Преимуществом Кинжала перед многими и многими заключалось в том, что его страх никогда не перерастал в примитивную панику, сковывающую тело и разрушающую способность здраво рассуждать. Напротив, в критические минуты голова начинала работать с удвоенной энергией.
Кинжал, отодвинув до поры на задний план мысли о головокружительной перемене, так внезапно случившейся в его жизни, сосредоточился на задаче выбраться вместе с Юмилой из этой передряги. О да, боги ниспослали ему шанс, но это всего лишь веревка, спущенная провалившемуся в глубокую яму. Выбираться по этой веревке придется самостоятельно.
Сейчас они с Юмилой выглядят хозяевами положения. Взяв в заложники одного из главарей этой огромной банды, ничтожную жизнь которого это отребье почему-то ценит до чрезвычайности, они могут уйти. И все действительно было бы достаточно просто, будь врагов три или пять. Тогда каждому из них можно незаметно заглянуть в глаза и понять, что от него можно ожидать.
У толпы слишком много глаз — во все не заглянешь. Если какому-нибудь самонадеянному взбредет в голову, что камень из его пращи успеет раздробить Мекиту затылок прежде, чем тот перережет глотку дражайшему Званцо… Это будет заблуждение, но Кинжал уже не сможет позлорадствовать над опростоволосившимся.
Толпа растворяет в себе силу и смелость отдельных ее представителей, но может придать решительности трусу. Однако у толпы есть свои недостатки и именно на них рассчитывал Мекит. Если у трех врагов три головы, то толпа монолитна, в ней нет личностей. С толпой следует говорить как с единым организмом, и если ты подчинил себе толпу, значит, подчинил себе каждый комок живой плоти, из которых слеплен этот чудовищный монстр. Если толпа признала свое поражение, значит, ты победил всех.
Трепля, как полагала Юмила, языком, Мекит на самом деле тщательно выбирал слова. Он внушал армии уверенность в собственной неуязвимости и полном контроле над ситуацией, показывал кто здесь победитель и при этом старался никоим образом не оскорбить побежденных. Обещая же оставить Званцо в живых, Кинжал подслащал пилюлю, не выставляя поражение фатальным.
Это сработало. И все же, проходя сквозь расступившийся строй врагов и продолжая безмятежно улыбаться, Мекит чувствовал обильный холодный пот, ручьями лившийся по спине. Он мягко ступал в двух шагах позади Юмилы, следя, чтобы нож ненароком не разрезал кожу на горле Званцо — вид крови мог разъярить толпу, — но и не отодвигая лезвие ни на волос.
Когда лагерь остался позади, Мекит почувствовал, что волосы на его затылке перестали шевелиться. Он глубоко вздохнул, но еще с дюжину минут продолжал идти в полном молчании. Хвала Скорпиону, Юмила тоже не говорила ни слова, благоразумно молчал и Званцо, видимо, прикидывая свои шансы остаться в живых и не собираясь уменьшать их.
Наконец Кинжал вполголоса сказал:
— Постой.
Юмила послушно остановилась и обернула к Мекиту светящееся радостью лицо. Тот понял, что она преждевременно сочла задачу выполненной, нахмурив брови покачал головой и прижал палец к губам. Несколько секунд все стояли неподвижно, затем Кинжал, удовлетворенный услышанной тишиной, махнул рукой вправо наискосок:
— Сворачиваем туда.
— Зачем? — Юмила не была бы женщиной, если бы не задала этого вопроса. — Разве мы идем не на север?
— Сделаем небольшой крюк, — терпеливо ответил Кинжал. — Иногда длинная дорога оказывается намного короче короткой.
В эту ночь случилось уже немало чудес, настало время для очередного: Юмила не стала спорить, лишь покачала головой, недоуменно передернула плечами и пошла в указанном Кинжалом направлении. О том, что этот маневр спас им жизни, никогда не узнала не только она, но и сам Мекит. Он просто предпринимал одну из тех предосторожностей, которые в девяти случаях из десяти оказываются излишними. Зато десятая с лихвой окупает и потерянное время и потраченные силы.
Так они шли часа полтора или два, изредка обмениваясь короткими репликами. Званцо в разговоре участия не принимал, справедливо полагая, что свое положение может только ухудшить. К его горлу больше не был приставлен нож. Мекит ограничился тем, что связал пленнику руки за спиной и, идя следом, в одной руке держал конец веревки, а из другой не выпускал свой кинжал. Попытаться бежать при таком раскладе было бы настоящим безумием, хотя — Кинжал про себя усмехнулся — сам он все равно попытался бы. Так или иначе, новый порядок значительно увеличил скорость передвижения их компании.
Но всему на свете приходит конец. Настало время, когда Кинжал рассудил, что в дальнейшем они вполне могут обойтись без общества Званцо.
— Я обещал отпустить тебя, и я тебя отпускаю, — процедил он сквозь зубы, глядя Нерожденному под ноги. — Руки развязывать не буду, прости. Думаю, повозившись немного, ты справишься с этой задачей и сам. Впрочем, даже если нет, едва ли тебе что-либо грозит, а до лагеря не так уж далеко. На прощание я хочу тебе сказать вот что: сейчас меня сдерживает клятва, но когда я в следующий раз тебя увижу, ты умрешь. Запомни мои слова хорошенько, это обещание.
Какое-то время Званцо стоял молча, и Кинжал уже подумал было, что он так и уйдет, не сказав ни слова. Но Нерожденный заговорил:
— Ты мне не понравился с первого взгляда, скорпион. Я не убил тебя сразу, это моя ошибка. Но я привык исправлять свои ошибки. Сейчас меня сдерживает веревка на руках, но когда я увижу тебя в следующий раз, умрешь ты. Да, это тоже обещание.
Кровь вскипела в жилах Мекита. Он с трудом преодолел искушение разрезать веревку на руках Званцо, чтобы предоставить ему шанс попытаться исполнить свое обещание немедленно. К счастью, он быстро понял, что вполне возможно именно этого Нерожденный и добивался, рассчитывая на горячность молодости.
Несколько принужденно рассмеявшись, он обратился к Юмиле:
— Милая, напомни точно, что я обещал относительно этого мелкого шакала?
— Ты обещал оставить его в живых, — обеспокоенно ответила девушка. — Ты ведь не собираешься нарушать клятву? Боги этого не любят…
— Да я сам этого не люблю! — всплеснул руками Мекит и тут же, резко повернувшись, ударил Званцо рукояткой кинжала по голове.
Не успев увернуться или защититься, тот рухнул как подкошенный.
— Я ведь ничего не обещал по поводу состояния его здоровья, — пояснил Мекит. — А это даст нам дюжину-другую минут форы. Поверь, эти минуты могут оказаться не лишними.
— Не перестарался? — деловито спросила девушка.
На всякий случай склонившись над распростертым на земле Званцо, Кинжал отрицательно помотал головой.
