— Тогда с вас ужин, — решил он.
Молодые люди приготовили пищу с рекордной скоростью и Антэрн, взяв тарелку с густой наваристой похлебкой, и попробовав ее на вкус, остался доволен.
— Неплохо, — похвалил он своих учеников. — Весьма достойно.
«А все-таки полезный народ эти ученики», — подумал он. — «Начинаю понимать других мастеров меча. Ладно уже, не буду томить детишек, а то изведутся».
И он заговорил.
— Это произошло одним вечером, когда я, как всегда, тренировался.
* * *
«Девятьсот девяносто восемь! Девятьсот девяносто девять! Тысяча»!
Меч в последний раз опустился, и Антэрн замер в оборонительной стойке. Мальчику шел пятнадцатый год, но несмотря на это его уже перевели в самую старшую группу. Килэрн и Шиссрэн лично занимались его подготовкой, желая огранить драгоценный камень, случайно попавший им в руки.
Мальчик огляделся — он и не успел заметить, когда это стемнело. Он пожал плечами, и задумался, какой бы удар отработать теперь. С одной стороны, конечно, можно было бы прокрасться на кухню и стянуть что-нибудь съедобное, с другой же стороны, на сытый желудок его может потянуть в сон, тем более, что из-за непрерывных тренировок тело неохотно слушалось своего хозяина.
Но сама мысль об отдыхе ужасала!
Антэрна передернуло и он, несмотря на то, что вечер был теплым, задрожал всем телом. Последняя неделя выдалась тяжелой — кошмары накрывали своей мутной волной едва ли не каждый раз, как он засыпал. Вчера, к примеру, за ним гонялась огромная собака с зубами в ладонь величиной. Причем зубы были далеко не самой страшной деталью этой твари, у которой по неведомым причинам не осталось и клочка кожи, а из распоротого брюха волочились сизые внутренности, по которым ползали толстые белые личинки. Тоже зубастые.
Мальчик еще раз вздрогнул и загнал воспоминание в самый дальний угол памяти. Он поступал так всегда, когда сны начинали донимать совсем уж сильно. Если и это не помогало, Антэрн убивал. Он уже прикончил двоих, и не собирался останавливаться на достигнутом — юноша знал, что на выбранном им пути его ждет много крови и боли.
«А раз так, то почему бы не совместить полезное с приятным»? — подумал он, начиная отрабатывать новый прием.
Да, убийство, как ни странно, помогало. Он плохо помнил, как год назад прикончил своего первого противника — грабителя, который решил поживиться за счет невысокого и худощавого паренька, гулявшего по городу в одиночестве. В тот момент Антэрн, преследуемый кошмарами, неделю обходился почти без сна и плохо себя контролировал.
Но, как потом рассказывал наставник, располосовал нападавшего он кардинально, и это притом, что ученикам школы при выходе за ее ворота разрешалось брать с собой лишь кинжал.
После этого мальчику где-то на три месяца заметно полегчало, затем кошмары стали возвращаться. Сперва медленно, потом — все быстрее. Полгода назад Антэрн сильно повздорил с одним из учеников — спесивым сыном сказочно богатого купца, чей отец оказался человеком злопамятным. Он не поленился нанять убийцу.
К счастью, помимо злопамятности, этот купец отличался прижимистостью, а потому не стал нанимать настоящего профессионала, решив, что здоровый мордоворот легко справится с рахитичным мальчиком.
И когда у Антэрна случилась очередная прогулка по городу, которые тот совершал с завидной регулярностью по одинаковым маршрутам, молодчик решительно пошел на дело.
Этот бой мальчик помнил превосходно. Помнил богатырский замах горы мышц, внезапно выскочившей на него в узком переулке, помнил, как с легкостью ушел от атаки в сторону, одновременно с этим выхватывая кинжал и нанося короткий, но очень опасный удар по внешней стороне предплечья. Он сразу же перерубил противнику сухожилие, затем увернулся от здоровой руки, проскользнул под ногами и вонзил кинжал сперва в один бок, поражая печень, а затем в — другой, в почку.
Мужчина страшно закричал и попытался развернуться, но он был уже мертв. Антэрн подрезал ему сухожилия на ногах и, когда истекающий кровью и отчаянно верещащий здоровяк упал на землю, забрался на него и безжалостно перерезал горло. Он даже не озаботился узнать имя заказчика, решив, что столкнулся с очередным грабителем.
Шиссрэн, однако, не был столь наивен — он провел расследование и установил истину, после чего серьезно поговорил с Антэрном.
«Триста один… Триста два… Триста три! Да, это был полезный опыт», — выдохнул юноша, чувствуя, как руки, налитые свинцом, буквально разрываются от боли, но заставляя себя не обращать внимания на это ощущение. — «Впредь я буду умнее и осторожнее»!
Это убийство отпугивало сны месяца два, потом все возобновилось. Антэрн подозревал, что смерти других людей не имеют ни малейшего отношения к борьбе с его демонами. Килэрн тоже был согласен с этим. Он объяснял, что юноша инстинктивно стремиться приблизиться к цели, а потому каждый выигранный бой на какое-то время порождает в нем уверенность, что скоро он сумеет отомстить, и успокаивает.
«Все может быть»! — подумал Антэрн, нанося очередной удар и возвращаясь в первоначальную стойку.
Неожиданный шум у входных ворот заставил его остановиться. Все ученики, которые разбрелись по своим делам, опрометью неслись туда, а те, кто добрался, голосили так громко, как только могли.
«Что, кто-то напал на школу»? — в предвкушении подумал мальчик, неспешно двигаясь к быстро увеличивающейся толпе. — «Это было бы интересно. Все лучше, чем спать».
Когда он оказался у ворот, здесь уже было не протолкнуться от учеников и учителей, причем как первые, так и последние, возмущенно гомонили, и в их голосах слышалась жажда крови. Антэрн не особо прислушивался, но слова «месть» и «вызов».
Протолкавшись поближе, он увидел окровавленного парня — северянина по виду — над которым хорошо потрудились неведомые кулаки: один глаз уже заплыл, второй вот-вот собирался сделать это, губы были разбиты, чудо, что он не потерял ни одного зуба! Нос смотрел на сторону, а челюсть наверняка была сломана, об этом говорил малиновый кровоподтек на щеке.
Этим, увы, перечень побоев не заканчивался — у парня на пальцах виднелись вполне характерные отметины, оставить которые могли только каблуки, предварительно по этим самым пальцам потоптавшиеся, одежда его была разорвана, а все тело являло собой один большой кровоподтек.
И, как будто этого было мало, от него разило мочой. Это тоже не вызывало никаких сомнений — поверженного бойца унизили, причем жестоко.
Рядом с ним сидели, держась за намятые бока двое одногодок, которых отметелили не так качественно, но тоже с душой. Эти взахлеб рассказывали о случившемся с ними горем и взывали к отмщению.
