– Но мне нужно… Погодите, милочка, что случилось?
Со сна голос у нее был дребезжащий, как разболтанный блендер.
– Дело государственной важности!
Под окном взревел транспорт. Муж зашевелился, просыпаясь, Леопольда соскользнула с кровати, босая, выглянула во двор – флаер, раскрашенный в цвета Мирового Кулинарного Совета, опустился прямо посреди лужайки. Так вишенкой украшают десерт.
– Леопольда Вильямсовна, вы уже выезжаете?
– Через десять минут, – твердо ответила Леопольда. – Мне нужно хотя бы умыться.
Она уложилась в восемь минут. Ни муж, ни дети не проснулись, в доме было непривычно тихо, жалась по углам винтажная мебель. Водитель распахнул перед Леопольдой дверь:
– Госпожа Леопольда…
– Вы в курсе, что случилось? – спросила Леопольда, протискиваясь на заднее сиденье.
– Никак нет.
Флаер взмыл в небо, Леопольда часто задышала, борясь с дурнотой. В пятьдесят лет отвыкаешь от предрассветных побудок – дело давно идет своим чередом, не сбоя, с авралом справится администратор. Дети уже не в том возрасте, чтобы ждать от них неприятностей, а ведь было время, когда Леопольда с мужем раз в неделю вытаскивали сына из отделения после стычек с шавермами. Что произошло? Нашествие колорадского жука на картофельные поля? Черная гниль на томатах? Очередной вооруженный конфликт между этническими и идейными борщистами из-за использования фасоли?
Под флаером, омытые компотом раннего утра, расстилались поля и леса, фермы заготовщиков и перерабатывающие заводы. Кое-где люди уже поднялись и приступили к работе.
Ближе к зданию Мирового Кулинарного Совета никогда не гасли фонари и никогда не замедлялся темп жизни – только изысканные рестораны, авторская кухня, молодежная кухня… это вам не ларьки с шавермой, жмущиеся к скучным, как овсянка на воде, многоэтажкам рабочих кварталов. Это – средоточие культуры. «Рабле», ресторан Леопольды, остался левее – отсюда не видно.
Скоро все узнаем.
Флаер заложил вираж, и взору Леопольды предстало здание Мирового Кулинарного Совета, монументальное и помпезное: сахарные кости колонн, рафинад ступеней, карамель виражей… Закружилась голова, когда флаер пошел на посадку, и на несколько минут все смешалось: Леопольда не помнила, как вышла, как ее взял под руку сам Главный Цензор, как звонко отозвался под каблуками мрамор, после смягчившись (нота шоколада в чили) ковровой дорожкой.
Высокие двери, знаменитый Круглый Зал, на жаргоне репортеров – Сотейник.
Члены Совета приветствовали Леопольду.
Верховный Секретарь, сухой, как соленая щука (всем известно, у старика – язва, именно поэтому он, беспристрастный, руководит Советом), коснулся губами ее запястья:
– Леопольда Вильямсовна, Совет обращается к вам за помощью.
Обессиленная, Леопольда опустилась в кресло.
…Глубокой ночью посреди клубничного поля опустилось летающее блюдце. Космический корабль потерпел крушение, на борту нашли лишь капитана и штурмана. Гостей из прошлого. Давным-давно отбыли они в опасную экспедицию, и, хоть для экипажа прошло лишь несколько лет, на Земле минуло три века. Сейчас астронавты отдыхали и набирались сил перед торжественной встречей.
– Мы обязаны их накормить! – воскликнул Главный Цензор. – Все эти годы они, запертые на космическом корабле, питались сублимированной пищей и полуфабрикатами! Подумайте, Леопольда, все эти годы!
Дамы из Министерства Первых Блюд согласно закивали.
– Мы обязаны продемонстрировать им всё, на что способны, смягчить шок от прибытия к далеким потомкам!
Пышный, как хлеб на закваске, Глава Отдела Этнических Кухонь прочувствованно вздохнул. Верховный Секретарь, видимо вспомнив о своей диете, пригорюнился. Цензор продолжал:
– Но мы не можем оглушить их рецепторы высокомолекулярной кухней. Именно поэтому, Леопольда Вильямсовна, мы вызвали вас – крупнейшего специалиста по исторической кулинарии. Это должно быть нечто особенное! Нечто запредельно вкусное! Но – не нарушающее их привычек.
– Из какого они века?
– Вторая треть двадцатого столетия, – прошептал Секретарь. – Этнические россияне.
Леопольда нахмурилась, припоминая.
– Позвольте, – она поднялась, в волнении прошлась по залу. – Самое распространенное блюдо в России второй половины двадцатого века – шаверма. Также популярна была пицца. И еще – биг-мак, но рецепт его утерян во время Булимии. Не можем же мы угощать астронавтов шавермой!
Горестный вздох пролетел над членами Совета. Министр салатов закрыл лицо руками. Пальцы у него были в перевязочку, как молочные сосиски. Горе его было велико.
– Подождите! – Леопольду осенило. – Вы их расспросили?
– Да, – секретарь заглянул в лэп-топ, – мы расспросили их о привычном меню. Астронавты утверждают, что питались курицей с рисом, салатом «витаминным», супом «харчо», паровой треской, также упоминали «ромштекс с картофельным пюре» и некие «битки домашние». Большинство названий нам ни о чем не говорит.
– Мне тоже, – призналась Леопольда. – Кроме, наверное, харчо. И, кажется, ромштекса. Мы пойдем немного другим путем. Мы предложим им русскую традиционную кухню. Кулебяки! Расстегаи! Суточные щи! Кулеш! И конечно же ее вершину – шашлык!
Совет аплодировал стоя.
* * *
– Уф-ф-ф! – выдохнул Кондрат и отвалился на спинку стула, блаженно щурясь. – Давненько я так не жрал. А, капитан? Это тебе не паста из тюбиков, будь она неладна.
Штурман Кондрат Сергеев, массивный, широкоплечий, с отросшей за время полета огненно-рыжей бородой, всегда отличался здоровым аппетитом и от сублимата во время перелета откровенно страдал. Было что-то хищное, звериное в его манере набрасываться на шашлык и рвать зубами сочное мясо.
Вячеслав Евгеньев, капитан звездолета «Арбонат», долговязый и сухопарый, с вытянутым лошадиным лицом и грустными глазами бассет-хаунда, поковырял во рту зубочисткой, икнул и подтвердил:
– Да, три года без нормальной еды – тяжеловато. А все-таки зря мы так накинулись. Желудок-то отвык.
– Да ладно! – беспечно махнул рукой Кондрат. – Потомки наши, Слава, пожрать не дураки, а уж с несварением точно научились справляться. Дадут какую-нибудь таблеточку – и будем мы такие же, круглые и лоснящиеся.
И тут Вячеслав не мог не согласиться. Потомки, они же обитатели двадцать третьего столетия, отличались изрядной упитанностью, здоровым румянцем и благодушием вечно сытых людей. К еде они вообще относились трепетно и очень волновались, понравилась ли предкам кулебяка и не жидковат ли кулеш. В конце трапезы (на банкет по случаю эпохального события это не тянуло – без официоза, по-домашнему) к ним вышла и раскланялась, принимая комплименты, сама шеф-повариха – полненькая тетка с ямочками на щеках и старомодной даже по меркам двадцатого века прической. Ее еще как-то очень смешно звали, но обалдевший от вкусовой симфонии Вячеслав не запомнил имени.
