Десятник замолчал, глотнул из кубка, снова глянул в него. За столом стояла тишина.
– На третий день, под вечер, когда уже сказано было много горьких, полных отчаяния слов, в круг мудрецов и старейшин племен пришел молодой воин. Сейчас все роды утверждают, будто он был именно их крови, но неизвестно, кто был ему родственником. И сказал он: не Сетрен рушит и топчет горы, но бык, который не может понять размер своей новой силы. Дух животного согласился принять и уступить место душе бога, но его ум, ум дикого зверя, способного только есть, пить, бороться за самок, не может понять, что происходит. Он видит мир по–другому, чувствами Бессмертного, и это сводит его с ума. А Сетрен почему–то не может освободиться. Так был открыт второй из Законов Принятия: бог может войти в чье–то тело, но не сможет оставить его, если ум и душа владельца не согласны на это, а бык не только не может дать такое согласие, но даже не может понять, что вокруг него происходит. Мы приготовили неподходящий сосуд, сказал молодой воин и вышел, оставляя удивленных старейшин. Он взял плащ, не ясно, какого цвета, – солдат посмотрел на Навера – топор, и пошел навстречу зверю. Ему не нужно было искать, бык, словно ведомый голосом предназначения, нашел его сам, едва воин покинул совет старейшин. Они встали друг напротив друга, человек и животное, первый из героев и полубезумный бог, первый из awenderi и тот, кто должен был объять его. Рассказывают, бык так раздался от переполнявшей его мощи, что вырос еще на фут, а его рога стали темно–красного цвета и сделались полупрозрачными, словно они были выточены из хрусталя. Его глаза и шерсть были черны, ноги словно стволы деревьев. Молодой воин посмотрел на быка, поклонился ему и сказал: «Господин, сосуд не может быть менее значимым того, что его наполняет, а величина и сила не имеет значения для души. Я буду вашим сосудом». В старом языке выражение «быть сосудом» произносили как av’deery. Так и пошло по свету имя для тех, кто был объят богом. Бык только взревел и бросился в атаку, но воин отскочил в сторону и ударил его топором по голове. Наши мудрецы говорят Сетрен изъял свою силу из тела животного, отобрал атрибуты божьего сосуда, и топор расколол голову зверя надвое. И в тот момент, когда сердце быка перестало биться, дух Сетрена покинул тело животного и вошел в новое. Это было короткое принятие, всего на несколько часов, потому как человеческое тело, даже если его наполняет сильный и храбрый дух, не в состоянии вместить всей мощи бога. Сгорает изнутри, как льняная ткань, обернутая вокруг раскаленного добела камня. Так познали третий из Законов Принятия: бог не может войти в одного человека надолго, ибо дух его слишком силен. Бог, пожелавший ходить среди людей, должен иметь много сосудов. Чем сильнее, тем больше. Говорят, во времена Войн Богов Сетрен ходил среди людей в обличье восьми, а иногда и десяти awenderi. Но это ослабляло его мощь, хотя один awenderi и превосходил силой сто наисильнейших магов того времени, он не был полностью неуязвимым. И если погибал, а рядом не было никого готового к принятию, то сам бог получал огромный ущерб. Так рассказывают наши мудрецы в Бергене… – тихо закончил десятник.
Он залпом осушил кубок и со стуком поставил его на стол. Еще мгновение все молчали.
– Красивая история – графиня звонко засмеялась и захлопала в ладоши. – Красивая, мудрая, и такая правдивая. А местная легенда намного отличается от бергенской?
Она повернулась к священнику. Явен Одеренн хмыкнул, поерзал в кресле, и с минуту казалось, будто он не ответит графине. Tahg потянулся к блюду с птицей и положил себе еще порцию.
– Мне тоже любопытно, – сказал он. – С тех пор как я себя помню, вы всегда спорили о мелочах, упал ли бык от одного удара, или от трех, был ли восьми футов в холке, или восьми с половиной, рога были красными как свежая кровь или как наполовину засохшая, и прочие глупости. Так какое официальное изложение культа?
– Один удар, но после него тело быка исчезло и появился красивый молодой человек, Сетрен в собственной ипостаси. Это был первый и единственный раз, когда Бессмертный одарил людей своим непосредственным присутствием. Награда за мужество и веру избранного, святого воина. Воин позже был живьем вознесен в чертоги Сетрена, дабы навечно пребывать рядом с ним.
Аэрисс насмешливо фыркнул:
– Хм, то есть дурите молодых глупцов, рисующих себе рогатый топор на теле, тем же, что и всегда – жизнью рядом с богом. Бессмертием и вечным блаженством. Мне всегда было интересно, почему все эти святые мужи, ковыряющиеся у придурков в головах, не следуют их примеру. Или скорее, почему сами не идут во главе, а?
Навер покраснел:
– Дядя!
– Сиди спокойно, мальчик, и не повышай на меня голос. – Еще одна куропатка была разорвана на куски. – Ты отыграл свою роль, у тебя было красивое представление и минута похлопывания по плечу, но теперь я разговариваю с настоящим вождем вашей банды. Что дальше, Одеренн? Подожжете всю границу? Начнете набеги вглубь Империи? Объявите священную войну? Даже если Меехан уведет все войска на восток, у него все равно будет достаточно сил, чтобы раздавить вас. Только Горной Стражи в приграничных провинциях почти шесть тысяч человек. Думаете, вам позволят безнаказанно грабить и убивать?
– Ну не знаю. – Священник холодно улыбнулся и удобней устроился в кресле. – Мне самому любопытно, как знаменитые отряды горных воинов поступят в такой ситуации. Снова будут проливать кровь в интересах захватчиков с юга? Что думаете об этом, лейтенант? Вы, правда, на четверть мееханец, но это не имеет значения. Вессирцы хранят верность Империи? Будут ли снова проливать кровь за чужие интересы? А может наконец задумаются, и увидят свое будущее в сиянии славы Сетрена Воителя? Пришельцы из юга достаточно долго правили в этих горах.
Кеннет внезапно оказался в центре внимания, даже посольская пара уставилась на него. А Явен улыбался и смотрел. Лейтенант не любил ни таких взглядов, ни таких усмешек.
– Может, я расскажу одну историю? – спросил он.
– О, день историй! – Исава казалась абсолютно счастливой. – Пожалуйста.
– Три года назад заехал к нам в горы барон Кенв–гез–Лаваар, дальний родственник князя бес–Хана. Хотел у камина положить шкуру горного медведя, потому как нет более сильного зверя на свете, чем живущий в наших лесах. Нанял трех местных проводников, которые должны были помочь отследить животное, и пошел на охоту. Месяц они бродили по лесу. Напрасно. Разгневанный барон не только отказался заплатить проводникам, но и приказал побить их палками, обвинив в том, что они намеренно водили его по пустым местам. Он не смог уехать. На перевале его свиту окружили солдаты Горной Стражи, а он, после ареста, провел три месяца в яме, прежде чем родственники заплатили огромные откупные избитым следопытам, и не выкупили его из темницы. Вердикт барону выдал Дервель Мавонк, местный судья, а подтвердил его Банель–лад–Верит, имперский управляющий провинции.
