Комната выглядела очень просто убранной, но в ней, к его удивлению, настоящий трон, а на нём сидит Светлана. Трон на особом помосте, к нему ведут две ступеньки, а ещё пятеро мужчин сидят на низких стульях. Все в плащах, что защищают от сквозняков, ветер со стороны неплотно закрытых ставен шевелит волосы и заставляет трепетать пламя факелов. Плащи почти у всех скреплены на плече золотыми пряжками, отличие самых знатных полководцев, герцогов, баронов. Золото и серебро тускло и торжественно блистает в виде браслетов на запястьях, ровными бляхами на поясах. У двух сверкают драгоценные камни на рукоятях мечей, здесь собрались, как понял Мрак по их виду, те самые сильные и решительные, что посмели взять на свои плечи бремя управления землями и людьми.
В сторонке за отдельным столом расположились трое. Головы седые, но в лицах видна сила и решительность. Двое в чёрных плащах, это жрецы, а третий в пурпурном одеянии, что означает какую-то высокую ступень в их иерархии.
Мрак уловил, как один из полководцев сказал сварливо:
— Ваше Величество, я предпочёл бы, чтобы эти вопросы обсуждали не здесь. Не в этой комнате, что пользуется дурной славой...
Сидящий от него справа громко чихнул. Высморкался в платок, вытер нос, улыбнулся сконфуженно.
— Приметы говорят, что доблестный Макитр сказал правду... К тому же здесь дует из всех щелей.
Светлана пояснила, как могла холодно, но Мрак уловил в её голосе извиняющуюся нотку:
— Я так решила — этого достаточно. Просто это самая защищённая комната в нашем дворце. Чтобы сюда попасть, надо пройти через десятки помещений, где стража схватит любого чужака.
Макитр почти подпрыгнул на лавке.
— Так это правда?
— Что?
— Что в прошлую ночь... или позапрошлую... некто проник даже в вашу спальню?
Светлана ответила ледяным голосом:
— Выбирайте выражения, благородный Макитр! С вашей кривой руки может пойти слух, что некто проник в мою спальню и даже обесчестил меня во сне! Объясняю, что со мной на ложе был мой тцарственный супруг Иваш. А злоумышленник всего лишь оставил на столе свой нож.
Жрец в пурпурном одеянии повернул голову, Мрак рассмотрел его лицо лучше.
В сердце кольнуло предчувствие, что этот человек очень опасен. И что с ним ещё придется столкнуться. Жрец совсем не стар, как показалось вначале, суров, в движениях является сила и твёрдость духа. Серые немигающие глаза яснее ясного сказали о нраве, решительном, крутом, что умеет и берётся решать сам, не спрашивая совета тцарских советников или даже саму тцарицу.
— Кто бы ни послал вам это предостережение, — проговорил жрец, — он сказал яснее ясного — Барбус может в любой момент ударить в самое сердце!
Иваш вскрикнул зло:
— Но как? Что за бред?.. У Барбуса не хватит силы. Это могла быть чья-то глупая выходка!
Он огляделся, но все отводили взгляды. Жрец сказал сурово:
— Подумайте, кто во всей Куявии сможет пробраться в вашу спальню незамеченным? Кто сумеет воткнуть кинжал в стол и уйти? Более того, уйти незамеченным и неопознанным?.. Тот, кто это сделал, мог легко зарезать вас обоих и уйти. Вы понимаете? Это и называется — ударить в самое сердце.
Рука Иваша поднялась сама по себе, он пощупал горло, увидел направленные на него взгляды, отдёрнул пальцы, вскрикнул тонким злым голосом:
— Но... если он этого не сделал, то либо страшится, либо... Он запнулся, Мрак видел, что даже ему трудно вымолвить какую-то дурость, но Иваш собрался с духом и сказал:
— Либо он этого не смог бы! Жрец сказал язвительно:
— Да-да, мы понимаем, что вы успели бы вскочить, едва он приблизился бы. И тогда ему, конечно же, пришлось бы плохо.
Иваш приосанился, сказал с вызовом:
— Именно это я и хотел сказать!
— Да, конечно... Он так устрашился вас, что вместо вашего горла с грохотом вогнал нож почти по рукоять в карту, где лезвие пропороло стольный город Куяву. Но вы не проснулись... Ладно, оставим это. Я хочу сказать, что в данный момент нам ни в коем случае нельзя задевать Барбуссию.
Может быть, когда-нибудь потом, но не сейчас... Это предостережение, но оно очень... я бы сказал, от человека злого и решительного. Он не стал писать письма, не шлёт послов. Он оставил знак воина! Кинжал, который носят в Барбусе.
Иваш сказал с вызовом:
— Вы хотите сказать, что наша охрана не в состоянии нас защитить?
Жрец ответил с поклоном:
— Я не сомневаюсь, что вы отважны... Ваше Высочество. Что ж, рискните. Я сам не прочь, чтобы Куявия прибрала Барбуссию к рукам. Пока её не прибрала Артания. Я только боюсь, что ваша гибель окажется... бесцельной. В следующий раз нож воткнется вам в горло, а войска вместо победного марша... отступят.
Иваш снова потрогал горло, слегка побледнел, но, видя устремлённые на него взгляды, сказал с усилием:
— Мы не должны страшиться какого-то... какого-то! Мрак отступил, пока ничего интересного, повернулся и в полной темноте, проклиная слепоту и глухоту людей, да ещё и отсутствие обоняния, потащился обратно.
Кузя спала, подложив под пухлую щёку розовую ладошку. Мрак грустно полюбовался единственным существом, что любит его, наклонился, хотел поцеловать в лоб, но устрашился, что испугает ребенка. Кузя во сне что-то пробормотала. Мрак прислушался, слов не разобрать, сказал тихо:
— Кузнечик... Кузнечик, это я, Мрак!..
Кузя плямкнула губами, снова улыбнулась, веки дрогнули, но глаза остались закрытыми.
— Кузнечик, — повторил Мрак. — Проснись, мне нужна твоя помощь.
Кузя снова подвигала надутыми детскими губами, веки затрепетали, с трудом поднялись. Затуманенные глаза сразу отыскали Мрака.
— Как хорошо, — сказала она сонным голосом, — как только захочу тебя увидеть, так ты мне сразу снишься... Только вчера долго не приходил... Почему?
Мрак сказал тихо:
— Кузнечик, ты уже проснулась.
Кузя посмотрела направо, посмотрела налево, двигалась она медленно, потом глаза её широко раскрылись, она счастливо взвизгнула и... в следующее мгновение оказалась на коленях у Мрака, обняла, прижалась всем крохотным трепещущим тельцем.
— Мрак, это я — Кузя!
— Да, — прошептал Мрак ей прямо в ухо, — ты мой Кузнечик...
— А ты мой Мрак, — заявила она. — Ты не забыл, что я на тебе женюсь?.. Ты меня жди, Мрак!.. Я буду очень стараться поскорее вырасти. И вообще... Если они хотят меня выдать замуж за какого-то Громланда, то почему не поженят на тебе?
Мрак осторожно опустил её на пол.
— Кузя, ты посмотри на меня.
Кузя попыталась броситься ему на шею, но он удержал её на расстоянии вытянутой руки.
— Мрак!
— Я рябой, — сказал он с грустью, — у меня острые зубы... Я не красив, как, к примеру, Иваш... Вообще-то я ещё та зверюка! На меня смотреть страшно.
