Маг встал, взял Цвигуна за плечи, усадил за стол и сунул в руки кубок с вином. На несчастье, он посадил его напротив Мрака, Цвигун вздрагивал и так опускал голову, что едва не разбивал нижнюю челюсть о стол.
Иваш сказал строго:
— Говори же! Говори!
Цвигун проговорил дрожащим голосом:
— Кунабель поднес чашу с вином Его Величеству... Тот взял, но заставил выпить самого Кунабеля... Потом, потом... я не знаю... Я ничего не знаю, ничего не понимаю!.. Ваше Величество, как вы оказались здесь? Как всё это...
Он вскочил, расплёскивая вино. Глаза были дикими, ошалелыми. Он поворачивался то к Мраку, называя его Вашим Величеством, что сразу же привело в восторг Кузю, то бросая обвиняющие взгляды на Светлану, на Иваша, на всех членов тайного совета.
Светлана выпрямилась, сказала участливо и вместе с тем строго:
— Цвигун, что с вами? Или вы очень устали?.. Я ничуть не огорчена, что тцар Барбуса остался жив. Я была недовольна, когда узнала о таком задании Кунабелю. Но что значит ваше странное поведение?
Цвигун отступил на шаг от стола, выбросил руку обвиняющим жестом в сторону Светланы, потом Мрака.
— Я не знаю, что за сложную игру вы придумали, Ваши Величества!.. Если вам надо было избавиться от Кунабеля, то можно бы и другим способом. Но что думать мне... Я полагал, пользуюсь доверием! Я думал, мои усилия и заслуги в служении Куявии замечены... И что же обнаруживаю, загнав семерых коней и примчавшись во дворец?.. Тцар Барбуса пирует с Вашим Величеством за одним столом! Вы его называете лучшим другим, вы ему всецело и слепо доверяете...
Кузя визжала и лезла целоваться. Мрак отстранил её одной рукой, а другой продолжал чесать худой хребетик.
В помещении наступила гробовая тишина. Все взгляды перебегали с Цвигуна на Мрака и обратно. Мрак заметил, что теперь даже Светлана бросила быстрый недоумевающий взор на его дорогую одежду, привыкла видеть в нарочито дикой волчовке.
— Тцар? — переспросила она. — Тцар Барбуса?
Мрак молчал, Кузя тихонько визжала. Цвигун как выстрелил в него указательным пальцем:
— Он знает не только звёзды, Ваше Величество!.. Весь Барбус говорит о том, как он с горсткой людей захватил артанскую крепость Несокрушимая, не потеряв ни одного человека!.. Я оставил его беседующим с его людьми на приёме, и хотя он сказал, что встретит меня здесь... я его не понял. Но теперь вижу, что это... это мне... непостижимо.
Он явно проглотил какое-то другое слово. Плечи его обвисли, на подгибающихся ногах подошел к столу и рухнул на лавку.
Мрак с задумчивым видом откинулся на спинку кресла, обвёл всех ясным взглядом.
— Цвигун прав. Я сказал ему, что встречу его здесь. И встретил, не так ли?.. Но это всё мелочи. Я подтверждаю, что я защищал Светлану... она тогда еще не была тцарицей, и готов её защищать впредь. Но я буду защищать и Барбус! И его интересы... если кому это непонятно.
Он поднялся, погладил Кузю по пушистой головке. Кузя спросила живо:
— Ты ещё придёшь?
— Конечно, — ответил он убежденно. — И никакому Громланду не отдам. А кто попытается отдать тебя Громланду... тот пожалеет, что родился на свет. Пойдём, я уложу тебя в постель. Маленьким девочкам нельзя так долго не спать... Помни, кто посмеет тебя кому-то отдать... пусть даже он будет правителем, я сотру его с лица земли вместе с его державой!
Последние слова он сказал громко и отчётливо. Кузя взвизгивала и повисала на его руке. Он пронес её к дверям, открыл пинком, он тоже Его Величество, потому может называть Светлану на «ты» и по имени, открывать двери ногой и чесаться при народе.
Кузю уложил, укрыл одеялом и почесал ей, как Хрюнде, спину. Кузя повизгивала от счастья, так и заснула с широкой, как у лягушонка, улыбкой на детской рожице. Он отступил в тайник как раз вовремя, чтобы услышать топот ног по ту сторону двери. Через щель видел, как вошли вслед за Светланой трое мужчин, один из них Макитр, остальных раньше не видел, Светлана бросилась к Кузе, мужчины осмотрелись, он слышал их злые непонимающие голоса, потом гурьбой выбежали.
Светлана поцеловала Кузю. Лицо тцарицы было бледным и печальным, а на чистом лбу пролегла первая морщинка. Кузя во сне порывисто вздохнула и обняла, не просыпаясь, шею старшей сестры. Светлана снова поцеловала, тихонько сняла с себя детские ручонки и одну повернула розовой ладошкой Кузе под щеку. Кузя довольно засопела.
— Мрак, — прошептала Светлана. — Таинственный и загадочный...
В глазах её была боль и странное выражение, которое Мрак никогда раньше не видел. В сердце предостерегающе кольнуло. Он отступил, повернулся и пошёл, ничего не видя, ударяясь о все камни, выступы, пока один прямой удар в лоб не бросил на колени.
Он потряс головой, вспомнил, что сейчас нет надобности выбираться из подземного хода наружу, а потом ещё и нестись на коне или в личине волка, вернулся, на ощупь отыскал среди шероховатых камней единственный гладкий. Ноздри уловили запах Кузи и аромат тела Светланы, от которого у него раньше рвалась душа и болело сердце.
Задержался на миг, ибо в черепе вдруг ослепительно вспыхнуло: а не потому ли бежит, что ведьма нагадала ему скорую смерть, если выронит хоть одну слезу, если начнёт страдать... Прислушался к себе, помотал головой. Нет, просто не хочет снова оказаться тем... нет, не дураком, но даже в святое место нельзя заходить дважды. Один раз — это красиво. Попытаться второй раз... да, такой заслуживает, чтобы его сердце разорвалось. Или ему разорвали.
В следующее мгновение он шагнул на ковёр своей исполинской спальни. Здесь горят все светильники, из распахнутых окон врывается чистый свежий запах ночи.
С постели приподнялась и смотрит обвиняюще Хрюндя.
— Да люблю я тебя, люблю, — сказал Мрак. — Ну что уставилась? Я ж чуть-чуть отлучился! Что, совсем нельзя твоему папочке отлучиться?
Нельзя, сказала Хрюндя и прыгнула ему на грудь.
Он сбросил одежду, за окном блеснуло, словно стремительно пронеслась серебристая рыбка. Хрюндя тут же начала вырываться, пришлось отпустить на пол, где она тут же придирчиво переворошила всю одежду: не прячет ли её лакомства. Пришлось дать ей по толстому заду, а одёжку сунуть в комод.
За окном блеснуло снова. С неба падал настоящий дождь из серебра, что уничтожит всякую нечисть, очистит мир. Тяжёлые капли блестели, разбрасывали блики, весь мир блестел, искрился, серебро сыпалось длинными плотными струями. Он замер от видения чуда, ибо ночь черна, как грех, в небе ни звезды, а серебряные струи возникают прямо в черноте и устремляются к земле.
Серебряные струи разбивались о серые камни сторожевых башен, крепостных стен, на широких каменных плитах уже крохотные лужи, там подпрыгивают бойкие капли, в надежде снова взлететь в чёрное небо, лужи растут, выплёскиваются за края плит и устремляются в щели, пропитывая землю.
