Вельможи смотрели жадно. Оба как набрали в грудь воздуха, так и застыли. Казалось, глаза провожают каждый глоток, от губ и по горлу с работающим кадыком, до самого желудка. Придон, погибать так уж сразу, осушил чашу до дна. Он следил за их лицами краем глаза. Видел, оба расцветают, оживают, дело сделано. Когда он отнял чашу и глубоко вдохнул воздух, Терпуг воскликнул почти с неподдельным восторгом:
– Так пить умеют только дети Великой Артании!
– Да, – торопливо поддержал Черево, но голос его был угрюмым. – До дна! Надо же, глотка… У быка меньше.
В отличие от Терпуга, он был раздражен и очень недоволен. Придону даже показалось, что сгорбился, не находит рукам места, начал оглядываться по сторонам, явно хочет на все махнуть рукой и уйти.
Придон вернул чашу Терпугу, сказал, глядя ему прямо в глаза:
– Что-то горьковатый настой… Если с ним что-то не так, я сегодня же ночью за вами обоими приду.
Терпуг побледнел еще больше, отступил и постарался затеряться среди гостей. Но те стояли такой плотной толпой, что он уперся в них спиной, остановился вынужденно и под тяжелым взглядом Придона с явной натугой расхохотался.
– Горьковатое?.. Да нет слаже вина, кумыса или чего угодно, неважно, что делается в Куявии. Ты просто не понял, герой!
– Я не понял? – спросил Придон угрожающе.
– Ну, не все знают даже артане…
– Самый сладкий виноград растет в Артании, – прорычал Придон. – И самое сладкое молоко только в Артании.
Терпуг выставил ладони. Он с жадным вниманием вглядывался в лицо Придона.
– Доблестный герой, – ответил он с достоинством, громким голосом, – если ты полагаешь, что куявский виноград кислый, то мой меч – против твоего топора! Это тебя устроит?
Громкий голос привлек внимание. А когда услышали, что именно сказал Терпуг, толпа стала втрое больше. Придон на миг онемел от дерзости. Потом внезапно понял, ублюдок уверен, что он, Придон, не переживет эту ночь. Возможно, он уже сейчас должен пошатнуться, рухнуть на пол и задергать ногой. И пустить пену изо рта.
– Хорошо, – ответил он. – Все слышали? Кто-то вскрикнул в тревоге:
– Доблестный герой, не слушай этого бахвала! Он просто много выпил!
Терпуг выпятил грудь.
– Это я много выпил? Я перепью, если захочу, и этого тупого артанского быка. Но завтра на рассвете мы скрестим свое оружие. И еще посмотрим, кто из нас мужчина!
Придон ощутил, что голоса в толпе разом умолкли. Даже те, кто стоял ко входу спиной, разом подобрались, надели на морды сладкие улыбки и повернулись, будто там стоит и смотрит на них сам тцар.
В дверях появился Щажард. Ему кланялись почти как самому тцару, лишь Придон посмотрел холодно и отвернулся. Впрочем, он не кланялся и самому тцару. А если и поклонится, если такое невероятное случится, то не тцару Куявии, а отцу Итании.
Он чувствовал, как острый взгляд побуравил ему голые лопатки, но у артан кожа прочнее, чем у горных туров, и острие, затупившись, а то и обломившись, сгинуло.
– Великий тцар, – прозвучал холодный властный голос Щажарда, – изволит разрешить почтенным гостям войти в тронный зал.
Почтенные гости, как стадо овец, хлынули к распахнутым дверям. Придон не понял, зачем такая спешка, ведь тцар наверняка появится последним, но Черево ухватил за руку, потащил. В тронном зале пышно одетые слуги не давали приближаться к трону слишком близко. Придон понял, что все торопились, чтобы успеть занять передние ряды.
За столами звенели ножи, стучали ложки, гости состязались, кто провозгласит тост за здравие тцара поцветастее и вычурнее. Тулей сидел довольный, уже сытый, взрыгивающий, но Придон чувствовал, как его взгляд то и дело останавливается на нем, артанине. Щажард наклонился к уху Тулея, что-то прошептал. Тцар покачал головой, указал на Придона. Щажард поморщился, Придон видел, каких усилий стоило ему выдавить улыбку, затем управляющий негромко хлопнул в ладоши, и, Придон не поверил своим ушам, в огромном зале мгновенно воцарилась мертвая тишина, а все замерли, словно превратились в каменные статуи.
– А теперь, – сказал Щажард громко, – великий тцар желает, чтобы все видели, что для сильных и отважных преград нет! По воле великого тцара доблестный герой Придон… вот он сидит, отправился в Лихие Земли, где совершил множество подвигов, перебил тысячи дивов и… отыскал ножны божественного меча самого Хорса!
Тцар милостиво улыбнулся и хлопнул в ладоши. Гости встали и, стоя, тоже хлопали в ладоши. Нестройно, по-овечьи, не так, как ритмично хлопают воины, приглашая на огненный танец с кинжалами.
Черта с два, подумал Придон хмуро, я добывал ножны по воле вашего куявского тцара. Я добывал по собственной воле, ибо именно я сам возжелал добыть для себя божественную Итанию. А за нее готов добыть не только обломки меча, а хоть саму бороду любого из ваших куявских богов.
Он поднялся, плечи расправились сами, а подбородок вызывающе поднялся. Он чувствовал, что силен и красив, и очень хотелось, чтобы в этот момент, когда все хлопают и смотрят с восторгом и завистью, его увидела Итания.
Тцар вскинул руку, шум стих, как будто отрубило ударом топора. Тцар сказал властно:
– Придон, я вижу, ты не расстаешься с ножнами?
Придон с достоинством поклонился. Не как тцару, а как старшему по возрасту, и успел заметить, что это заметил, понял, правильно оценил и оттого зло нахмурился Щажард.
– Я добывал их для тебя, – ответил он спокойно, – тцар!.. И не хотел, чтобы чьи-то лапы трогали то, что отныне принадлежит тебе.
Тулей довольно улыбнулся. Придон видел, как глаза тцара быстро зыркнули по сторонам, заметили или нет, что варвар сам признал, что ножны отныне принадлежат ему, а это значит, что и сам артанин у него на службе, но черт с ним, пусть истолковывает как хочет, эти ножны и в самом деле принадлежат ему, как выкуп за Итанию. Еще ему уже принадлежит рукоять, а также лезвие. А потом он отдаст Итанию, и Придон свободен от того, что здесь понимают как службу…
– Покажи, – велел тцар.
Придон неспешно снял перевязь. За это время так привык к ножнам, что стали как частью одежды. Нет, даже шкуры. За спиной тцара появился старый однорукий маг, Придон перехватил пронизывающий взгляд, что-то пошептал Тулею на ухо. С другой стороны ревниво вытянул короткую шею Щажард.
Тцар протянул руку, Придон покачал головой.
– Нет… Если стол крепок, я положу. Все затаили дыхание. Тулей буркнул:
– Клади.
Придон снял перевязь, мышцы двигались и перекатывались под чистой процелованной солнцем кожей, ну почему Итания его сейчас не видит, все взгляды прикованы к его замедленным движениям, вот ножны осторожно опустил на стол, с толстыми дубовыми ножками, узкая щель для лезвия меча зияет, как ночное небо… затрещало, стол просел, заметно прогнулся.
