— Может быть.
Оставив позади Москву, Джен запрещает Джа читать вслух новости. Каждую вторую аварию пророк засчитывает Отшельнику и каждое третье убийство, хотя объективных причин связывать их с конструктором и, тем более, полагать, что они могли спасти всех — нет. Джен невольно поддается общей нервозности, замечает, что мир сместил положение оси, начал вращаться вокруг Отшельника, и от его скорости мутит как в самолетах на воздушных ямах. Маленькие передышки — звонки Макса с вопросами, где лежат запасные катушки и стоит ли браться за переспицовку — как приветы из прошлой жизни. Джен скучает по предсказуемости техники. И смертельно устал от людей. От Джа в том числе.
Перед самым Петербургом пророк снова проваливается в смерть. В маленьком городке, где и спрятаться-то негде — одна главная улица и та выходит в шоссе. Припарковавшись у обочины, Джен ждет ориентиры, следит за губами, но Джа не произносит ни слова. Очнувшись, пророк тяжело дышит, оглядывается по сторонам хмуро.
— Я видел ночь, — заявляет Джа. — Точнее — поздний вечер, очень много людей идут от остановки в супермаркет, как после работы. Он вышел из автобуса, вслед за жертвой, зашел за ней в магазин, купил пачку сигарет. Когда она вышла, пошел следом. Узкая тропинка до дома. Мусорные баки. Гаражи. Она собиралась пройти мимо, он напал сзади, утащил в щель между гаражами и баками. Джен, на улице реально темно было.
— Значит, у нас больше, чем тридцать девять минут, — говорит Джен. Яркое солнце бьет в лобовое стекло. — Долго ждать. Может, у «Эквитас» здесь есть кто на подхвате?
— Это не самое интересное, — пророк вытирает со лба испарину, прибирает мощность у печки. — Жертва вышла из автобуса с билетиком в руках. И рассыпала билет в ладони, а потом просто стряхнула.
— Деструкт?
— Ага. А потом в магазине чувак расплатился на кассе, отъехал с тележкой в сторонку, взял со стойки бесплатную газету и спокойно у всех на глазах принялся лепить из нее пакет.
— Прям в открытую?
— Как-будто так и надо. И всем пофиг, увидели и дальше пошли.
— Город победившего конструкта? — Джен озирается по сторонам. Обычный глухой городишко, дым над крышами, запах затопленной бани. Вокруг дома на два хозяина, кое-где одна половина отремонтирована и обшита бежевым сайдингом, а вторая кренится к земле брусовыми стенами, вот-вот рухнет. — Не похоже.
— А может — параллельная Вселенная?
— Я уже ничему не удивлюсь, — вздыхает Джен, заводя мотор.
Для вечерней облавы Падре на всякий случай снарядил отряд из Петербурга.
— Джен, тормозни.
Они только выехали из одной деревни, следующая виднеется неподалеку, между ними километра два-три. Джен выезжает с дорожного полотна на обочину, мнет колесами ковер прелых листьев с чудом уцелевшими островками зеленой травы. Выйдя из машины, Джа глядит через дорогу, подставив ладонь козырьком. Напротив него — за куцей лесополосой — поля.
— Оно там, — Джа показывает рукой вдаль.
— Ты его чувствуешь, что ли? — спрашивает Джен, становясь рядом. Разглядеть за деревьями можно только черную пустошь, вспаханную перед зимовкой. Дальше — серая полоска леса, съедающая горизонт.
— По карте посмотрел, — Джа собирает руками волосы в хвост, глядит в черноту далекого леса и мелко дрожит то ли от близости к Логову, то ли от холода. — Это странно. Если оно здесь, я ведь должен ловить сигнал лучше. Видеть не только город, в котором нахожусь, а вообще все. Разве нет?
— Нет, если ты коннектишься к приемнику, — рассуждает Джен. — У машины сигнал точечный, направленный. Как вектор. Что-то внутри твоей черепушки синхронизируется с приемником, и ты получаешь ту же инфу, которая идет в Машину. Для тебя именно приемник является источником.
— Значит, есть надежда, что я не отрублюсь рядом с машиной.
— Джа, — инквизитор разворачивает его лицом к себе, — ты со мной туда не пойдешь.
