Киргизы, которые шли за ними по следу, точно гончие за волками, должны были купиться на такую хитрость — во всяком случае, Гордон на это рассчитывал. Они решат, что туркмены пересекли ручей, и начнут разыскивать их на противоположном берегу. Конечно, рано или поздно кочевники догадаются, что их провели. Но, во всяком случае, это позволит выиграть время.
Поэтому теперь Гордон старался выбирать прямую дорогу. Киргизы не успокоятся; они продолжат поиски и вновь нападут на след своих обидчиков, но в это время последние будут уже далеко.
К тому же Йолган — последнее место, где стоит разыскивать банду разбойников. А ему, Гордону, возможно, удастся настичь своих врагов еще по дороге.
Но к рассвету туркмены окончательно выдохлись, и американец, сжалившись, приказал им остановиться и сделать привал. Пока они расседлывали усталых коней и доставали из вьюков еду, Гордон извлек из седельной сумки бинокль, кусок вяленого мяса, и взобрался на самый высокий утес, который только мог найти. Некоторое время он изучал в бинокль окрестные скалы и ущелья, одновременно утоляя голод, потом привалился к скале и позволил себе подремать с четверть часа, а проснувшись, снова припал к биноклю… Так повторялось несколько раз. Во время своих опасных странствий Гордону случалось сутками не смыкать глаз, подобно дикому зверю, — ибо этот сон мог стать последним. Тогда и пришлось научиться восстанавливать силы таким способом, которым, согласно легенде, много веков назад пользовался Леонардо да Винчи.
Однако туркменам не приходилось вскакивать каждые пятнадцать минут. Когда солнце стояло уже высоко, Гордон спустился и разбудил их. Привыкшие к тяготам походной жизни, разбойники успели отдохнуть и легко встали — кроме одного из раненых, который умер во сне. Тело немедленно опустили в глубокую трещину в ближайшей скале. Потом отряд выступил. Теперь, правда, приходилось двигаться медленнее: в отличие от седоков, кони не успели восстановить силы.
Весь день они пробирались по тесным узким ущельям, среди холодных скал, которые упирались в самое небо. Туркмены молчали. Эта мрачная местность, тишина и холод действовали на них угнетающе. Где-то среди этих гор неслась за ними по пятам орда разъяренных киргизов, которые жаждали их крови. Покорно и безмолвно они следовали за своим новым вождем, таким же мрачным и суровым, как эти горы, — один за другим, то вверх по склонам, на головокружительную высоту, то снова вниз, на самое дно темных ущелий.
Гордону потребовался весь опыт, все чутье, вся смекалка. Задача была не из легких: сбить со следа погоню и одновременно как можно быстрее добраться до цели. Столкновений с местными горцами можно было не опасаться: они пасли свои стада на равнинах, а если и поднимались в горы, то выбирали более низкие и пологие склоны.
Просто он знал дорогу далеко не так хорошо, как казалось туркменам. Как всякий, кому пришлось долгое время жить вдали от цивилизации, Гордон обладал великолепно развитым чувством направления. Ему было достаточно иногда бросать взгляд в сторону горы Эрлик-хана, которая белела вдали, чтобы убедиться, что он верно выбрал дорогу.
По мере продвижения на запад пейзаж понемногу менялся. Когда же закат окрасил горы кровью и золотом, на одном из пологих склонов, в пушистой зелени сосен, показались стены Йолгана.
Город возвышался у самого подножия горного склона, где он становился все более пологим и плавно спускался в долину. По ней, извиваясь среди зарослей камыша и ивняка, протекал прозрачный ручей. Долина была надежно укрыта от внешнего мира еще до появления здесь человека. С юга и запада вздыбилась гряда высоких, почти отвесных скал, которую венчала гора Эрлик-хана. Еще одна горная цепь протянулась с севера, а на востоке равнину окаймляли склоны холмов, изрезанные оврагами и ущельями, в которых, наверно, нашло конец не одно поколение всадников. Немного попетляв, отряд вышел к Йолгану с юга.
Гордон старался избегать высоких скал и выбрал для привала небольшое ущелье на одном из нижних склонов. До города оставалось не больше полутора миль. Ущелье заканчивалось тупиком и легко превращалось в ловушку, но выбора не было. Лошади уже спотыкались от усталости, а людей мучила жажда. Источник, бьющий среди камней, определил их выбор.
Часть своих людей Гордон разместил в небольшой расщелине, которая ответвлялась от ущелья, а остальных — у входа в него. Рассевшись на земле, туркмены жадно утоляли голод, некоторые перевязывали раны. Услышав, что их предводитель отправляется на разведку в одиночку, они восприняли эту новость совершенно равнодушно, а в их взглядах была лишь готовность покориться судьбе. Представители этого народа вообще имели склонность к фатализму, и время от времени он становился совершенно непроглядным.
Сейчас роль судьбы исполнял Гордон. По большому счету, им было все равно, куда он их ведет и что им приказывает: эти люди давно считали себя мертвыми. Оборванные, худые, перепачканные запекшейся кровью, с пустыми запавшими глазами, они и в самом деле походили на мертвецов. Многие из них неподвижно лежали на земле, не произнося ни слова.
Гордон был настроен более оптимистично. Даже если киргизы все еще преследуют их, им потребуется немало времени, чтобы снова напасть на след. Что же до жителей Йолгана, то они редко выбирались в горы. Гордон не ел и не спал дольше, чем они, но его тело было куда более выносливым, а дух — несравненно более сильным и твердым. Голова оставалось ясной, а мускулы — послушными сознанию в любых ситуациях, даже когда окружающие уже не были способны ни к тому, ни к другому.
Уже темнело, когда Гордон вышел из ущелья; первые звезды неярко сияли у него над головой, как крошечные серебристые льдинки. Долина лежала впереди, но прямо туда Гордон не пошел. Прижимаясь к горным склонам, он скользил вдоль них бесшумно, как тень, словно его шаги могли заглушить какой-нибудь звук. И не удивился, когда через некоторое время обнаружил пещеру. И внутри явно кто-то прятался.
Пещера была расположена в каменистом выступе, который тянулся почти до самой долины; вход в нее скрывали густые заросли тамариска. Однако зоркий глаз Гордона различил чуть заметные блики костра, тускло мерцавшего внутри. Бесшумно пробравшись сквозь заросли, американец на миг замер, а потом осторожно заглянул внутрь. Пещера оказалась больше, чем можно было подумать: вход в нее напоминал лаз. В дальнем углу горел небольшой очаг. Возле него расположились трое, они ели и время от времени перебрасывались короткими фразами. Гордон мгновенно узнал гортанный говор пушту. Узнал он и этих людей — это были слуги англичан, с которыми они начали свое путешествие. Четвертого из них нигде не было видно. Чуть дальше, в глубине пещеры, стояли лошади, у стены были сложены вьюки. Слуги говорили вполголоса, и Гордон не мог разобрать ни слова.
