— Приготовились! — крикнул Лоот. — Угостите ублюдков от души, чтоб здесь и остались!
Глупая, глупая это была затея. Крутой склон, усыпанный валунами, устланный многочисленными коварными осыпями. Узкая дорога длиной в тысячу шагов извивается змеей, заставляя идущего бесконечно долго играть роль добровольной мишени для стрелков, засевших на вершине холма. И все же Глазов горе-воевода отправил людей на бойню.
Зазвенели луки, стрельцы даже не целились толком, но там, внизу, будто ураган прошел. Тем не менее, уцелевшие разбойники упрямо двигались вверх. На тех, что наступали в авангарде, не было даже доспехов, а в руках эти бедолаги держали маленькие круглые щиты, абсолютно бесполезные под градом стрел. Их лбы были скрыты под желтыми повязками, так что даже и не узнать, из какой земли явились эти безумцы. Опустошая колчаны, лучники дюжинами косили несчастных, а те все шли и шли, покорно, будто скот на убой.
— Что-то здесь не так, — бормотал Лоот, глядя на избиение. — Какого рожна? Что за смертники, будь они прокляты! И почему… почему они так идут?..
О да, на эту походку стоило посмотреть! Будто каждый в изрядном подпитии, будто заставь их не карабкаться вверх по горной дороге, а просто пройти по абсолютно ровной поверхности, иные не выдержат и этого испытания, не удержатся на ногах.
— Опустить луки! — заорал Лоот. — Прекратить стрельбу!
Звон тетив мгновенно стих. Командиры стрелков недоуменно уставились на генерала.
— Наверняка это пленные, — сказал Лоот. — Их накачали какой-нибудь дрянью и погнали на нас.
— Но зачем? — спросил Кафар, командовавший всеми стрельцами.
— Чтобы почистить ваши колчаны — ответил Лоот. — Много осталось стрел у бойцов?
— Еще порядочно, — задумчиво проговорил Кафар. — Но… ты прав, такими темпами мы в конце концов останемся безоружными.
— Вот и я о том, — кивнул Лоот.
— Но как быть? — Кафар сделал жест в сторону наступающих.
— Камни, — ответил Лоот. — Все вокруг усыпано валунами. Используйте их.
Черный прямоугольник прохода, дорожка кровавых брызг на мостовой, в конце ее — отрубленная голова.
— Позволь мне, Михашир! — лицо Кайялу налилось черной яростью. — Я быстрый. Раз — и внутри. Изрублю…
— Никого ты не изрубишь, — устало ответил Михашир. — Мы не знаем, сколько их там…
— Вот и узнаю! — перебил белобрысый юнец.
— Не узнаешь, — отрезал Михашир. — Здесь — солнце, там — темно. Пока привыкнут глаза, тебя десять раз убьют. Нож метнут в спину, и тебя нет. Остальных, наверное, так и порешили, если им хватило дурости сунуться туда всем разом.
— Что же делать? — в глазах Кайялу промелькнула растерянность.
— Выкурить этих сволочей, — подал голос Ганай, начинающий седеть солдат, чье жилистое тело, казалось, было сплетено из кожаных ремней.
— Выкурить, — повторил он. — Вон, зайти в любой дом, собрать мебель, сложить у входа и поджечь. Прыснут наружу как тараканы.
Михашир посмотрел туда, куда указывал Ганай. За пустырем шириной сотни в полторы шагов начинались жилые кварталы. По краю — домишки неказистые, кособокие, грубой каменной кладки, под соломенными крышами, но дальше тянутся к небу черепичные крыши добротных высоких домов.
Нет, мебель, конечно, они брать не станут: у голытьбы ее и нет, а грабить состоятельных горожан себе дороже. Но вот утащить несколько охапок соломы — самое оно. Солома дымит так, что можно выкурить кого угодно, хоть демонов с Оборотной стороны.
— Ганай, Кайялу — со мной, — сказал Михашир. — Остальные — остаются здесь. Если кто-то высунется оттуда, сделайте так, чтобы он об этом очень пожалел.
Они двинулись в тот проулок, где несколькими минутами ранее увидели лежащее тело. Труп был ужасен. Скорее даже уже и не труп, а брошенная мясником почти разделанная туша — еще несколько ударов, и куски можно развешивать на крюки над прилавком. При виде этого кошмара у Михашира ком подступил к горлу.
— Знатная работа, — хриплым голосом произнес Ганай.
— Боги-боги-боги… — одними губами забормотал Кайялу, делая охранительные знаменья.
— А не из наших ли он?.. — наклонившись, Ганай ухватил за волосы полуотрубленную голову, повернул лицом к себе. Михашир судорожно сглотнул: сквозь кровавые пятна на лбу явственно проступала татуировка скорпиона.
— Это как же? — тяжело дыша, выдавил Кайялу, он явно боролся с тошнотой. — Наши, получается, тоже ходили сюда за соломой?
— Получается. — Ганай бросил взгляд по сторонам.
— Но как же… — начал, было, Кайялу, но Михашир оборвал его:
— Никак. Потом разберемся. Берем солому — и назад. Надо открыть ворота.
Калитка в ближайший двор была сорвана с петель, Михашир не сразу и понял, что вот эта россыпь досок под стеной — и есть калитка. На огороженном полуразвалившимся каменным забором дворе они увидели еще два трупа. Для себя Михашир определил их стариком и старухой, хотя понять, кем были несчастные при жизни, не представлялось возможным, да это и не имело ни малейшего значения. Главное, эти двое держали коз: из запертого загона в конце двора неслось жалобное меканье, а под стеной высилась куча соломы.
— Взяли и пошли, — скомандовал Михашир, и ухватил охапку побольше.
Кайялу последовал его примеру. А вот Ганай прежде чем выполнить приказ отдернул задвижку и распахнул дверь загона, выпуская коз.
— Не подыхать же им.
Когда они вышли на улицу, у башни творилось что-то неладное. Михашир увидел, что несколько его солдат, сгрудившись у входа, напряженно вглядываются в полумрак.
— Недоноски, — проворчал Ганай. — Ведь сказано же было…
— Эй! — заглушив его бурчанье, крикнул Михашир. — Вам что, плетей захотелось?! А ну…
Ему было не суждено договорить. Один из солдат там, впереди, вдруг дернулся и стал заваливаться на бок. Стоявший с ним рядом отшатнулся, чуть согнул ноги в коленях, должно быть, собираясь отпрыгнуть, но внезапно, к ужасу Михашира, тело несчастного будто раздвоилось: ноги еще готовились к прыжку, в то время ка торс, отделившись от них, опрокидывался назад, как если бы неведомая сила переломила тело пополам. Еще один солдат рухнул как подкошенный, потом еще один, и еще…
Михашир не успел досчитать до десяти, как остался без отряда.
— Драпаем! — Ганай дернул его за руку.
— Сдурел?!!! — взвился Михашир.
— Драпаем, пока до нас не добрались!
Ухватив Михашира и Кайялу за одежду, Ганай мощным рывком втащил их обратно во двор.
— Тихо! — прошипел. — Не приведи боги, услышат.
Михашира распирала злоба, однако он понимал, что Ганай прав. Ганай тем временем повис на плечах Кайалу, зажимая тому рот и приговаривая:
