Судя по чалмам, это были берберы примерно в таком же количестве, что и мы. Половина в хороших доспехах. Именно они, убедившись, что силы равны, выстроились в первых шеренгах, растянувшись во всю ширину узкого поля, разделенного межевыми камнями на участки и покрытого невысокой зеленой пшеницей, если не ошибаюсь. Мой конь скубал эту зелень с удовольствием. Левый вражеский фланг упирался в каменно-деревянные домики небольшой деревни, а правый — в лес. Понятия не имею, почему они не отступили, хотя на это были и время, и возможность. Никакого значения эта мелкая стычка не имела. Ход войны она уж точно не изменит. Подозреваю, что пацанам просто захотелось помериться писюнами. Эдакий групповой поединок. В нашу сторону поле сперва расширялось, а потом сужалось. В самом широком месте отряды и схлестнулись.
Мой Буцефал был трезв, поэтому всячески пытался избежать столкновения с несущимися на нас всадниками. Приходилось постоянно подгонять его шпорами. К счастью, и мы, и берберы растянулись вширь, образовались просветы. Я врезался во вражескую лаву между двумя вороными жеребцами, закрылся щитом от копья наездника на левом от меня, а того, что справа, ударил пикой в голову. Куда-то попал, но куда именно, не увидел, потому что стремительно проскочил дальше. Пика, чуть не выпав, крутанулась в моей руке, из-за чего следующего врага ударил древком по шлему с поперечным железным гребнем высотой сантиметров пять, приклепанным к месту соединения двух четвертьсфер. Вряд ли нанес урон, но, надеюсь, сбил руку берберу, чем помог своему соратнику, скакавшему за мной. Дальше Буцефал застрял между двумя лошадьми, двигавшимися навстречу, я выронил пику и взял шестопер, которым полюбил сражаться против мусульман. Он был особенно хорош против чалм и кольчуг. Что и подтвердил в очередной раз. Я колотил им по всему, до чего мог дотянуться справа от себя, и при этом не забывал закрываться щитом от тех, кто был слева. Пропустил несколько ударов в шлем и по левой ноге, но пронесло, не ранили и даже не вырубили, хотя в голове долго стоял звон, а бедро болело.
Врагов было мало, поэтому необычно быстро прорвался через них, оказался на свободном пространстве. Буцефал, выбравшись из давки, обычно сразу успокаивался, но на этот раз вел себя нервно. Я заметил на его шее слева спереди резаную рану. Не мог разглядеть из седла, насколько она глубока, опасна, поэтому решил не рисковать. Развернув коня, подождал, когда мои подчиненные додавят сопротивлявшихся врагов. Подъехал только к берберу, который, держась позади сражавшихся соратников, закинул за спину круглый кожаный щит, разрисованный желтыми спиральками по черному фону, достал из колчана, сверху кожаного, а в нижней трети деревянного, причем темно-красного цвета, то ли из красного дерева, то ли покрашенного, составной лук средней величины уже с натянутой тетивой и собрался пострелять в моих подчиненных. Если бы он это делал во время сражения армий, я бы отнесся спокойно. Только вот сейчас было что-то типа поединка, когда бились лицом к лицу, и использовать стрелковое оружие издали показалось мне некошерным. Бербер настолько увлекся процессом, что не заметил меня или принял за своего. Шестопером, запачканным кровью по самую рукоятку, я ударил его по правой ключице, защищенной кольчугой из толстых колец, ломая ее и заодно сбивая прицел. Лучник взвизгнул по-бабьи, если ни сказать по-поросячьи, выронил стрелу и повернул ко мне узкое, смуглое, почти черное лицо с приплюснутым, «негритянским» носом и редкими маленькими островками черной курчавой растительности, раскиданной по нижней части щек и подбородку и напоминавшей сгустки замысловато застывшей ваксы, наляпанной наугад. Глаза с желтоватыми белками и черными зрачками смотрели на меня с обидой и удивлением, словно я не оправдал надежды, хотя ждали от меня сущую ерунду. Узкие губы, черные с синеватым оттенком, подрагивали. Именно по ним я и врезал во второй раз с такой силой, что чуть не выронил шестопер. Взбесил меня этот подлый бербер. С коня он упал быстро, однако пальцы левой руки застряли под повод, сплетенным из рыжеватых конских волос и надетым на шею саврасого мерина. Изнутри нижние две фаланги были более светлыми, будто черная краска стерлась о туго сплетенные волосины. Я забрал его лук, довольно приличный для берберов, которые никогда не были хорошими стрелками, и колчан со стрелами. Буду использовать их на охоте.
