Из-под краев среза выступили капли прозрачной смолы. Вскоре белеющий в сумраке срез водянисто заблестел и в середине проступил сложный графический символ. На Старшей речи он читался как «отражение». На ощупь знак был влажным и холодным, как и положено куску зеленоватого льда. Огоньки свечей мигали в зеркальной поверхности льдинки, как звезды в море.
Высоко над горой задул холодный ветер. Зашумели и заскрипели сосны, заплясали огни свечей. На песок упало еще несколько шишек, но на сей раз Везунчик был ни при чем.
— Что-то похолодало, — послышалось сверху. — Руки мерзнут. Наколдуй ветерок потеплее, что ли?
Сахемоти даже головы не поднял. Он беззвучно шевелили губами, не отводя глаз от среза. Водянистый блеск знака угасал, его поверхность покрывалась сеткой морозных узоров. Что-то холодное и легкое с тихим шорохом посыпалось с неба. Анук провел рукой по макушке, отряхивая волосы, и обнаружил, что это вовсе не снег, как он сперва решил, а сухие сосновые иглы. С каждым мгновением иглопад все усиливался. Иглы сыпались дождем, укрывая голову и плечи Сахемоти серой колючей накидкой. Шорох становился громче, к нему добавилось постукивание и треск. Упала ветка, другая, сначала маленькие, потом побольше. Со звонким хрустом от ствола отскакивали пласты сухой коры…
— Ты что делаешь? Загубишь такое хорошее дерево!
Теперь в голосе Везунчика отчетливо прозвучала тревога.
— Ты просто выражаешь возмущение или желаешь получить ответ?
— А сам-то как думаешь?!
— То есть, любопытство все еще преобладает над страхом. Хорошо… объясни ему, Анук.
Анук фыркнул и торжественно объявил:
— Мастер Терновая Звезда, знаменитый актер, великий чародей и мой старший братец, намеревается засушить это дерево и вывернуть его наизнанку. Угадай, шпион, где ты окажешься, если не слезешь?
Наверху молчали.
Анук злобно засмеялся, потирая ушибленную макушку.
— Небось надеялся, тебя просто заморозят до смерти? Нет, так просто от нас не отделаешься! Тебя тоже вывернет, вместе с сосной. А все шишки с этого избранного древа набьются тебе в кишки и застрянут там на веки вечные, после чего ты отправишься верхом на этой сосне прямиком в Нижний мир. Имперский шпион с шишками священной сосны в заднице — отличная растопка для адского огня…
— Да, огонек бы не помешал, — отозвался Везунчик. — Тут немного прохладно.
— Брат, он нам не верит.
— Подожди, — отмахнулся Сахемоти. — Не мешай. Сейчас поверит…
Несколько мгновений возле сосны было тихо, только шуршали опадающие иглы. Вдруг Анук ахнул и быстро отполз в сторону.
— Тень! — ткнул он пальцем в сторону сцены. — Сюда ползет!
Неспешно заполняя коридор между свечками, из-под сцены толчками вытекало нечто кромешно-черное. Странная субстанция напоминала смолу, над ней курился не то дымок, не то туман, но при этом от нее веяло зимним холодом. Дымный черный ручей вскоре достиг сосны и затопил все пространство, огороженное веревочным заборчиком. Свечи мигали и дрожали, словно собираясь вот-вот погаснуть, однако темнота не выходила за установленные Сахемоти пределы. Бывший бог поднялся с колен и теперь стоял по щиколотку в сотворенном им маленьком дымном омуте.
— Не бойся, Анук. Тебе тень не опасна. Разве я просто так велел огородить сосну этим заборчиком? А меня тень не видит. Зато эта сосна сейчас как пылающий факел во тьме Нижних миров. Как маяк, который виден из тысячи преисподних. Как кусок окровавленного мяса среди тысячи акул…
— Ты блефуешь, — раздался сверху самоуверенный голос Везунчика. — Такого обряда нет.
— Если ты о нем не знаешь, это еще не означает, что его нет… Посмотри, Анук, это любопытно: тень обнаружила сосну и начинает ее пожирать.
Дымная чернота стеклась к подножию сосны, густая, словно смоляной вар, обволокла ее и начала подниматься вверх — пядь за пядью.
— Что будет, когда темнота накроет сосну целиком? — спросил Анук.
— Дерево будет поглощено, переварено и …хм… выйдет с другой стороны в вывернутом виде — но уже не в этом мире.
— А, парень? Слышал? Как тебе такие перспективы?
Везунчик ответил не сразу — видно, перспективы его впечатлили. Между тем тень поднялась уже выше человеческого роста. Там, где она прошла, от дерева остался только непроглядно-черный силуэт темнее неба.
— Ты б спустился, — не выдержал Анук. — На что ты надеешься?
Чернота поднималась по стволу. Она уже достигла нижних ветвей. Сахемоти молча наблюдал. Везунчик тихо сидел наверху.
— Слушай, Терновая Звезда, или как тебя там, — наконец сказал он. — Зачем тебе это надо? Я имею в виду — если бы на дереве не было меня? Какая связь между выворачиванием сосны наизнанку и постройкой театра? Я не вижу никакого смысла…
Сахемоти закатил глаза:
— Ну почему никто не верит, что это действительно театр? Почему все считают, что я строю его для прикрытия? Анук, смотри, и этот имперский шпион туда же!
— Я не имперский шпион!
— А кто?
— Скажи, зачем ты строишь этот идиотский театр, и я сразу отвечу.
— Вот смелая сволочь! — восхитился Анук.
«И любопытная к тому же, — отметил Сахемоти. — Смерть на пятки наступает, а ему все неймется. Или у него в запасе есть какие-то фокусы? Так пора уже начинать их показывать!»
Сахемоти надоело препираться с упрямым лазутчиком. К тому же, он порядком устал, вызывая тень.
— Поздно слезать, дружок, — сказал он ласково и вышел из круга, перешагнув через заборчик. — Слишком долго ты раздумывал. Если ты сумел распознать морского демона под иллюзией, так сумеешь и разглядеть, что сейчас творится под нами в Нижнем мире. Теперь спасайся сам, если можешь.
Тень пожрала уже весь ствол, превратив его в колонну потустороннего мрака. Добралась ли она до тех ветвей, где сидел Везунчик, было неясно.
— Вот пропасть бушующего пламени, ее глубина неизмерима, а ужас невообразим смертному, — начал декламировать Сахемоти низким вибрирующим голосом. — Вот каменная плита, подобная тонкой корке, что уберегает Средний мир от ярости огненной преисподней. Вот лес, подобный легчайшей плесени на этой каменной корке. А вот сосна, которую уже почти пожрала тень Нижнего мира. Смотри, как устремляются к ней адские духи! Смотри, как истончается каменная плита!
Словно в подтверждение, от сосны отвалился еще кусок коры. Анук бросил на брата вопрошающий взгляд.
— Зря стараешься, — отозвался Везунчик. — На меня твои песни не действуют. Я вообще не поддаюсь иллюзиям. Не вижу я никакой адской бездны.
Сахемоти замолчал. По его лбу ползла капля пота.
