем. Сейчас такое время, люди часто умирают от наркотиков. Невозможно остановить всех.
– А почему ты тогда постоянно возвращаешься?
– Я слабохарактерный. Я не могу сказать «нет» тем, кто когда-то сказал мне «да».
– Ты очень сильный человек, если смог отказать… – Эндрю улыбнулся. – Знаешь, если когда-нибудь ты сможешь бросить пить – я буду безмерно горд тобой.
Вильгельм улыбнулся.
Эндрю похлопал Вильгельма по плечу и, улыбаясь, побежал на другую сторону дороги. Куртка его, расстегнутая, развевалась подобно плащу. Он почти перебежал дорогу, как вдруг машина, летевшая по соседней полосе, не успела остановиться. Она промчалась в метре от парня и облила его грязной водой из лужи с головы до ног.
– Эндрю! Эндрю! Нет, Эндрю! – заорал Вильгельм, преодолев паралич первых мгновений. Сердце стучало на уровне горла, вены на висках раздувались. Он подумал, что друга сбила машина. Его глаза уже видели тело, развалившееся на горячей дороге. Видели, под каким неестественным углом свернута шея, как из рта течет струйка крови. Вильгель уже представлял, как не сможет спасти друга. Потому что ему запрещено вытаскивать людей с «того света».
Но Эндрю, к счастью, стоял на тротуаре и осматривал размер ущерба. Вся его одежда была серая от грязи.
– Он облил меня! Видел? Он прямо передо мной пролетел и облил! Черт, как я в прачечную пойду?! Мне завтра на работу в этом костюме идти!
– Тебя чуть не сбили, а тебя волнует костюм? – тихо спросил Вильгельм.
– Он был далеко, он бы не сбил. Все хорошо, Джей, я же жив. А вот костюм…
«Какой к черту костюм, ты мог умереть!» – пронеслось в голове Вильгельма.
– Приезжай ко мне в студию. Там зарядим, постираем, – предложил Вильгельм, голос его дрожал. Это единственная мысль, которая пришла в голову.
– У тебя что, прачечная личная в студии?
– Я там живу, когда пентхаус кажется пустым. – Пожал плечами Вильгельм и постарался улыбнуться. – Заодно и портрет отдам.
Эндрю вздохнул, еще раз окинул придирчивым взглядом костюм, а потом беззаботно рассмеялся.
– Хорошо. Все сложилось так, чтобы я приехал. Тогда, буду после обеда сегодня. Ты свободен?
– Конечно. Только прошу, вызови такси.
– Ладно, ладно, возьму такси. Или доеду на метро.
– На