Сбежать удалось лишь паре десятков берберов, и почти все они были ранены. У нас потери тоже были значительные, около трети. В основном погибли молодые, малоопытные бавары и алеманны, присоединившиеся к моему отряду этой весной. Так сказать, война взяла своё, а уцелевшие, возможно, станут французским или германским дворянством.
70
Я был твердо уверен, что такая большая армия уж точно зачистит от мусульман всю Септиманию, что возьмем большие трофеи. Реальность оказалась скромнее. Мы даже не дошли до Нарбонны. В двух переходах от нее к Лиутпранду прискакал гонец с известием, что Тразимунд, герцог Сполето, который и захватил Галлезе, решил стать независимым правителем. Он вернул Римскому папе захваченный город в обмен на обещание военной поддержки против короля лангобардов, если тот решит, так сказать, восстановить конституционный порядок. Лиутпранд тут же заспешил в свое королевство, чтобы быстро погасить мятеж, иначе зараза могла перекинуться на другие герцогства. Германцы, привыкшие жить небольшими племенами, упорно не хотели образовывать большие сильные государства наподобие Римской империи. Эта тяга у них просуществует еще много веков, причем Германия объединится самой последней, лишь в конце девятнадцатого века. Через два дня Карлу Мартеллу, который собирался без помощи союзника захватить Септиманию, сообщили, что взбунтовались саксы и фризы на захваченных им землях, вырезали несколько гарнизонов и перебили много священников. Мажордом всех франков понял это, как второй намек бога, чтобы не лез пока в земли мавров, и повел армию на север. В Лионе он отпустил большую часть конницы по домам, поскольку в лесистой местности от нее было мало толку, и мой отряд поскакал в Альтдорф. В отличие от остальных, мы все-таки повоевали и взяли трофеи, так что будет, чем хвастаться во время пиров или попивая винишко, сидя у камина зимними вечерами.
В конце осени привезли оброк из моих деревень в Аквитании и известие от старост, что их сильно притесняет настоятель монастыря, появившегося по соседству. Следующей весной Карл Мартелл по привычке отправился с пехотой вразумлять саксов и больше никто не угрожал франкам, я был, так сказать, в отпуске, который решил провести с пользой — навестить эти деревни и на месте разобраться, что там к чему. С собой взял Николая, старшего внебрачного сына. Пацану исполнилось одиннадцать лет — по нынешним меркам почти взрослый. Пусть посмотрит на свою будущую собственность. Рутард, старший сын от законной жены, станет графом Альтдорфа, Карл, младший сын — графом Эно, а младшие сыновья от наложниц получат имения в Альтдорфе, если мне больше ничего не обломится от тестя.
Сопровождал меня отряд из трех десятков всадников-лангобардов. Напросились сами, потому что скучно было сидеть в своей глухомани. Еще с нами скакал десяток слуг, которые вели на поводу вьючных лошадей с припасами на дорогу. Ехать придется по территории франков, а Карл Мартелл сильно расстраивался и грозил жуткими карами, когда узнавал, что его воины грабят его подданных в мирное время. Мы и не отбирали ничего у крестьян. Они сами приносили всё, что попросим настойчиво. Впрочем, мы не злоупотребляли, не выходили за рамки нынешнего «гостеприимства», которое должны проявлять трусливые обыватели по отношению к отважным воинам.
По пути остановились на два дня в Авиньоне, где я нанял большую артель строителей, которые должны будут возвести небольшой замок рядом с моими аквитанскими деревнями. Николая ведь надо будет приличное жилье. Года через три-четыре найдем ему жену — и пусть обустраивается на новом месте.
В Тулузу не заезжали, переночевали в том самом монастыре неподалеку от нее, в котором я останавливался раньше. Моя собственность в Аквитании — это не бенефиции, служить за них не обязан, только налог плачу поземельный. Точнее, мои крестьяне отстегивают чиновникам. Так что навещать герцога Гунальда не обязан, хотя сейчас принято засвидетельствовать почтение, проезжая через владения влиятельного лица. Слишком много хорошего и плохого у меня было связано с Тулузой, и не хотелось бередить старую рану. Прошлое не вернешь, сколько ни вспоминай его.
