шла о постоялом дворе, который мы все знаем. Доктор Моргенес помог владелице с покупкой. Это место тесно связано с тайнами, которые хранили Диниван и Моргенес.
Мириамель перестала грести и посмотрела на Кадраха. Он спокойно выдержал ее взгляд, словно не сказал ничего необычного.
— Миледи? — спросил он наконец.
— Доктор Моргенес… из Хейхолта?
— Конечно. — Он опустил голову так, что его подбородок коснулся ключицы. — Великий человек. Добрый, очень добрый. Я любил его, принцесса Мириамель. Он был отцом для многих из нас.
Над поверхностью воды начал собираться туман, бледный, точно вата. Мириамель сделала глубокий вдох и содрогнулась.
— Я не понимаю. Откуда ты мог его знать? Кто такие «мы»? — спросила она.
Монах отвел взгляд от ее лица и посмотрел в беспокойное море.
— Это длинная история, принцесса, — очень длинная. Вы когда-нибудь слышали про Орден Манускрипта?
— Да! В Наглимунде. В него входил старик Ярнауга.
— Ярнауга. — Кадрах вздохнул. — Еще один достойный человек, хотя, видит бог, у нас с ним случались разногласия. Я прятался от него, когда находился в крепости Джошуа. Как он?
— Мне он нравился, — медленно проговорила Мириамель. — Он был из тех немногих людей, что умеют слышать, но я беседовала с ним всего несколько раз. Интересно, что с ним случилось после того, как Наглимунд пал. — Она бросила внимательный взгляд на Кадраха. — И при чем тут ты?
— Как я уже говорил, это длинная история.
Мириамель рассмеялась, но уже в следующее мгновение снова задрожала.
— А чем еще нам здесь заниматься? Расскажи, — попросила Мириамель.
— Позвольте сначала сделать так, чтобы вам было тепло. — Кадрах забрался под навес, вытащил оттуда монашеский плащ Мириамель и накинул его на плечи принцессы, а капюшоном накрыл голову с коротко подстриженными волосами. — Теперь вы снова стали похожи на направляющуюся в монастырь аристократку, как вы и говорили раньше.
— Просто не молчи — тогда я не буду замечать холод, — сказала Мириамель.
— Вы все еще очень слабы. И я бы хотел, чтобы вы уступили мне весла и спрятались от ветра под навесом.
— Только не надо обращаться со мной как с маленькой девочкой, Кадрах.
И, хотя она нахмурилась, Мириамель странным образом тронула его забота. Неужели это тот самый человек, которого она пыталась утопить? Тот, кто пытался продать ее в рабство?
— Сегодня ночью ты не прикоснешься к веслам, — заявила Мириамель. — Когда я устану, мы бросим якорь. До тех пор я буду очень медленно грести. А теперь говори.
Монах развел руки в стороны, сдаваясь.
— Хорошо. — Он поправил свой плащ и сел, опираясь спиной о скамью, подтянув колени к груди, и теперь смотрел на Мириамель со дна шлюпки. Небо почти полностью потемнело, лишь свет луны освещал его лицо. — Боюсь, я не знаю, с чего начать.
— С начала, естественно.
Мириамель подняла весла и снова опустила их в воду. Несколько капель воды упали на ее лицо.
— О да. — Он немного подумал. — Если я вернусь к истинному началу моей истории, вам будет легче понять остальные ее части — таким образом я смогу отсрочить самые постыдные моменты. Мой рассказ едва ли будет приятным, Мириамель, и над ней будет постоянно нависать тень… что упала на мой народ, а не только на монаха-эрнистирийца.
Я родился в Краннире, как вы знаете, и в словах «Кадрах из Краннира» только последняя часть правдива. При рождении я получил имя Падрейк. Кроме того, у меня есть и другие, некоторые из них довольно приятные, но я пришел в наш мир Падрейком, а теперь стал Кадрахом — наверное, так. Я совсем не преувеличиваю, когда говорю, что Краннир — один из самых странных городов во всем Светлом Арде. Он окружен стенами, точно великая крепость, но на него никогда никто не нападал, да и взять там особо нечего. Население Краннира невероятно скрытное — настолько, что даже эрнистирийцы их не понимают. Поговаривают, что краннирец скорее купит кому-нибудь выпивку в таверне, чем впустит ближайшего друга в свой дом, но до сих пор еще никто не видел, чтобы краннирцы покупали кому-то выпивку — кроме как себе.
Жители Краннира невероятно замкнутые, пожалуй, это самое подходящее для них слово. Они мало говорят, чем заметно отличаются от других эрнистирийцев, в чьих жилах течет поэзия! — и никогда не показывают свое богатство или удачу, опасаясь, что боги начнут завидовать и все у них отнимут. Даже улицы кажутся какими-то скрытными, как заговорщики, а дома стоят так близко друг к другу, что в некоторых местах нужно выдохнуть весь воздух, когда туда входишь, — а вдохнуть удается только после того, как ты доберешься до дальнего конца.
Краннир — один из первых городов, построенных жителями Светлого Арда, и его возраст чувствуется во всем, с самого детства люди говорят там очень тихо, словно боятся, что от громких слов старые стены рухнут и все их тайны будут раскрыты. Кое-кто утверждает, будто ситхи приложили руку к созданию города, но хотя мы, эрнистирийцы, никогда не были настолько глупы, чтобы не верить в ситхи, лично я сомневаюсь, что Светлые имели какое-то отношение к Кранниру. Я видел руины городов ситхи, и они совсем не похожи на тесный город, в котором я провел детство. Нет, его построили люди — очень напуганные, если меня не обманывают собственные глаза.
— Но такой город кажется ужасным местом, — сказала Мириамель. — Особенно шепот!
— Да, я и сам его не люблю. — Кадрах улыбнулся в темноте. — Большую часть детства я мечтал оттуда сбежать. Моя мать умерла, когда я был совсем маленьким, а отец являлся холодным, жестоким человеком, словно специально созданным для холодного, жестокого города. Он не произносил лишних слов, обращаясь ко мне или моим братьям и сестрам, и в них никогда не присутствовала доброта. Он работал медником, и, полагаю, ему приходилось целыми днями стучать молотком, чтобы накормить нас, иными словами, он выполнял свои обязательства — и считал, что больше нам ничего не должен. В основном все жители Краннира такие же — суровые и презрительные по отношению к тем, кто на них хоть немного не похож. Я не мог дождаться момента, когда смогу уйти в мир по собственной дороге.
Однако странно для человека, страдавшего от тайн и тишины — впрочем, так часто бывает, — у меня появилась неожиданная любовь к старым книгам и знаниям. Я видел мир глазами древних — таких ученых, как Плесиннен Мирменис и Фретис из Кьюмне, — даже Краннир оказался замечательным и мистическим в своих тайнах, прятавшим не только вековую непривлекательность, но и удивительную мудрость, которыми не могли похвастать более свободные и менее загадочные места. В библиотеке Тестейна,
