Неожиданно раздался голос, больше похожий на львиный рык, голоса затихли, точно по мановению руки и все обернулись, почтительно расступаясь — это был первый меч.
Килэрн, несмотря на возраст, двигался легко и так тихо, что услышать его было почти невозможно, зато Золотое Копье не утруждал себя и уже на подходе заорал на столпившихся:
— А ну разошлись!
Мастера подошли к раненому, который стоически переносил боль, и хозяин школы присел рядом с ним.
— Говорить можешь? — тепло улыбнувшись, спросил он.
Избитый кивнул, жестом заставив товарищей, открывших было рты, чтобы помочь, замолчать.
— Была дуэль, — тщательно выговаривая каждое слово и морщась от боли, произнес он. — Я пришел с двумя с-сопр-вр…
Он запнулся.
— Сопровождающими, — терпеливо подсказал Килэрн. — А дальше?
— Их было десять.
— Полагаю, дуэли не получилось.
— Нет.
— Их школа?
Северянин перевел взгляд на одного из собратьев по несчастью и тот, сразу поняв, что у друга со сломанной челюстью не получится выговорить сложное название, пришел на помощь.
— Клинок, дробящий камни, учитель.
— А-а, хорошая школа, — ровным голосом проговорил Непобедимый, затем поднялся и кивнул паре учителей. — В лазарет. Помыть, переодеть, забинтовать и смазать раны.
— Учитель, — вдруг подал голос раненый.
— Да?
— Не нужно мстить. Я сам виноват.
Тотчас же поднялся шквал голосов — все кричали, доказывали, что подобное оскорбление можно смыть лишь кровью, и что отступить — означает навлечь на школу позор. Золотое Копье рявкнул так, что птицы слетели с соседних деревьев, и стало тихо. В звенящей тишине он потребовало у одного из раненых подробный отчет. Тот рассказал, и на взгляд Антэрна, ситуация действительно вырисовывалась щекотливая. Несостоявшаяся дуэль была вызвана спором из-за благосклонности юной дамы, а потому, в общем-то, пострадавшие не имели права аппелировать к помощи школы. С другой стороны, откровенные оскорбления, нанесенные поверженным противникам, да еще и совершенно гнусная засада — хотя Антэрн считал, что это вполне приемлемый способ, если хочется победить — не позволяли остаться в стороне.
Учителя уже собирались было отправиться на совещание, но тут Антэрна осенило — а ведь это отличный способ еще на пару месяцев унять терзавших его демонов!
— Учитель, — он выступил вперед, — разреши сказать.
Килэрн кивнул и их глаза на миг встретились.
«Он понимает, что я хочу предложить»! — осознал вдруг Антэрн. — «Нет, он ждал этого! Ну что ж, отступать поздно».
— Школа не может вступиться за ученика с которым бесчестно обошлись на дуэли, не имеющей отношение к вопросам фехтования, — начал он.
За годы обучения Антэрн прекрасно усвоил законы, регламентирующие жизнь воинов, к тому же, родившись бароном, он с детства впитал в себя сложный комплекс правил, связанных с защитой личной чести и чести рода, а потому он прекрасно знал, что следует говорить. Вот только слова эти не понравились прочим ученикам, многие из которых и так недолюбливали гениального выскочку, а потому со всех сторон послышалось неодобрительное ворчание.
Поднятая вверх рука наставника заставила всех замолчать.
— Да, это так, — спокойно согласился Килэрн, однако в его глазах плясали озорные огоньки. — Школа не вправе мстить за подобные оскорбления учеников.
— Но другие ученики могут, — закончил свою мысль Антэрн. — Если моего друга оскорбили, я, как благородный воин, идущий по дороге клинка, просто обязан свершить праведную месть, вызвав обидчика на дуэль по всем правилам.
— А если они опять придут вдесятером? — осведомился Килэрн.
— Дуэль на боевом оружии, — закончил Антэрн.
Тут действительно была разница. Дуэли вроде той, на которой собирался сражаться северянин, проводились учебными клинками, и редко заканчивались чем-нибудь более серьезным, нежели перелом или сотрясения мозга. Боевое же оружие, естественно, переводило простые ребяческие забавы на совершенно иной уровень. Тут все было по-настоящему: в такой дуэли секундантами выступали учителя, и проводилась она всегда при большом стечении народа в одной из школ, либо же на нейтральной территории.
— Согласен, — просто кивнул Килэрн.
Антэрн понял, что учитель видит его насквозь, но сейчас ему было плевать на это — в голове билась лишь одна мысль:
«Смогу сразиться по-настоящему, смогу наконец-то испытать себя с мечом в руках! Испытать в бою с воином, не с грабителем или убийцей»!
Эта мысль была столь сладка и приятна, что он не сумел сдержать кривую ухмылку — жестокую, злую, полную затаенного торжества и предвкушения чужой боли и смерти.
Это тоже не укрылось от учителя, потому что он поманил Антэрна за собой, оставив Шиссрэна наводить порядок и заботиться о мелочах.
Они разговаривали на небольшой тренировочной площадке. Разговаривали, как всегда, под свист мечей.
— Антэрн, — учитель провел простенькую атаку, которую мальчик легко парировал. — Ты ведь понимаешь, зачем я это сделал?
— Нет, — честно ответил тот, пытаясь достать оппонента коварным ударом с меняющейся траекторией.
Наставник даже не потрудился выставлять меч, он просто отступил в сторону и больно ткнул Антэрна в бок.
— Сколько мне нужно повторять: не открывайся, глупый мальчишка!
— Я тебе не сын, — огрызнулся тот, и тут же понял, что сказал глупость — в глазах учителя появилась неподдельная боль и обида. — Прости, я не хотел тебя обидеть.
— Я не обижаюсь, — голос наставника был ровен, слишком ровен. — Мы все — и я и Шиссрэн и Рилат, относимся к тебе, как к родному сыну, учим, воспитываем, и это вместо того, чтобы хорошенько всыпать розг, и отослать домой!
С каждым произнесенным словом его скорость все увеличивалось, и уже спустя пару каких-то секунд Антэрну пришлось уйти в глубокую оборону — шансов против настоящего мастера меча у него не было.
«Проклятье, кажется, я его серьезно задел», — с нарастающим ужасом подумал он, понимая, что последует за этим.
— И как же ты отплатил нам? Дерзишь!
Мощный вертикальный удар обрушился на юношу, заставляя того поднять меч и схватить кончик второй рукой, чтобы сдержать кошмарной силы атаку учителя. Даже это толком не помогло — Антэрн упал на колени, скрипнув зубами от боли.
— Своевольничаешь!
Пинок в грудь, вполне ожидаемый, но от того не менее болезненный, свалил Антэрна на землю и тот закашлялся, потому что весь воздух каким-то образом пропал из легких.
— Ведешь себя, как испорченный ребенок!
