потрудился сказать им правду. И я даже не знаю, защищают ли меня Роз с Бетти или же Хранители не хотят предавать огласке тот факт, что объявился новый Сон, которому предстоит слиться с Кошмаром в убийственный союз.
– Она наша, – говорит Фалькор, скаля пираньи зубы. – Мы не позволить тебе ей навредить.
Шептунья наконец пристально смотрит на него, и по характерному красному свечению ее глаз я понимаю, что она готовится разрушить его разум. Я прыгаю на нее, чуть не пнув на лету Фалькора, и со всей силы отталкиваю назад, вцепившись ей в горло. Этого хватает, чтобы на секунду отвлечь Шептунью, но на эту битву она явилась не одна. Я больше ничего не успеваю сделать: меня оттаскивают прочь. Не успеваю я моргнуть, как Фалькор бросается на Шептунью и рвет ей зубами и когтями лицо, а вокруг нас бушует синее пламя. Разразившись нескладными воплями ярости, стая разбегается, и я снова кидаюсь к единственному созданию, против которого у меня есть хоть какие-то шансы. Чья-то тяжелая рука снова хватает меня за плечо и дергает назад так сильно, что я чувствую, как у меня смещаются все позвонки. Фалькор мгновенно оставляет свою жертву и бросается защищать меня, и стоит ему прыгнуть, как я понимаю, что это ошибка.
Он слишком отвлекся на меня – как и всегда – и потому не замечает другую кошку, пока не становится слишком поздно. Тварь хватает его за основание крыла, раскручивает и швыряет в сторону, как ядро. С оглушительным хрустом Фалькор врезается в стену и падает на землю. Его задняя лапа дергается, сведенная сильной судорогой, голова безвольно обмякает, и узы, которыми я связала себя с ним в Сан-Франциско, лопаются с такой силой, что я чувствую привкус крови.
Проходит секунда, другая, а я все смотрю на изломанное тельце Фалькора. Жду, что он встанет, верю, что он вот-вот придет в себя. Три секунды. Четыре. Пять. Он не шевелится.
– Фалькор, вставай, – говорю я и сама не узнаю свой голос. Шептунья поднимается на колени рядом со мной, но сейчас она так мало меня волнует, что мне даже не страшно. – Фалькор. Авлин.
– Эвелин.
Но отвечает мне не Фалькор. Это голос Роза, исполненный ненависти столь же знакомой, сколь и опасной. Он идет к нам, на поле битвы, так спокойно, будто даже не видит, насколько противник превосходит нас числом. Я наконец отвожу взгляд от полупрозрачного трупа Фалькора и вижу, как Роз буквально разрывает одну из кошек напополам.
Как нож масло, он режет стаю – просто проходит сквозь нее, не встречая сопротивления, а затем хватает Шептунью за горло, выдавливая из нее жизнь не спеша, со смаком, – так, будто между ними есть некие личные счеты.
Я смотрю, как Шептунья пытается сопротивляться, считаю секунды до тех пор, пока ее гнев не перерастает в отчаяние и страх. Почти как кукла, она разевает и закрывает рот, а потом в конце концов замирает без движения.
– Фалькор мертв, – говорю я, и мой голос так пуст, что я сама едва узнаю его. – Он мертв. Роз…
Роз оборачивается ко мне, и его глаза черны от немыслимой ярости.
– Спи, Эвелин.
Земля уходит у меня из-под ног, и падать мне предстоит очень долго.
Глава 10
Я просыпаюсь, чувствуя, как капли дождя мягко барабанят меня по щекам. Я лежу на спине и смотрю на темно-серое небо и незнакомые окрестности. Тучи так низко, что я готова поклясться: они уже касаются крыш и вот-вот обрушатся прямо на меня. Я слегка ерзаю на месте, и мне в ухо тут же заливается вода. Улица, посреди которой я лежу, затоплена – вода не слишком высоко, а потому не опасна, но холод все равно пробирает меня до костей. Я перекатываюсь набок и поднимаюсь на ноги. Все тело ноет.
Даже не глядя я чувствую, что Роз сверлит меня свирепым взглядом.
– Мне стоит знать, где мы?
– Мы, – цедит Роз, сердито подчеркнув это слово, – у меня в голове.
Я оглядываюсь и понимаю, что он не лжет. Роз снова в своем человеческом обличье.
– Это ты меня усыпил, так что нечего теперь жаловаться.
Роз пинается в меня водой. Судя по его лицу, он жалеет, что у нас под ногами не лава.
– Я же говорил тебе не звать меня так! Говорил тебе навсегда перестать звать меня этим именем. Ты заставила меня выбирать между твоей смертью и гнусными узами, которые связали нас. Как ты смеешь? Если бы ты не была нужна своему Кошмару, не была нужна мне, чтобы освободиться от оков Нотта, я бы позволил им сожрать тебя с потрохами.
Мне очень не хочется гадать, преувеличивает он или нет.
– Прости. – На миг Роз опешивает, и я ухитряюсь не поморщиться, повторив снова: – Прости меня. Их было так много. Я испугалась и сказала первое имя, которое пришло на ум.
– Сотри его из памяти. Прямо сейчас. Оно не должно быть первым и даже последним быть не должно. Просто… – Роз снова пинает воду, забрызгивая меня еще больше. Но я понимаю: дело не в том, что он еще больше разозлился, а в том, что вода прибывает. Она уже плещется у моих колен, и это немыслимо, учитывая, что мы на городском перекрестке. Мне вспоминается первый сон Роза, в котором я оказалась, и, видимо, Розу тоже, потому что он выпаливает:
– Ну почему каждый раз вода?
Он говорит это так громко и с надрывом, что я понимаю: вопрос обращен не совсем ко мне. Я смотрю на Роза, а он разворачивается и широким шагом идет прочь по затопленным улицам. Мне остается только поспешить за ним, и приходится повысить голос, чтобы плеск воды не заглушал мои слова.
– Ты боишься воды, – обвиняю я Роза. – Серьезно, Сульфур? Адское пламя, Хранители, боги – пожалуйста, и вот от такой ерунды у тебя поджилки трясутся? От воды? Я даже слегка разочарована.
Роз оборачивается ко мне так резко, что я чуть не врезаюсь в него. Приходится вцепиться ему в плечи, чтобы удержаться на ногах, и я замечаю, как он вздрагивает от моего прикосновения.
– Я говорил тебе, что чуть не погубил себя и Фараона, когда он отказался стать моим Сном, – говорит Роз, глядя мне за спину пустым взглядом. – Нотт уже знал, что не может потерять никого из нас, знал, что я нужен ему, чтобы начать войну. Он четко обозначил грань между моими нуждами и согласием Фараона. Он погрузил меня в подобный сон и позволил мне тонуть.
Услышав это, я чувствую, как мое сердце леденеет. Даже вода, которая уже доходит мне до бедер, не так холодна.
– Что?
– Три дня, – говорит Роз медленно и остро, будто каждое слово убивает