— Пойду, — спокойно отвечает Джа и улыбается Джену той самой улыбкой, от которой у одних подкашиваются колени, а других пробирает страх. Так улыбаются невинные дети и серийные убийцы. — Мы же команда. Я втянул тебя в эту ересь, мне тебя и прикрывать.
Джен собирается спорить яростно, у него сто-пятьсот причин и разумных доводов, почему пророку следует остаться на скамье запасных, но картинка из почти забытого и очень яркого сна всплывает перед глазами — горящий город, скамейка в поле и холодное неподвижное тело с застывшим на лице ужасом.
Джен возвращается в машину, заводит мотор и сигналит, подгоняя пророка. Вместе так вместе. Авось, выживут.
Дымное небо Кингисеппа плитой висит над городом, заметно издалека. Ни солнце, ни облака, которые становятся все тяжелее и тяжелее, не рискуют пересечь границу, опасливо кружат на периферии, словно соблюдают безопасное расстояние. В памяти Джена размытыми эскизами проявляются картины детства. Маленький ядерный городок, кирпичные пятиэтажки квадратными кварталами, железные рамы с бельевыми веревками во дворе, об которые постоянно разбивали лбы и обжигали прилипшие на морозе языки, прыщи трансформаторных будок, исписанных мелом, и мокрый песок, обнесенный в круг досками — источником вечных заноз. Джен настолько мал, что не различает времена года, для него есть только зима, когда его, обернув в одеяло, на санках катят по скрипучему снегу (иногда полозья заезжают на асфальт, и раздается противный скрип-лязг), и не зима — серая взвесь, вечно висящая в воздухе, от которой кажется, будто те ранние годы покрыты туманом. От этих картин в солнечном сплетении что-то давит изнутри и печет. Будто цикл замкнулся, и город, из которого родители вывезли Джена в солнечный Икстерск, возродился у него на пути, встречает его и зовет в объятья, распахнув полы серого плаща и потрясая оголенными достопримечательностями.
На часах два пятнадцать, у них есть полдня отдохнуть.
В маленьком кафе неподалеку от гостиницы ни одного посетителя кроме них, и, отпустив официанта с заказом, можно говорить без опаски.
— Отдохнули немного? — интересуется Падре. Сложив руки домиком перед собой, он оглядывает зал, будто вопрос вежливости задан желтым стенам в старомодных вензелях и стульям с высокими спинками. Ненавязчиво бормочет радио.
— Нормальный душ за три дня — уже счастье, — отвечает Джен. — А вы как добрались?
— В целом — неплохо. Лететь, правда, пришлось с пересадкой в Москве. А из Петербурга добирались уже на машине. Я взял Патфайндер третьего поколения, чтобы наверняка через любые тернии…
Рита устала. Помимо встречного «привет» в холле гостиницы она не проронила ни слова, ужин заказала, просто ткнув пальцем в меню. Затянутая в водолазку с джинсами, смирив волосы в тугой конский хвост, она совсем не похожа на яркую модную девчонку, которую Джен вытащил из сырого подвала.
— … предлагаю выдвинуться завтра в ночь.
— Почему не днем? — удивляется Джа. — Место незнакомое. Вентиляционные люки на каждом шагу.
Падре разводит руками.
— Днем там ведутся работы. Мои ребята сегодня запускали дроны над Логовом. С минуты на минуту пришлют видео местности. Сможем сориентироваться и разработать план действий.
— А целый день что делать будем? — спрашивает Джен. — Столько времени впустую.
— Алекс завтра на конференции выступает, — сообщает Рита, не поднимая взгляд, мнет в пальцах салфетку. — Можно послушать трансляцию. Если вам интересно, конечно, — добавляет она и, вывернув бумажный уголок, откладывает в сторону салфеточную лягушку.
— Рит, — Джа берет ее за руку, — ты в порядке?
— Да, — она кивает, отнимает ладонь и прячет руки под столом на коленях. Кивает в сторону кухонной двери: — Ужин несут.
В гостинице Падре выкуплены три соседних номера, пришлось заплатить сверх прайса, чтобы расселить постояльцев из уже занятых, поскольку сразу трех свободных подряд на этаже не нашлось. Сам Падре занял средний номер, обозначив его как импровизированный штаб. Рите и Джа с Дженом достались крайние.
