— Но я его знаю, — заметил Кагеру, и нарвался на презрительный ответ:
— Ты его раб. В твоих устах оно не имеет силы.
— Не пойму, в чем сложности, — заявила кисэн-лисица, обмахиваясь веером. — Через несколько десятков лет земное тело этого божка умрет, и он снова вернется в океан.
«Несколько десятков лет» Кагеру не устраивали. Он подозревал, что у него нет и нескольких месяцев.
— Неужели имперцы до того заплыли жиром, что не почешутся, даже если их ткнуть носом прямо в заговор? — сквозь зубы процедил он.
— Да ты, червяк, никак принимаешь нас за лакеев Небесной Иерархии? Ты хоть осознаешь, с кем связался?!
— Вполне, — холодно ответил Кагеру.
О реальном статусе этих демонов в Нижнем мире мокквисину заранее сообщил Тошнотник. Кагеру прекрасно знал, что они отнюдь не адские сановники и даже не чиновники подземной канцелярии, а бродячие по мирам воздаяния наемники для выполнения разных грязных поручений в Среднем мире. Именно таких бесов Кагеру и просил его подобрать для своего плана.
Идея обратиться за помощью к врагам возникла у Кагеру давно, но он долго не мог пересилить свое отвращение к имперцам. Наконец желание освободиться победило принципы. Немаловажную роль сыграло и то, что Сахемоти с Ануком не подозревали, что мокквисина не бросил его демон-волк. Тошнотник же не просто вернулся к хозяину, но еще и привел за собой целый хвост бывших адских сослуживцев.
— Я прошу вас не об услуге, и уж тем более не о милости, — сказал Кагеру. — Если боги Небесной Иерархии прищемят хвост Сахемоти, мне от этого никакой выгоды нет. Но если братья-заговорщики вдруг бесследно исчезнут — выиграете и я, и вы…
— О последнем пункте поподробнее, — хищно мурлыкнула кисэн-пантера.
— Да, плата! — демоны оживились. — Самое интересное — чем будешь расплачиваться за услугу?
— Как водится, собой, — Кагеру любезно улыбнулся. — Забирайте мою душу в огненный ад. С телом делайте что хотите.
От такого щедрого предложения демоны-наемники даже притихли.
— О! — восхищенно выдохнула бесовка-лисица. — Первый раз вижу смертного, который сам рвался бы в преисподнюю!
— Чую, темнишь, чародей, — прорычал клыкастый громила. — Вроде, поначалу ты не выглядел полным идиотом… Но предложение мне нравится.
— М-м-м, душа колдуна!
— Свежее мясо!
— И по доброй воле!
Желтые глаза разгорелись, пасти приоткрылись и наполнились слюной. Демоны уставились на Кагеру так, словно он уже превратился в основное украшение застолья.
«Только убейте поганца Анука и загоните в море Сахемоти, — подумал мокквисин, — Дайте только мне освободиться, и я покажу вам, адские отродья, кто станет главным блюдом на моем праздничном пиру».
— По рукам, — сказал он. — С морским богом делайте что хотите. Меня равно устроит, если он развоплотится или вернется в океан рыбой. Но мальчишка, огненный демон, должен быть уничтожен полностью и безвозвратно. Выполните свою часть договора — и я ваш.
— Как ты меня увидел? — раздался из темной кроны смеющийся молодой голос.
Анук подскочил, словно его ужалил муравей.
Сахемоти остался стоять на коленях.
— Я был уверен, что ты влезешь на эту сосну, Везунчик, — сказал он, глядя вверх, в темноту. — Я нарочно велел брату окопать ее и украсить цветными веревочками, чтобы ты случайно не перепутал дерево, а мне не пришлось тебя долго искать. Кроме того, это ближайшая сосна к сцене. С остальных толком не разглядеть ритуал. Можно было бы, конечно, спрятаться под сценой, но вдруг я решил бы проверить? А на сосну я бы точно не полез.
Наверху хмыкнули:
— Что-то мне подсказывает, что ты и теперь на нее не полезешь.
— Да кто там? — сердито спросил Анук. — Что еще за Везунчик?
— Самый любознательный и глазастый из наших рабочих, — объяснил брату Сахемоти. — Скорее всего, шпион Небесной Иерархии.
— Шпион? Вот чепуха-то! Я простой помощник плотника!
— Ты такой же плотник, как я актер.
— Ха! Несколько сотен человек, в том числе княгиня и весь ее двор, без ума от твоей игры, пения и танца. Если ты не знаменитый актер, то очень ловко им притворяешься.
— Слезай-ка вниз, «простой помощник плотника» — познакомимся.
— А расскажешь, зачем разукрасил сцену ракушками и свечами? — дерзко поинтересовался шпион, и не думая спускаться. — Я прямо лопаюсь от любопытства.
— Уж конечно, иначе бы ты сюда не полез.
— Брат, да что ты с ним рассусоливаешь?! — воскликнул Анук. — Давай стряхнем его оттуда, привяжем к сосне и побеседуем начистоту! Хочешь, возьму допрос на себя? Я давно не упражнялся…
— Не спеши. Поначалу его надо оттуда достать.
— Вот именно, — поддакнули сверху.
— Легко! Могу поджечь сосну. Да, в конце концов, просто залезу туда и скину его!
Вместо ответа сверху прилетела с силой пущенная шишка. Бросок оказался удачным — Анук с ругательством схватился за ушибленную голову.
— Сказал же, подожди!
Сахемоти едва успел перехватить младшего брата, который вспыхнул от бешенства и кинулся к сосне, забыв о веревочной ограде.
— Разве забыл, какой мы собираемся проводить ритуал?
Анук нахмурился было… и вдруг успокоился. На его лице проступила ядовитая ухмылка.
— Разумеется, старший брат, — сказал он с преувеличенной покорностью, отступая и снова садясь на корточки. — Я не посмею тебе мешать. Только вот на избранном тобой для ритуала древе сидит этот выродок. Не помешает ли он?
— С его участием ритуал пройдет даже успешнее, — серьезно ответил Сахемоти. — Везунчик удовлетворит свое любопытство…
— …а уж местные квисины-то как будут довольны! — злорадно подхватил Анук.
Наверху зашуршало, посыпались сухие иглы и мелкие ветки, и невидимый Везунчик с легким беспокойством спросил:
— Что за ритуал-то? Может, сначала вкратце расскажете?
— К чему рассказывать, — ответил Сахемоти, концентрируясь на белом пятне срезанной коры, — если можно все увидеть своими глазами?
— Или даже принять участие… — съязвил Анук.
Взгляд Сахемоти погрузился в истекающую смолой древесину, словно нож знахаря в больное тело. Он кожей почувствовал, как дрогнуло дерево, сопротивляясь вторжению, но теперь это заботило его не больше, чем чернокнижника — хватающая его за руки жертва. Бесстрастное сознание бывшего бога пронизывало плоть дерева, отыскивая видимые ему одному линии и знаки и выуживая их на поверхность.
Из-под краев среза выступили капли прозрачной смолы. Вскоре белеющий в сумраке срез водянисто заблестел и в середине проступил сложный графический символ. На Старшей речи он читался как «отражение». На ощупь знак был влажным и холодным, как и положено куску зеленоватого льда. Огоньки свечей мигали в зеркальной поверхности льдинки, как звезды в море.
