Мы отведем тебя. Негоже, чтобы гости нашего Дома были ненакормлены. Это против законов гостеприимства.
Видимо причину, по которой статуя заморского бога находится в самом сердце владений богини природы, мне еще предстоит разузнать…
Стремительно прочь из садика Тония Эстелла направилась первой, сохраняя невыразимую грацию и плавность движений. Я, как могла, пыталась поспевать за ней и при этом не растерять хотя бы видимости изящества — рядом с такой женщиной как Тония, действительно хотелось быть красивой. И все равно отставала на шаг. Замыкала шествие безмолвная, как статуя, Хирис. Если бы нашелся сторонний наблюдатель, он немало подивился бы нашему виду. И скоро мы вновь оказались заключенными меж темных и давящих стен Дома Круга. Быстро преодолев один коридор, второй, мы зашли в большое помещение с высоким потолком и громадными окнами, откуда ранее до нас уже доносились манящие запахи чего-то съестного…
Шумная кухня была наполнена людьми — они толкались, что-то рубили и резали, пробовали, хлопали крышками и гоготали. От огромного очага в полстены шел нестерпимый жар. Дым выходил по огромной трубе и разносился по всей площади. Младшие поварята в смешных чепчиках непрерывно мыли в огромных чанах котлы и ковши. Старшие их постоянно подгоняли. Каменные стены, покрытые гарью и копотью, явно никогда не штукатурились, да им это и не нужно, все равно кухонный смог вскоре все покроет новым, ровным слоем сажи. А под потолком клубился белой дымкой пар, наполненный ароматами выпечки, печеных овощей и травяных настоев.
— Сэнья Бесквалдия! — ого, этот строгий голос действительно принадлежит милой Тонии? Удивленная, я посмотрела на Друидку, и увидела уже совершенно другого человека. Бесстрастную и требовательную Воплощающую Воду, хозяйку этого Дома. Казалось, она стала еще выше, а седые волосы, еще белее, напоминая теперь свежий снег.
— Да, лиджи, я здесь! Чего изволите? — пока я топталась в дверях, Тония Эстелла уже прошла внутрь кухни, а к ней подбегала огромного размера женщина в идеально чистых колпаке и переднике. Все перемещения на кухне остановились — повара, кухарки и слуги замерли, почтительно склонив головы. Легкое движение рукой, и вот все снова пришло в движение.
— Ты ведь в курсе, что у нас новая гостья и ученица лиджев Тильгенмайера?
Третий раз.
— Девушка сегодня опоздала на обед, так что, пожалуйста, накорми ее как следует.
— Будет исполнено, лиджи, сию же секунду, — повар учтиво поклонилась и взглянула на меня. Наверное, оценивала степень моего голода. А Тония продолжила дозываться:
— Ингельда. Ингельда Мадина!
Вскрик из дальнего угла и покрасневшая от жары, стыда и смущения служанка, поправляя платье и волосы, предстала пред взором Тонии Эстеллы. Я вдруг поняла, что неаккуратной фразой, даже не задумавшись, подставила свою служанку перед нанимателем. Теперь жар и стыд накрывали и меня. Предстояло срочно придумать что-то, чтобы загладить вину. Девушка опустила глаза и была похожа на нашкодившего пса, который понимает, что где-то накосячил и теперь будет взбучка. Тихо и отчетливо, так, чтобы каждое произнесенное слово отпечаталось в голове, Друидка отчеканила:
— Наша гостья была этим утром передана тебе в руки для заботы и ухода. Пожалуйста, будь впредь расторопнее и предупредительнее.
От таких малозначащих, но хлестких слов даже мне слегка подурнело. Свежи оставались воспоминания о бывшем начальнике, Калибране Сутое, который, мягко говорил, да скор был на расправу. Более не удостаивая провинившуюся служанку ни словом, Тония теперь повернулась ко мне и заговорила куда ласковее:
— Пообедай, Минати, а потом иди отдыхать. Вчера был тяжелый день. Вероятнее всего уже завтра Тильгенмайер пришлет за тобой, чтобы заняться обучением. Будь сильной. Ты справишься. Если вдруг захочешь меня найти — на первом этаже у нас есть оранжерея, я провожу там довольно много времени. И у меня припасено еще много историй. А́ки ксара́м гила́м [3: «А́ки ксара́м гила́м» — букв. «Доброй ночи», прощальная фраза (мет.)]… — и, помолчав долю секунды, добавила. — А мы с тобой в чем-то похожи…
— Спасибо вам большое, лиджи Тония Эстелла! За рассказ и за заботу, — я слегка потупилась и не рискнула вновь поднять на женщину глаза. Уходящая Тония обернулась через плечо и улыбнулась напоследок. Следом за ней тихой тенью направилась Хирис Медикори, все время стоявшая позади, в коридоре.
Когда за женщинами закрыли мощную дверь и напряженная атмосфера начала рассеиваться, я заметила, как по щеке Ингельды покатилась слеза. В глазах застыл испуг. Девушка замерла на одном месте и даже грубый тычок в бок от Бесквалдии не вернул ее из тяжелых переживаний. Подойдя поближе, я коснулась совершенно холодной руки служанки.
— Я — позор моей семьи… — зашептала, едва открывая слипшиеся губы Ингельда. — В свой первый рабочий день на таком важном и ответственном посту я так осрамилась… Что обо мне подумают⁈ Что говорить будут…
— Эй, Ингельда, успокойся, — простовато улыбнулась повар. Стянув с головы колпак, она обмахивалась им и тяжело дышала. На крупном круглом лице выступила испарина. — Возьми сейчас же себя в руки. Не бывает больших успехов без маленьких поражений… Ронк, куда ты потащил котел⁈ А ну, верни его на место!
И, выдав сию простую, житейскую мудрость, Бесквалдия побежала исполнять свои обязанности на кухне. Ингельда обиженно всхлипнула, глядя ей вслед, выдохнула. Перевела на меня расстроенный взгляд.
— Простите, лиджи. Плохая из меня горничная и служанка. Я совсем не заслуживаю оказанной мне чести.
И ты меня прости… Это я сдала тебя Тонии и даже не задумалась о возможных последствиях. Я так больше не буду, честно!
— Знаешь, а мне другой и не надо, — произнесла решительно, подкрепив слова кивком. — Я тебя в обиду не дам. И ругать больше не позволю.
На губах Ингельды, наконец, появилась робкая улыбка.
* * *
♪Мелодия : Dzivia — Dom♪
Славной традицией кухни асмарианского Дома Круга было хоровое пение. Все начиналось, когда кто-то из запевал, специально назначенных голосованием на общем собрании, вдруг затягивал какую-то ноту. Лица работников тут же освещали довольные, радостные улыбки, в глазах сияли хитринка и предвкушение — а ну-ка, кто следующий? И кто-нибудь обязательно подхватывал, отвечал свистом на мелодию. Постепенно разрозненные звуки складывались в выводимые чистыми, красивыми голосами слова, переливающиеся то громче, то тише. Аккомпанементом служили хлопки, стук деревянными ложками по металлическим крышкам и наполненным варевом котлам. Повара и кухарки прибавляли свои голоса, соединяясь с общим звучанием, становясь единым целым, большим, дышащим, шумным организмом. Слова наполнялись дыханием, превращались в предложения, тексты, обрастали смыслом, моралью,
