никто не знает Эллис лучше меня. Никто другой не смог бы, взглянув на эти строчки, сказать, что Эллис их не писала.
«В любом случае, есть шанс никогда не использовать эту записку», – говорю я себе. Пропавший без вести – не значит мертвый. Ни у кого нет причин меня подозревать.
Пока нет.
Глава 30
Большинство пропавших без вести, насколько я слышала, находят в течение первых семидесяти двух часов.
Не знаю, почему именно так. Возможно, из-за того, что улики проще отследить ближе к фактическому моменту совершения преступления. Или потому, что большинство дел о пропавших без вести людях никак не связаны с насилием. Быть может, многие пропавшие в итоге возвращаются домой. Возможно, в грязной, потрепанной одежде и со слегка затуманенным сознанием, но живые.
Полиция обнаруживает машину Клары, брошенную на обочине дороги; на руле нет ничьих отпечатков, кроме ее собственных.
– Может, она сама оставила ее там, – говорит Леони, отковыривая лак со своих погрызенных ногтей. Но предположение лишь допускает еще одну очевидную возможность: наверное, убийца был в перчатках.
Перчатках цвета слоновой кости из антикварного магазина, которые все еще пахнут лавандой.
Приезжают родители Клары. Элегантные, немногословные, они быстро проходят по Годвин-хаус, будто он им неприятен. Может, и так. Провалившиеся неровные полы и выцветшие потрепанные ковры не выглядят привлекательно для человека извне. Наши посетители словно попали сюда из другой эпохи, другой страны.
Я иногда задаюсь вопросом: не вырвались ли мы здесь, в Дэллоуэе, из обычного измерения, перейдя в новое? Вдруг мы существуем на отдельном от всех метафизическом уровне, а эти незваные гости – обыкновенные нарушители. Отвергнет ли их Дэллоуэй, как хозяин устраняет вредителя?
Мне нужно рассказать кому-нибудь. Думаю, может, Каджал, раз мы сидим одни за завтраком. Она гоняет яйца по тарелке и ни одного не ест. Только вот Каджал в последнее время так же ранима, как и я. Если я хоть немного надавлю, она может сломаться.
Можно было бы рассказать Ханне Стрэтфорд, увязавшейся за мной после исчезновения Клары. Ханна появляется у меня на пути всякий раз, когда я отправляюсь в класс или библиотеку, иногда я вижу ее в главной обеденной зале с не сходящим с лица выражением бесконечного беспокойства.
– Что думает Эллис? – спрашивает меня однажды Ханна, идя со мной по двору, потому что мне же явно нужен провожатый.
– Эллис считает, что Клара была… – ее голос снижается до сценического шепота, – убита?
Нет. Я не буду рассказывать Ханне Стрэтфорд.
Остается МакДональд. Я бы сидела у нее в кабинете, как сейчас, открывала бы рот и признавалась: «Эллис Хэйли убила Клару Кеннеди. Ее тело захоронено в могиле Алекс Хейвуд. Я сама видела». Но это звучит невероятно даже для меня. Что бы ни говорилось в бульварных романах, старшеклассницы не слывут злобными стервами. Лишать жизни Клару у Эллис нет мотива. И, естественно, нет причин подставлять меня.
– Ты в порядке, Фелисити? – спрашивает МакДональд, тараща свои огромные совиные глаза в очках с тонкой металлической оправой. – Я знаю, как вы, девочки, все тесно общаетесь. У вас все хорошо?
– Мы все скучаем по Кларе, – отвечаю я. За прошедшую неделю я хорошо продумала свои слова. Говорю в настоящем времени. Я принадлежу большинству, никакого индивидуализма – часть безликого целого.
МакДональд кивает головой, и на мгновение мне кажется, что она уже готова меня отпустить. Но она тянется ко мне через весь стол и так сильно хватает меня за руку, что я вздрагиваю.
– Прости, – говорит она мне. – Я знаю, она твоя подруга. Что за год у вас… Никто не должен терять двоих… двоих… – Вдруг она замолкает, слезы наворачиваются на ее глаза.
– Уверена, с Кларой все хорошо, мисс.
Но ни она, ни я не верим, что это правда.
МакДональд шмыгает носом и достает носовой платок из кармана пиджака.
– Ну, – говорит она. – Скажи мне, если тебе нужна будет помощь. Хорошо? Может быть… тебе стоит позвонить своей матери и попросить ее приехать?
– Я в полном порядке, – как можно увереннее отвечаю я. – Спасибо. Я вам скажу, если мне что-нибудь будет нужно.
Я поднимаюсь к себе и нахожу письмо, написанное мною почерком Эллис. Я несу его вниз и прячу под подушку Клары.
В среду приезжает полиция с судебным запросом на обыск комнаты.
В Годвин-хаус столпотворение: эксперты-криминалисты и офицеры, желтая лента на двери Клары, незнакомцы, расхаживающие по нашим любимым залам.
Мне не интересно их мнение о нас. Я слышу, как Лю и Эшби разговаривают за входной дверью, когда подслушиваю, спрятавшись в комнате отдыха.
– Ставлю тысячу баксов, что эта девушка уже мертва, – говорит Лю в сторону Эшби. – Через несколько дней в Гудзоне мы найдем ее тело, раздутое и полуразложившееся.
Я думаю о том, где на самом деле тело Клары: покоится в шести футах под землей, бледное и холодное. Возможно, хорошо сохранившееся из-за холода и снега.
– Думаешь, кто-то из жителей дома ее убил? – спрашивает Эшби, и у меня холодеет в груди.
Я практически вижу, как Лю качает головой.
– Что за странные люди. Наряды. Лексика. Ты видела, как одна из девушек отреагировала на мой вопрос о развлечениях Клары? С таким же успехом я могла бы спросить, нравится ли Кларе мучить маленьких щенков в свободное время.
– Ну, это Дэллоуэй, – сухо отвечает Эшби. – Слышала об этом месте? Понятно, что здесь они занимаются какой-то мерзостью с замашками тайного общества. Спиритические сеансы, поклонения сатане, вот о чем я говорю…
Никто не поклоняется сатане в Дэллоуэе. Никто даже не верит в магию, никто, кроме меня.
Я больше не могу это слушать. Я потихоньку убегаю по лестнице обратно в свою комнату.
Добираюсь только до второго этажа.
Эллис стоит на площадке, как тень, вся в черном.
Она поднимает конверт в руке и выгибает бровь.
– Нам надо поговорить.
Эллис ведет меня в свою комнату и толчком локтя закрывает за нами дверь. Воздух наэлектризован, он искрится между нами, словно молния, вызвавшая лесной пожар.
– Что это?
Она держит письмо над головой. Мой взгляд скользит по собственному почерку, кажущемся с этого ракурса еще мельче, чем почерк Эллис.
Она встает между мной и дверью. Бежать некуда, кроме как выпрыгнуть из окна, – тогда я не буду так близко, чтобы она могла схватить меня за руку.
Эллис пообещала, что если я не буду ее провоцировать, то она не сделает мне ничего плохого.
Но я лишь попыталась подвести ее к разговору об убийстве Клары. Это считается провокацией?
«Не верь больше обещаниям Эллис», – говорю я себе.
– Письмо, – отвечаю я как можно более спокойно и уверенно. – Эллис, это ты все затеяла. Не делай вид, что игра не для двоих.
Даже отсюда я вижу, как она нервно передергивает плечами. Ее обычное спокойствие исчезло, и появилось нечто более резкое и опасное.
– Я не оставляла того письма в комнате Клары, – говорит Эллис, хотя я не могу найти другой причины, по которой она тогда бы нашла
