от шаткого мысленного компромисса, к которому я пришла, будет не вредно, так что я встаю и иду за охранником. Ночной администратор поднимает голову, когда мы проходим мимо, смотрит на нас, потом еще разок бросает взгляд на охранника и возвращается к своим бумагам. Мы идем дальше по коридору, и я первой подхожу к офису канцелярии, который находится в самом конце. Кто-то ждет нас в углу комнаты, но замечаю я это, лишь когда охранник закрывает за нами дверь.
После совместной жизни с Мэрилин и Хоганом мне слишком хорошо знаком процесс обращения оборотней. Это отвратительное, кошмарное действо, которое приводит к еще более ужасному итогу. Ладно бы еще оборотни могли превращаться в зверей с хотя бы отчасти похожим ДНК, но человеческие тела просто не способны преобразовать достаточно массы, чтобы добиться идеального облика. В результате получаются неповоротливые зверюги, как из старых ужастиков. Женщина, которую я вижу, уже наполовину обратилась, и черты ее лица слишком остры, чтобы походить на собачьи.
Я оборачиваюсь к охраннику, уже занося кулак, чтобы пробиваться к выходу с боем, если придется, но застываю как вкопанная, увидев прямо перед собой дуло пистолета. Зубы, когти и апломб – ко всему этому я привыкла, но пистолетом в нос мне ткнули впервые в жизни. И почему-то это в тысячу раз страшнее, ведь от такого оружия меня не спасут никакие правила Общества. Я стержень Элизиума, и пусть даже теперь я оказалась еще и Сном, по идее монстры все равно должны как минимум усомниться, стоит ли меня убивать. Но это пистолет, и держит его человек, а я знаю, как мало мои сородичи ценят чужую жизнь.
Словно прутья, у меня за спиной лопаются хрящи, и я осмеливаюсь оглянуться вновь. На голове у женщины вырастают остроконечные кошачьи уши. Челюсть с хрустом ломается, превращая лицо в морду, губы тончают и темнеют. Несколько секунд оборотень скалится, растягивая кожу на щеках, и издает хриплое шипение, от которого у меня трясутся поджилки. Я быстро отворачиваюсь, чтобы не видеть, как в качестве довершающего штриха у нее выкручивается позвоночник, и свирепо смотрю на охранника.
– Сядь, – говорит он и предостерегающе вдавливает дуло мне в щеку.
Я осторожно отступаю на шаг, потом еще, все дальше, к столу. На полпути я вижу, как охранник открывает дверь и выходит, а затем слышу, как он со звяканьем запирает офис снаружи. Я замираю на месте и оглядываюсь на кошку. Уже почти завершив обращение, она наклоняется чуть вперед, и ее лапы, до странности длинные, касаются пола. Я быстро просчитываю пути к спасению и вижу только один: до двери я не доберусь, не подойдя слишком близко к оборотню, а значит, единственный путь отхода – окно по другую сторону стола.
– Элизиум, – говорит она. – Вот ты и здесь, как они и обещали.
– Кто обещал? – резко спрашиваю я.
Ответ, конечно, важен, но я не собираюсь его дожидаться. Мне просто нужно отвлечь противницу на долю секунды, и стоит ей открыть рот, как я разворачиваюсь и бросаюсь прочь.
Оборотень врезается в меня со спины, как мешок кирпичей весом в тонну, и вдвоем мы впечатываемся в стол, да так, что он отлетает в стену. Одной рукой я цепляюсь за окно, нащупывая шпингалет, а другой пытаюсь ухватить подставку для ручек. Кошка вцепляется зубами мне в косы, пытаясь добраться до горла, и в панике я чуть не роняю все ручки. Каким-то чудом одну мне все же удается поймать, и я вслепую размахиваю ею у себя за спиной, нанося удар за ударом.
Видимо, мне удается воткнуть ручку куда-то в чувствительное место, потому что оборотень воет, и я бью туда же снова и снова. Кошка отшатывается, плюясь и шипя, и я с такой силой распахиваю окно, что оно чуть не захлопывается обратно само собой. Я уже успеваю наполовину вылезти, как меня за лодыжку хватает рука. Ощутив, как когти впиваются мне в кожу, я визжу и пинаю кошку.
Передо мной возникает изумленный и разъяренный Фалькор. Он выдыхает синее пламя сквозь открытое окно. Кошка сдавленно кричит, и я неуклюже падаю на землю.
Я так сильно ударяюсь бедром, что, наверное, неделю не смогу сидеть нормально, но по крайней мере ухитряюсь не разбить себе лицо. Фалькор падает рядом и обнюхивает мой затылок.
– Я цела, – говорю я, потому что это вроде бы правда, и, пошатываясь, встаю на ноги. Я пытаюсь похлопать Фалькора по голове, но он уворачивается и своим привычным галопом хорька устремляется к углу здания. Я довольно легко его догоняю, но предупредить о предателе-охраннике не успеваю: у нас на пути появляются трое противников.
Фалькор мгновенно заслоняет меня собой, и я только чудом успеваю не споткнуться об него и не опрокинуть нас обоих. Он яростно хлещет меня по бедру хвостом – наверняка останутся синяки, – но лучше не тратить силы на просьбы это прекратить. Новые оборотни-кошки возникают из тени и окружают нас. Целая стая оттесняет нас обратно к зданию, и я понятия не имею, скольких сможет одолеть Фалькор. Больше абсолютного нуля, но все равно слишком мало, чтобы спастись.
– Роз, – шепчу я, молясь, чтобы он услышал, как я услышала его в Мэдтауне. – Роз, помоги.
Кошки расступаются – не чтобы выпустить меня, а чтобы впустить кого-то еще. Стоит мне заметить иззубренные отметины, которые тянутся по ее горлу к уголкам рта, как я понимаю, что серьезно попала. Элизиум в ранние годы однажды служил приютом Шептуну. Статус домовладелицы защищал меня от его чар, но вот жильцам повезло меньше. Он за несколько минут проник в их разум и натравил их друг на друга. Когда все погибли, он отправился охотиться в другое место. После этой резни Элизиум поменял правила для безопасности местных обитателей.
Я пытаюсь отодвинуть Фалькора и загородить его собой, но он стоит на месте как вкопанный и тихо предостерегающе рычит.
– Эвелин из Элизиума, – говорит Шептунья, не обращая внимания на маленького дракона между нами. – Вернее, полагаю, ты звалась так прежде, ведь теперь ты очень далеко от своего поста. Тебе не стыдно? Лиманцзичи возложили на тебя священный долг, а ты отплатила им предательством. Оставить Элизиум было с твоей стороны по меньшей мере безответственно, если не непростительно.
– Мне плевать.
– Где же твое чувство долга?
– На помойке, где ему и место.
Она вздыхает и одаривает меня долгим жалостливым взглядом.
– Как же это по-человечески.
– По-человечески? – эхом повторяю я, слишком удивившись и поэтому не сумев промолчать. Хранители поняли, кто я, еще когда я разбудила Роза в Джорджии, а Гвардия предполагала, что я его Сон, пока не узнали, что я медиум. Довольно странно, что никто не
