бремя проклятий, представлять весь свой народ. Без сил. Ты была в ужасе. Я не мог усугублять. Не хотел.
То, что Грим чуял ее ужас, ее смятение на протяжении турнира, не должно было потрясти дикую. И все же. Это не оправдание.
– Ты скрываешь от меня еще что-нибудь? – требовательно вопросила Айсла.
Она никому не могла доверять. Азул отравил Селесту. Клео неоднократно пыталась ее убить. И Айсла помнила предостережение оракула.
«Вокруг тебя сплошь ложь и лжецы, Айсла Краун».
Был ли Грим одним из них?
В его глазах что-то блеснуло. Теперь Айсла знала сумрачного достаточно хорошо, чтобы распознать это.
Она отступила на шаг.
– Скрываешь, да?
Грим напрягся. Кивнул.
– И что же?
Отчасти Айсла была зла. И отчасти напугана. И Грим все это чуял.
Он шагнул к ней. Она снова отступила и чуть не потеряла равновесие.
– Есть несколько вещей, о которых я тебе не говорил, – произнес Грим. – По крайней мере, прямо.
Еще шаг.
«Да скажи уже», – подумала Айсла. Она больше не могла вынести ни секунды томления.
Грим нахмурился. Такое выражение его лица было ей незнакомым. Он часто хмурился на других, но на нее – никогда. С ней Грим только усмехался.
– Я не говорил, что ты со мной сотворила.
Айсла изумленно моргнула.
– Что?
– Я не говорил, что ты меня сокрушила.
– Сокрушила?
Грим кивнул.
– Сокрушила. Измывалась. Не переставала мучить с того самого момента, как я тебя увидел.
Айсла разинула рот. Потом захлопнула. Даже подумала, не извиниться ли.
Грим продолжил:
– Пара бесед с тобой, и я был готов пойти на самую паршивую сделку – отдать всего себя в обмен на любую часть тебя, которую тебе не жалко мне уступить. – Он потряс головой. – Ты вскружила мне голову. Я даже усомнился, в своем ли я уме. Думаю о тебе все время.
То, как Грим произнес последние два слова, заставило щеки Айслы вспыхнуть от всевозможных предположений.
– Все время? – повторила она, затаив дыхание.
– Глубокой ночью я не сплю, ослепленный желанием. Я жажду тебя постоянно, – проговорил Грим, и на его лице действительно отразилась мука. Словно он слишком долго ждал, чтобы сказать это. Словно Айсла была проклятием похуже всех остальных.
А потом Грим ее поцеловал.
Айсла ахнула, почти неслышно, и он отстранился. Нет. Прежде чем Грим успел отодвинуться далеко, она прижалась к нему, обвила руками его шею. Запрокинула голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Весь гнев сошел на нет, сменившись чувствами, от которых у Грима потемнели глаза.
Прежде чем он успел усмехнуться, Айсла прижалась к его губам своими. Он был холоден, как камень, и заморозил ее еще сильнее, когда прижал к стеклу. Поцелуй стал глубже, жар ударил в самое ее нутро. Айсла запрокинула голову, и Грим прошелся по ее шее, лишь слегка задевая зубами кожу чуть ниже кулона.
Сумрачный сдвинул ее накидку, провел губами по обнаженному плечу. Айсла тихонько охнула, покрываясь от холода мурашками, и Грим схватил ее за талию, сильнее вжимая в стену. Айсла потянулась расстегнуть и его накидку – ткань беззвучно упала на пол. Грим резко устремил взгляд Айсле в глаза. Но та уже дергала его за рубашку. Он позволил снять ее одним быстрым движением. Затем Айсла помедлила. И уставилась на Грима.
Сложенного для войны. Мускулистого. Беспощадного воина, что над ней возвышался. Его грудь в считаных сантиметрах от сердца пересекал большой шрам. Айсла прижала к нему ладонь; Грим молча проследил за ней взглядом, и его дыхание стало чуточку неровным, как если бы он изо всех сил старался остаться неподвижным.
– Откуда он?
Пульс Айслы уже зашкаливал. Как и Грима.
Он содрогнулся, когда она обвела пальцами зазубренную отметину.
– Всего лишь кто-то пытался меня убить.
Грим накрыл руку Айслы ладонью.
– Сердцеедка, – произнес он с тенью улыбки. И снова это прозвище! – А сейчас меня убиваешь ты.
