– Как можно хранить и не знать?
– У нас много чудесных вещей, – огрызнулся Черево. – Известно только, что этот меч обладает чудесной мощью. Рассекает все, как соломинку, будь то стальные доспехи, железный столб, каменная стена или гора, заколдованный щит… К тому же человек с этим мечом неуязвим для всех. Для людей, зверей, грозы, падающих с горы камней, стрел, мечей, топоров, копий… Что, этого мало?
Придон кивнул.
– Мало.
Черево вспыхнул, даже уши побагровели.
– А что же еще?
– Человек, у которого в руке этот меч, – ответил Придон ровным голосом, – станет властелином. Племени, провинции, страны, всего мира… чего захочет! Так что не звени ключами от тайн, не звени! Опасно.
Прошли довольно долго, Черево вдруг вздрогнул, остановился.
– И ты, – спросил он, глядя в глаза Придону, – не ухватился за этот меч?
Придон прошел надменно мимо, Череву пришлось догонять. Он сердито сопел, пыхтел, начал задыхаться от быстрой ходьбы. Уже когда поднялись наверх, Придон сжалился, сказал высокомерно:
– Дурак ты, хоть и бер. Что мне весь мир, если в нем не будет Итании?.. А если я завоюю Итанию, то у меня будет весь мир… и намного больше. Еще не понял?
Черево посопел, сказал сердито:
– Нет, не понял. Зато понял, что наш тцар не совсем еще дурак. Он знает, перед кем можно таким бахвалиться… и не быть ограбленным.
В большом зале народу прибавилось, не протолкнуться от пышно одетых беров, беричей, разбогатевших песиглавцев. Время от времени слуги докладывали, что прибыл такой-то князь, а то и светлый князь, и тогда народ молчаливо выстраивался в два ряда, почтительно кланялся знатным и родовитым, шепотом передавал друг другу сплетни, каким образом добыл богатство и мощь тот или иной мечник, хранитель или вотчинник.
Черево вполголоса объяснил, что это гости из соседних земель. Приехали, чтобы лишний раз выказать тцару свое почтение.
– А зачем? – спросил Придон.
– Что зачем? – не понял Черево.
– Зачем, говорю, что-то делать лишний раз? Когда лишнее, это плохо.
Черево поморщился, сказал с раздражением:
– А черт его знает, почему так! Не цепляйся к словам. Больно вы, артане, к словам чувствительные. Мы, куявы, привыкли к ним, как к стертой монете. Для нас уже нет свежести в словах, как в еде или одеждах. Просто будь как все. Скоро сообщат, что тцар изволит пригласить на пир в честь удачной охоты. А пока пей, что увидишь, ешь…
Слуги сновали с широкими подносами. То один гость брал либо чашу с вином, либо гроздь винограда, то другой, а слуга неслышно скользил дальше.
– А если охота была неудачной? – спросил Придон. Ему стало весело. – Все останутся голодными?
Черево даже отшатнулся:
– У тцара? Неудачная охота? Ну и шутники у вас в Артании!
Подошла группа немолодых беров, поклонились Череву, сунули им по чаше с вином, ушли, переговариваясь медленно и важно. Холодный металл приятно остужал горячие пальцы. Вино колыхалось темное, похожее на кровь. Не пожадничали, налили до краев. Как только донесли, не расплескав. Впрочем, когда дело о еде и пьянстве, руки куявов никогда не дрожат, а сердца бьются отважно.
Он подержал чашу, поднял недобрый взгляд на Черево. Бер поморщился, пожал плечами. Для многих куявов есть только Куявия, не знают о других странах и народах… да и не – хотят знать их богов и чужие обычаи.
Придон спросил:
– Хорошее вино?
– Самое лучшее! – заверил Черево. – Это чей дворец?
– Тцара Тулея…
– Ну вот? Как тут может быть не самое лучшее в мире вино?
Придон сунул ему в руки чашу.
– Держи! Пей.
Черево спросил с недоумением:
– А ты чего… Ах да, прости, забыл!.. У нас все пьют, тут скорее встретишь двухголового, чем непьющего. А вы, страна непьющих людей, для нас такая же диковинка, как дивы, летающие маги, призраки, оборотни… Но, говорят, вам в дороге можно… ну, не соблюдать обычаи?
– Надо соблюдать везде, – отрезал Придон, – где возможно. Где тцар, где Итания?
– Скоро выйдут, – ответил Черево. – Какой ты… нетерпеливый! Эй, принесите нашему дорогому герою что-нибудь их туземное… например, кумыса!
– Откуда у вас кумыс? – удивился Придон.
– У нас же Куявия, – напомнил Черево с гордостью.
– Ну и что?
– У нас есть все.
– Тогда настой гори-травы, – сообщил Придон.
В толпе началось завихрение, сразу несколько человек приняли участие в поисках дивного настоя для героя-артанина. Придон уже не верил, что принесут, хотя Черево уверял, что просто выбирают лучший, наконец толпа расступилась, к нему шли уже не слуги, а богато одетые люди. Один обеими руками нес полную чашу. Придон присмотрелся, этого, пышно одетого молодого красавца ему уже показывали, это наследник престола Вантита, доблестный Терпуг.
Придон еще издали уловил родной запах, ноздри жадно вздрогнули. Терпуг с поклоном протянул чашу, Придон взял, не меняя выражения лица. Когда он понес чашу ко рту, на него жадно смотрели со всех сторон, а Терпуг даже затаил дыхание. В его глазах было: пей, ну пей же скорее!
Только Черево стоял спокойный, насмешливый, с гордостью во взгляде: у нас все нашлось, мы – молодцы. Даже если ты пьешь только птичье молоко, и оно отыщется в богатой и щедрой Куявии. Потом в его глазах появилось беспокойство. Взгляд пробежал по лицам, на лбу появились морщины. Он быстро взглянул на Придона, в глазах появилось неуверенное предостережение: не пил бы ты лучше свою гадость, а то что-то тревожное с этим…
Терпуг нервно сглотнул, губы плотно сжались. Глаза не отрывались от медного ободка чаши. А второй, что шел с ним плечо в плечо, а теперь стоит рядом, так и вовсе задержал дыхание. Во взгляде немой крик: да пей же, не тяни! Пей, это самый лучший настой гори-травы, его пьют правители земель, а ты – артанин, тебе поднесли, скорее пей, пока не отняли…
Предостерегающий холодок появился в желудке, словно гори-трава разом оказалась там. Придон помедлил, глядя на Черево, тот с каждым мгновением становился все озабоченнее, и на остальных. Сейчас бы отказаться, но как отказаться, покажешься трусом, не скажешь же вот так вдруг, что даже настой гори-травы для него отравлен… а вдруг не отравлен, тогда вечный позор, тогда беги куда глаза глядят…
Он снова поднес чашу к губам. В глазах молодых вельмож стоит этот безмолвный крик, явно очень хотят, просто жаждут, чтобы он выпил.
В последний момент в ушах вдруг прозвучали слова Горицвета, он перехватил чашу другой рукой. Единственное, что он не сумел тогда снять и отдать Туру, кольцо на пальце, едва слышно царапнуло по меди. Он услышал, через силу улыбнулся. Холодный край коснулся губ, он сделал первый глоток. Настой слегка горчит, но это приятная горечь…
