— Что кричать? — осведомился толстяк.
— Что хочешь, лишь бы откликнулись и открыли ворота.
— Как скажешь, — ответил толстяк и вдохнул так, что затрещали ребра…
Михашир крепился как мог, но через три минуты велел ему заткнуться. В ушах звенело, а крепость, будто издеваясь, хранила мертвое молчание.
— Будем считать, мы вежливо постучали и нам не ответили. Теперь слушайте все. Кто умеет карабкаться по веревке — выходи вперед.
Умельцев набралось дюжины две.
— Хорошо, — продолжал Михашир. — Мы с вами лезем на ту сторону и пытаемся открыть ворота. Танаф! — он поманил к себе бородатого крепыша-скорпиона. — Танаф будет командовать оставшимися. Если ворота откроются — отправляешь вестового к Хемме и ведешь своих внутрь. Если не откроются через час — у тебя под рукой к этому моменту должен быть таран, чтобы вышибить их к тринадцатому богу. Все ясно?
— Ясно! — рявкнул Танаф и, повернувшись к подчиненным заорал: — Ну, что встали! Ты, ты, ты и ты — берите свои дюжины, ищите подходящее дерево хоть по всему ущелью, но через час здесь должен быть таран. Остальным — очистить площадку перед воротами. Через час здесь не должно быть ни камней, ни кустов. Выполнять!
Поднялась суета, солдаты бросились исполнять приказания. Между тем Михашир и его люди, задрав головы, разглядывали верхнюю кромку стены, пытаясь предугадать, что ждет их по ту сторону.
Святое упрямство — они успели! Они заняли подходы к воротам до того, как жирные битюги Глаза вскарабкались на холм. Стрельцы и тельцы оказались проворней. Особенно стрельцы, клеймо предателей жгло им пятки. В полном соответствии с приказом они рассыпались, укрылись за камнями, перекрыв дорогу, отогнав самых резвых врагов. Под их прикрытием солдаты Лоота успели выстроиться у ворот.
Видя, что попытка наскоком прорваться к воротам не удалась, воевода Глаза отвел своих головорезов к подножью холма. Сверху, от стен Ариссы, они выглядели чернильным пятнышком, растекшимся по бурой бумаге степи. И все бы ничего, если б не огромная черная волна, медленно накатывавшая от лагеря.
Перевалившись через край стены, Михашир бросил быстрый взгляд по сторонам. Пусто, лишь несколько осенних листьев кружат в последнем танце, подхваченные крошечным вихрем. Через мгновение слева и справа между зубцами стали появляться головы его людей. Первым, отдуваясь, взобрался белобрысый телец Кайалу. Гора мускулов, взгляд мудреца, слава отчаянного рубаки. С первого взгляда и не скажешь, что парню всего двадцать с небольшим. Михашир назначил его своим заместителем, и телец старался изо всех сил. Вот только тараканье лазанье по стенам не было его коньком.
— Забирайся, — сказал Михашир, протягивая руку. — Ну…
Рывок — и Кайялу рядом и, вытянув шею, с ужасом заглядывает в пространство между зубцами.
— Ты что, чудик, высоты боишься? — спросил Михашир.
Кайялу виновато кивнул.
— Герой, — похвалил Михашир, еще раз оценив расстояние до земли. — Только в следующий раз предупреждай.
Они помогли взобраться остальным, и поспешили к ближайшей башне, надеясь, что внутри найдут спуск со стены. Спуск нашелся. Преодолев несколько пролетов каменной лестницы, две дюжины солдат вышли в город.
— Тихо как, — произнес один из них.
Остальные закивали, озираясь. Город действительно был будто погружен в сон. Впереди, облепленная домишками, высилась Цитадель. Кривые улочки, уводившие вглубь жилых кварталов, деревья, выглядывавшие из-за оград, даже сами камни, из которых была сложена мостовая, — все замерло, Арисса будто затаилась, прислушивалась, выжидая чего-то.
— Там вроде кто-то лежит, — сказал, указывая куда-то вглубь квартала, абсолютно лысый низкорослый солдат, имени которого Михашир не знал.
— Потом разберемся, — сказал Михашир, — сейчас все к воротам.
От внутренней части города подход к воротам отгораживало старое каменное сооружение. Похоже, когда-то горожане намеревались выстроить на этом месте сторожевую башню, однако по каким-то причинам оставили эту затею, доведя высоту башни всего до двух третей стены. В торцевой стене сооружения чернел прямоугольный проход, настолько низкий, что даже самому невысокому из людей Михашира пришлось бы согнуться в три погибели, чтобы не ссадить макушку о притолоку.
— Арисса слишком долго не воевала, — покачал головой Михашир.
— Интересно, почему первая команда не открыла ворота? — Кайялу почесал затылок.
— И куда они все подевались? — подхватил лысый, озираясь.
— Может быть там завал, — предположил Михашир, — и они направились к главным воротам…
— Надо посмотреть… — с этими словами Кайялу шагнул к проходу, но тотчас вперед чернявой молнией метнулся странный тип, которого все и за глаза и в глаза звали Выскочка Фалай. Он был из убежденных, идейных подхалимов, и сколько бы ни били его солдаты, как бы брезгливо ни относились к нему командиры, подобострастно выгнутая спина Фалая была непременным атрибутом любого затевавшегося дела, сулившего возможность выслужиться.
— Разреши, господин?! — он застыл, преданно заглядывая в глаза Кайялу, будто пес, ожидающий подачки.
Кайялу скривился, будто в нос пахнуло дерьмом, пальцы сжались в кулаки, лицо сделалось багровым. Тем не менее, парень овладел собой, лишь не смог скрыть презрения в голосе:
— Валяй.
Отвесив поклон, Фалай повернулся к проходу. Однако лишь только он стронулся с места, маска подхалима исчезла, явив новое лицо Выскочки. Пригнувшись, двигаясь с хищной грацией охотящейся кошки, Фалай приблизился к проходу и, прислушиваясь, замер на несколько секунд, прижавшись спиной к стене у его края.
— Шут гороховый, — Кайялу досадливо сплюнул под ноги.
— Фалай, встань красивше! — хохотнул кто-то из солдат. — Расправь плечи. Не сутулься, ты же воин!
Все дружно загоготали.
Тем временем, видимо, удостоверившись, что опасности нет, Фалай послал начальству последний выразительный взгляд и шмыгнул внутрь.
— Не заблудись там, в темноте, — подначивали вслед солдаты. — Если что, иди на красную рожу Кайялу. Или зови на…
Гомон оборвался, когда, брызжа кровью, из темноты прохода к ногам Кайялу выкатилась отрубленная голова Фалая. Глаза вытаращены, рот распахнут в так и не родившемся крике. Сделав несколько оборотов, голова замерла, обращенная к шутникам, уставив на них укоризненный невидящий взгляд.
— К-какого рожна… — затравленно озираясь, выдохнул Кайялу.
Разбойники есть разбойники, Лоот скривился от презрения. Похоже, командир головного отряда не отличался ни выдержкой, ни дисциплинированностью, ни элементарной сообразительностью. Лава основного войска еще пребывала в движении, еще текла по равнине, не имея ни формы, ни цели, еще не опустел лагерь, кольцо повозок продолжало изрыгать все новых и новых головорезов, когда головной отряд вдруг качнулся вперед и устремился к единственной узкой дороге, ведущей по склону холма к запертым воротам Ариссы.
