Постепенно Лимиаф справляется с собой. Лицо его разглаживается и даже осеняется подобием улыбки.
— Браво, почтенный Рикатс! Отличный спектакль! Ты долго его готовил?
— Ты не дал мне много времени на подготовку, Лимиаф, — голос Рикатса ровен.
Стрелец пытается покачать головой, и клинок в руке Рикатса орошается маленькой капелькой крови.
— Для вора и бродяги ты хороший актер.
— Мне искренне жаль, что ты решил служить другому вору и бродяге, — все так же спокойно отвечает Рикатс.
Как ни нелепо пытаться вывести из себя человека, держащего нож у твоего горла, все понимали, что Лимиаф занимается именно этим. Но ничего у него не выйдет — это тоже понимали все. Рикатс мог иногда вскипеть или даже взорваться — но только когда ему это было нужно. А сейчас… проще расплавить гору.
— Один вор или другой — какая разница, скажи, Рикатс? — Лимиаф осторожно пожал плечами. — Так у Глаза хотя бы реальная власть.
Рикатс не позволил себе даже усмехнуться.
— Мы не об этом говорим. Свои измышления оставь на потом… А какое-либо «потом» у тебя будет только если ты примешь мое предложение.
Лимиаф помолчал немного, что-то обдумывая.
— Расширь немного свое предложение, Рикатс, и я буду готов его рассмотреть.
— Говори!
— Добавь еще жизнь и свободу моих людей.
Рикатс удивленно вскинул брови. Правда, Лимиаф все равно видеть этого не мог.
— Ты ведь не думаешь всерьез, что я соглашусь на это?
Лимиаф тихонько засмеялся, отчего еще одна капля крови скатилась по клинку.
— Конечно нет! Но надо ведь дать точку отсчета для дальнейших торгов. Я готов скинуть со своей чаши свободу и оставить только жизнь. Мою и тех, кто пошел за мной.
— Да… Свободу ты ценишь невысоко, не правда ли, Лимиаф?
Стрелец… по выражению его лица можно составить впечатление, что хозяин положения именно он, а нож у горла лишь досадное недоразумение… снисходительно улыбнулся.
— Просто свободу я готов взять с отсрочкой. Понимаешь ли, старина Рикатс, если мы сохраним наши жизни, несвободными нам предстоит быть не очень долго. Три или четыре дня, не больше. А потом… потом Глаз будет решать, кто из вас достоин остаться в живых. Между прочим, мое слово может оказаться довольно весомым.
В первый раз за весь разговор улыбка, хотя и достаточно мрачная, тронула лицо Рикатса. Он покачал головой:
— Не льсти себе, Лимиаф. Уверен, ты преувеличиваешь собственную значимость. Глаз купил тебя, и такие как ты всегда остаются для покупателя всего лишь товаром.
— Если ты пытался оскорбить меня, Рикатс, то просчитался. Каждому из нас в зависимости от сложившихся обстоятельств приходится быть товаром или купцом. Ты не так глуп, чтобы не понимать этого.
— Довольно болтать, — Рикатс решил прервать словесный поединок, у которого не могло быть победителя. — Я повторяю свое предложение: твоя и только твоя жизнь в обмен на полный и подробный рассказ.
Лимиаф выдержал непродолжительную паузу, поведя взглядом вокруг. Потом заговорил, и голос его изменился, утратил тягучесть и ироничность, став просто злым и надменным.
— Ты прав, Рикатс, болтать довольно. Если бы ты знал, как я жалею, что не могу сейчас посмотреть тебе в глаза… Ну да ладно, слушай. Ты дурак, Рикатс. Умный, но дурак.
С этими словами Лимиаф резко дернул головой. Рикатс, видно что-то понявший в самый последний момент, попытался убрать руку с кинжалом, но… Уже бездыханное тело, с перерезанной глоткой и торжествующей улыбкой на губах повалилось на землю.
Рикатс несколько мгновений еще стоял неподвижно, с выставленными вперед окровавленными руками, затем в остервенении отшвырнул стрелу, воткнул кинжал в землю и длинно, яростно выругался, поминая и тринадцатого бога и всех демонов Оборотной стороны.
— Время! Он же просто тянул время, а я и правда дурак! Его помощник… Вы-то что стоите?! — перевел Рикатс свой гнев с себя на более подходящие объекты. — Вряд ли вы уже успеете кого-то схватить, так хотя бы идите к стрельцам… Посмотрите, скольких бойцов недостает.
Недоставало шести дюжин вместе с командирами. Остальные стрельцы, обескураженные и обезоруженные, были построены в окружении плотного караула и напоминали не войско, а испуганную и подавленную толпу.
Долго гадать о том, куда подались изменники, не приходилось — дозорных в ущелье нашли убитыми, а значит, можно считать, что армия Глаза стала на шесть дюжин лучников сильнее.
Рикатс стоял в окружении генералов и мрачно молчал, поигрывая желваками, вот уже довольно продолжительное время. Желающих заговорить с ним первым не находилось. Наконец скорпион прервал свое молчание:
— Михашир, палачей!
Заплечных дел мастера появились настолько быстро, насколько это было возможно. Рикатс подозвал их к себе поближе и обнял за плечи, словно беседовал со старыми друзьями.
— Вам придется поработать, ребята, здорово поработать. Тамкар и… как там тебя…
— Меня зовут…
— Заткнись! — Рикатс с силой оттолкнул обоих, так, что рак с трудом удержался на ногах. — Мне плевать, как тебя зовут! Говорить будешь, когда я о чем-нибудь спрошу.
Он скрипнул зубами и отдышался.
— Так вот. Прежде чем меня грубо прервали, я говорил, что вам придется как следует потрудиться. Вы должны разобрать по косточкам каждого офицера из этого сброда, — Рикатс с отвращением махнул рукой в сторону стрельцов. — Но не только. Еще отберите по одному человеку из каждой дюжины. Сами отберите. Все понятно?
— Понятно, уважаемый, — ответил Тамкар, а рак только кивнул.
— Да, еще вот что. Сможете ли вы работать так, чтобы у… э-э… подопечных не было шансов утаить правду, но — в случае своей невиновности, конечно, — они после этого остались боеспособными?
Тамкар поскреб лысый затылок.
— Скажем так, относительно боеспособными, — осторожно ответил он.
— Пойдет, действуйте, — коротко бросил Рикатс.
После чего повернулся к стоящему рядом Михаширу и сверкнул широчайшей улыбкой:
— Вот видишь, а ты обвинял меня в излишней жестокости. Кстати, — добавил он после паузы совсем другим тоном, словно вспомнив о чем-то неприятном, — посмотри, что там у нас насчет завтрака. Понимаю, что нормально накормить солдат не получится, но чересчур громкие ворчания души в зародыше. Вот тут не бойся быть жестоким. Обещай щедрый ужин.
Михашир с сомнением покачал головой:
— Ты уверен, что ужин будет щедрым?
— Обещай! — почти свирепо бросил Михашир, направляясь к своей палатке.
Ближе к вечеру вернулись скорпионы, отправившиеся на разграбление близлежащих деревень. Каждый из них был мрачнее тучи и казался способным взорваться от любого неосторожного слова… а неосторожным могло оказаться едва ли не любое. Но задание они выполнили — их сопровождали полдюжины телег, груженых по большей части мешками с крупой и овощами. Всего несколько бочонков пива, совершенно ничтожное для такой огромной армии количество вяленой рыбы и недавно битой домашней птицы… Мяса не было вовсе, но рядом с телегами дожидались своей участи несколько коров.
