к входу, ведущему на кухню.
С того самого дня, как мое тело было разрушено пожаром, я никогда не ходила через главный вход. Раньше это казалось нормальным, теперь просто привычным. Это были моя земля и мой дом не по праву рождения, а по праву огня, который теперь пел в каждой клеточке моего тела. Теперь я знала, для чего огненные эвейи были нужны именно здесь, не только по прочитанным книгам. Я слышала зов этой земли. Ее мольбу о том, чтобы огонь не уходил и у нее еще был шанс очнуться после долгого зимнего сна. Я нужна была, чтобы ее мелодия жизни продолжала звучать. Замерев у входа на кухню, я подняла взгляд на карниз, с которого падали вниз одна за одной капли нежданной оттепели. Турийские леса почувствовали мой приход. Вряд ли то же можно сказать о Дорэй, раз она все еще здесь.
– Что ты задумала? – коснулся моего плеча Рэби. – Ты же ведь что-то узнала? Вспомнила? Она что-то сделала? – тараторил он. Судя по всему, опьянение от неожиданно свалившейся на его плечи энергии начинало сходить на нет, а стало быть, и мыслить он начинал более ясно.
– Конечно, – кивнула я. – Знаешь, почему я не смогла бы стать собой, если бы не вернула эти воспоминания?
– Понятия не имею, как у вас это все устроено. Знаю только, что это необходимо…
– Я бы не нашла себя. Это просто на самом деле: только полноценная половинка может найти равнозначную часть себя, понимаешь?
– Допустим. Но что мы тут забыли сейчас? Не хочу показаться занудой, но не пора ли снять наследника императора с цепи?
Не выдержав, я все же засмеялась.
– Им полезно побыть наедине, – хмыкнула я. – Я собираюсь разобраться с этим, как только вернусь… А пока надо навести порядок на моей земле, – хищно прищурилась я. – Меч моего отца ведь у Дорэй?
– Конечно. Она считает его символом власти и всегда держит при себе… Что? Зачем он тебе? Убьешь ее?
– Пойдем, Рэби, мы теряем время.
– Нет, постой! Скажи мне сначала! – ухватив меня за предплечье и едва не потеряв штаны, зашипел элементаль, не желая так просто сдаваться.
Прямо посмотрев в глаза Рэби, я глубоко вздохнула и все же решила ответить ему. Я не собиралась гоняться за Дорэй по всему замку, если его вопли ее спугнут.
– Я действительно убью ее, – спокойно и тихо сказала я. – Если мы останемся тут стоять и дальше, то однажды мне придется это сделать, потому что она подняла руку на мой род и мою кровь. Ты знаешь законы, Рэби, это золотое правило Двенадцати. Наказание соразмерно преступлению, и исполнитель всегда старший рода. Но я подумала немножко, и у меня нет никакого желания потрошить ее на Совете Двенадцати. В конце концов, я всего лишь прерву ее жизнь в этом мире и позволю уйти за Полотно. Ты знаешь, что в день, когда погибли мой отец и отец Китарэ, их драконы перестали существовать? Их души исчезли в огне эвейя… в моем огне. Если огненные драконы и убивают друг друга в этом мире, то мы уничтожаем лишь плоть. Мы контролируем наше пламя, позволяя душам уходить за Полотно. Но мой огонь не оставил ничего, просто потому что эту стихию некому было проконтролировать и урезонить. Она поглотила их. И я не собираюсь прощать ее. Она использовала мой огонь! – Я даже сама не заметила, как мое лицо приблизилось к лицу Рэби, а в моем голосе появились шипящие нотки.
Он казался испуганным, а в его глазах я видела отражение своего лица и сияющие золотом глаза дракона. Это немного остудило меня, и я чуть отодвинулась от него.
– Мой огонь, понимаешь? Чтобы убить того, кто был мне братом за Полотном и кого я выбрала отцом здесь… Такое не прощают, Рэби, – уже тише добавила я, устремляясь вперед.
Если еще несколько часов назад моей целью было лишь добраться до места силы и попробовать найти свое отражение, то сейчас, узнав все, что помнила за Полотном, я не собиралась так просто уходить. Как только я почувствовала пламя Дорэй, уйти уже было сверх моих сил. Должно быть, нечто подобное испытывают волки, ступая по окровавленным заячьим следам. Может, им и хотелось бы уйти, но, когда рядом желанная добыча, разве можно просто пройти мимо?
– Мирсэ! – Голос тетушки доносился и на первый этаж, но сейчас, стоя на лестнице, ведущей в ее крыло, я слышала, даже как она дышит. – Я еще раз повторяю: украшения – сюда, кимоно, которые в дальней части гардеробной, – сюда, остальное сжечь. Я не собираюсь тащить весь этот мусор в Мидорэ. Пошевеливайтесь, не желаю тут оставаться ни единого оборота дольше, – выдохнула она себе под нос.
Я слышала, как шелестят складки ее шелкового кимоно, когда она вышла из личной спальни, затворив дверь за спиной. Не видя ее, я могла понять и представить, как она двигается; ее жесты, мельчайшие движения тела – все это не было тайной для меня. Дорэй встала напротив окна, тяжело вздохнула и провела рукой по своим длинным волосам. Все эти годы окна ее спальни выходили аккурат на сгоревшую башню, в которой погиб мой отец. Все эти годы она ложилась и просыпалась, видя это.
– Наконец-то, – фыркнула она тихо. – Подумать только, столько лет потрачено в этой серости… – Она поцокала языком, судя по всему осматривая представший ее глазам вид.
Продолжая подниматься по лестнице, я поймала себя на мысли, что в душе поселилось странное спокойствие. Боль в сердце, ярость и гнев утихли, словно вошедший в силу ураган вдруг замер на секунду, готовясь к своему решительному удару. В этот миг тишины, когда стихия предстает взгляду во всей своей красоте и мощи, есть лишь несколько секунд, чтобы понять, как она прекрасна, прежде чем все это придет в движение, не оставляя после себя уже ничего.
Дверь в кабинет оказалась открыта. Сейчас она стояла ко мне спиной, словно не замечая, что кто-то вошел.
– Почему так долго, Риса? – строго прикрикнула она, тут же оборачиваясь ко мне.
За время забегов по лесу мои волосы, конечно, растрепались, и челка приняла свое привычное положение, упав на лицо и скрыв глаза и щеку. Сейчас мне было это даже на руку. Она пока не видела моих глаз. Не говоря уже о том, что без моего разрешения моего огня ей тоже было не коснуться.
– Ты? – Она брезгливо скривила губы. – Парящие, какого ты тут забыла? И что за вид? – Не было в ее голосе