Голос Грима был глубоким, таким же, как сны, которые приходили к ней последние несколько недель. Сны, которые он и насылал. Сны, которые она сейчас хотела воплотить в жизнь.
Айсла обхватила его корону пальцами. И отпустила, чтобы та грохнулась на пол с громким звоном. Проделала то же самое со своей.
Правитель тьмы и правительница диких – оба дышали слишком часто. Она переступила через свою корону, и Грим снова заключил ее в объятия. На этот раз его поцелуй был отчаянным, словно солнце уже садилось за горизонт и у них оставалось всего несколько минут, словно через мгновение стеклянную залу разнесет на куски.
Грим крепко стискивал Айслу, будто боялся, что она упорхнет выпущенной из клетки птицей.
Дикая обхватила бедра сумрачного ногами и ощутила его всего – каждый сантиметр, прижатый к ней, даже сквозь ткань одежды.
«Я не говорил, что ты со мной сотворила». Слова отдались в голове эхом, обретая смысл. «Я жажду тебя постоянно». Он жаждал ее сейчас. Айсла плавно двинулась, и с его губ сорвался низкий рык. В порыве бесконтрольного желания Грим схватил ее за бедра, грубо впиваясь пальцами в кожу, и вжался еще сильнее. Его веки, затрепетав, сомкнулись, он запрокинул голову. Грим прислонил Айслу к стеклу, и его руки коснулись лифа ее платья, быстро справляясь с завязками и бретельками. Не успела дикая опомниться, как ткань соскользнула прочь, а Грим припал губами к груди.
Да если бы мир раскололся на части, Айсла бы ничего не заметила. Она полностью сосредоточилась на дорожке, которую вырисовывали язык и зубы Грима. Айсла страстно желала его – прикосновений, вкуса, того, как Грим посылал по ее коже разряды молний.
– Еще, – произнесла дикая, или простонала, она сама не могла понять. Айсла знала лишь одно: она хочет все, что он готов ей предложить, до последней капли. – Пожалуйста!
Грим прижал ее к себе, и она вцепилась в его руки пальцами, впилась в его плечо зубами, чтобы не издавать больше звуков, когда он приподнял ее выше и его рука наконец коснулась ее ровно там, где нужно. Сначала поверх ткани. Затем под ней. Айсла застонала, когда мозолистые пальцы надавили на нежную плоть – и тут же начали медленно, размеренно блуждать.
Еще. И Айсла ахнула Гриму в губы, когда он стал исследовать ее глубже. Все глубже. Все затмила ослепляющая нужда, и Грим выругался, когда Айсла под его рукой принялась двигаться.
– Давай, вот так, – голос был едва ли громче рычания, вкрадчивый и напряженный, словно Грим наслаждался происходящим не меньше самой Айслы.
Прежде чем она успела подумать, что же сделать дальше, он запрокинул ей голову и произнес:
– Смотри на меня, сердце. Я хочу видеть, как ты кончаешь.
Айсла вонзила ногти ему в шею. Они с Гримом соприкоснулись лбами, и дикая ощутила себя невероятно живой, даже более обнаженной, чем когда он наблюдал, как ее переполняют бесконечные ощущения. Грим смотрел ей прямо в глаза, и каждое чувство усиливалось, напитывалось куда больше, чем она считала возможным.
И что-то в этом всем было таким привычным, как погружение в сон, как пение под дождем, как дыхание. Словно она все это проделывала в грезах тысячу раз.
Айсла не спала. Она проводила в библиотеке дни и ночи, что утекали столь же легко, как барабанящий по сотням окон Зеркального дворца дождь во время бури, которая заперла ее и Грима в этой стеклянной коробке на долгие часы.
Перелистывая страницы, Айсла по-прежнему ощущала прикосновение его рук на коже, поцелуй в плечо. Они тогда не исполнили всех ее желаний, и отчасти Айсла даже испытала облегчение, когда вместо того, чтобы сорвать с нее остатки одежды, Грим сел на пол и устроил дикую у себя на коленях. Что вместо этого они смотрели на дождь. Айсла упиралась затылком Гриму в грудь, а он уткнулся подбородком в ее макушку там, где должна покоиться корона. Прежде чем разойтись, Айсла заставила его пообещать, что он найдет Азула, где бы тот ни прятался. И приведет
