ответила я.
Я действительно не передумала. Я знала, что этот мой шаг сделает меня совершенно обнаженной и уязвимой перед ним, но я была готова пойти на это. Рэби прав: пока не попробуешь, никогда не узнаешь, что именно перед тобой. Китарэ не тот эвей, который поверит словам или поступкам. Я много думала над этим, даже подошла с точки зрения особенностей его стихии. Единственное, чему поверит дракон под покровительством Акаши, – это материи, которая ему подчиняется.
Китарэ глубоко вздохнул, вновь посмотрел на меня, точно собираясь что-то сказать. Его взгляд стал более серьезным и глубоким.
– Что бы я ни увидел, я хочу, чтобы ты знал…
– Что?
– Я знаю, насколько это смелый шаг.
Мне показалось, сказанное несколько смутило его. Не выдержав, я позволила себе улыбнуться.
– Если я не сделаю этого, ты никогда не сможешь мне доверять, так ведь? Значит, оно того стоит.
– А ты готов довериться мне просто так? – поинтересовался он, изогнув бровь.
Конечно, он был прав. С его точки зрения, у меня вообще не было оснований верить ему. Взять хотя бы такую мелочь, как мой пол. Как бы я ни старалась избегать того, чтобы говорить о себе в мужском роде, я все равно позволяла всем заблуждаться, а так ли уж тонка грань между заблуждением и обманом? Как ни крути, но однажды это откроется, и как тогда я смогу объяснить?.. Я не хочу путаться в словах, умолять и бесконечно извиняться. Я хочу рассказать все это так, как было на самом деле для меня. Даже если он не поймет, отвергнет или возненавидит, я это приму, но буду знать, что сделала все, что следовало.
– Мое доверие не бездумно. Я знаю свою роль для твоей Нити, потому могу полагаться на тебя.
– Хорошо, – через некоторое время все же ответил он. – Ты знаешь, что со мной происходит, стоит мне соприкоснуться с собственной стихией. Ты уверен, что сможешь справиться с ним?
Как было бы здорово сказать уверенное «да», но, когда появляется Аши, я не уверена, что и с собой-то могу справиться.
– Вполне, – тем не менее ответила я.
Его взгляд стал еще более пристальным, и я поняла, что он не верит моим словам. То, что сам Китарэ находил Аши опасным, я уже поняла, но, вот почему он так считал, не знала.
– Послушай, Аши вполне разумен, и… если бы только захотел прислушаться к нему… к самому себе, – затараторила я, пока он не успел перебить меня, – ты бы это тоже понял. Ты смотришь на него как на чужака, врага, но он твое отражение! Неужели ты этого не понимаешь? Ты не представляешь, как он ждет тебя! – выпалила я.
Китарэ глубоко вздохнул, прикрыв глаза, но все же подавил резкий ответ, которым, должно быть, хотел осечь меня, и заговорил так же спокойно:
– Ты первый эвей, которого он терпит рядом и которому не попытался навредить. Пока я был ребенком, я не мог контролировать то, когда мой дар выходил из-под контроля, потому были случаи, когда Аши появлялся весьма неожиданно. И, – выдохнул он, – это убило многих, кто был тому свидетелем.
– Что ты имеешь в виду? – Я затаила дыхание.
– Как ты думаешь, долго проживет тот, кто стал свидетелем безумия наследника? – просто спросил он. Вопрос был риторическим и в ответе не нуждался, тем страшнее от него становилось. – Он никогда не появлялся тихо или незаметно. И каждый раз, когда это происходило, во дворце пропадали слуги… Я не могу знать наверняка, что он делал, но если даже родная мать в какой-то момент стала бояться меня, то, пожалуй, это о чем-то говорит.
– Но именно твой страх злит его больше всего, – не выдержав, все же сказала я то, что успела понять.
– Пожалуй, мы все это затеяли, чтобы разобраться именно с твоим прошлым. И все же я хочу быть уверен в том, что никто в храме и за его пределами не увидит меня в таком состоянии. Потому пойдем, мне надо кое-что тебе показать.
Не дожидаясь моего ответа, он повернулся ко мне спиной и направился вглубь парка. Я смотрела ему в спину и думала о том, насколько же мы с ним похожи. Наше общее прошлое сковало наши сердца в страхе и потаенной боли, и если мы действительно хотим начать двигаться вперед, то нам стоит наконец-то разорвать эти оковы.
Листва на деревьях в парке потихоньку начинала желтеть, преображая пространство вокруг, раскрашивая его в различные оттенки багряно-красного, золотого, дерзкого оранжевого. Я никогда не видела осень в Мидорэ. Тут она наступала царственно и красиво, вырисовываясь сквозь пелену дождя, расцветая нарядными красками. В Турийских лесах осень вспыхивала и растворялась в оковах льда и снега за считаные дни. Тут же именно зима длилась как краткий вздох перед началом буйного цветения, а осень завораживала своими красками и нежной прохладой.
Мы немного сошли с центральной аллеи вглубь парка, прежде чем остановиться напротив невысокого холма. Китарэ уверенно обошел его и приблизился, решительно стряхнув с одного из склонов пожухлую листву. В немом изумлении я наблюдала за тем, как появляется каменная плита, испещренная множеством символов.
– Из нас двоих, – тем временем заговорил Китарэ, – более-менее в своем уме будешь только ты. – Закончив очищать плиту, он повернулся ко мне лицом. – Потому я подготовился, – усмехнулся он.
Улыбка на его лице до сих пор была нежданным гостем, тем ценнее она была для меня.
– Подойди, – позвал он меня. – Честно сказать, раньше это был склеп, – кивнул он в сторону холма.
– Склеп? – переспросила я.
Эвейев было принято предавать огню или родной стихии в посмертии. В землю закапывали лишь детей Притви. Но делалось это либо в местах силы, либо на территории храма.
– Да, здесь хоронили тех, кто погибал в храме, готовясь отправиться за Полотно. Такое, как ты понимаешь, тоже возможно, но производилось только с согласия рода. Одним словом, это было давно. – Он вновь немного нервно улыбнулся.
Что-то я уже начинала побаиваться его улыбок… Не к добру это, целых два раза за такой краткий промежуток времени.
– Зачем ты привел меня сюда? – Я нахмурилась.
– Ну, – немного замялся он, – ты не подумай ничего такого, на самом деле я приготовил его для себя…
– Склеп?
– Да. То есть нет, – поспешил исправиться он. – Просто иногда мне нужно место, где меня никто не мог бы потревожить…
– И ты уединяешься в могиле? – поинтересовалась я.
Да, конечно, я тоже со странностями, но…
– Да нет тут никого уже! – не выдержав, рявкнул он. – Всех вынесли давно! Комната хорошая,
