Я не понимал, каким образом Хонсу может втолкнуть в ночь три дополнительных часа. Но у меня появилась маленькая искорка надежды.
– А почему мы должны играть на время? Почему бы тебе просто не дать нам эти три часа? Мы же просим их не для себя. Судьба всего мира поставлена на карту.
Хонсу засмеялся.
– Ты меня умиляешь! Дать вам три часа! Нет, детишки. Если я начну раздавать время, Маат рассыплется в прах. И потом, сенет – игра азартная. В нее без ставок не играют. Спросите вашего гнома. Он подтвердит.
Бес выплюнул шоколадную ножку кузнечика.
– Картер, не вздумай с ним играть. Знаешь, что́ в древности говорили про Хонсу? На камнях пирамид осталось стихотворение. Оно называется «Каннибальский гимн». В нем описываются все, так сказать, подвиги Хонсу. А смысл стихотворения такой: за хорошую мзду Хонсу поможет фараону убить любого бога, который мешает правителю. Хонсу проглатывает души и забирает их силу.
Лунный бог закатил глаза, демонстрируя удивление.
– Бес, ну что ты вспоминаешь древние времена? Сколько тогда дикостей творилось. И потом, я глотал души не в каждом месяце. Кстати, какой сейчас месяц? Конец марта? Только не в марте… И вообще с тех пор я сильно изменился. Я приспособился к современной жизни и стал вполне цивилизованным богом. Видел бы ты мой пентхаус в Лас-Вегасе! Между прочим, он называется «Луксор». Я благодарен Америке. Вот где настоящая цивилизация!
Хонсу улыбнулся мне, и его серебристые глаза хищно сверкнули.
– Ну так что, Картер и Сейди? Сыграем в сенет. Три фишки мои, три фишки ваши. Вам требуется три часа лунного света. Стало быть, вам понадобится еще один игрок. За каждую мою фишку, которую вам удастся сбросить с доски, вы получите час дополнительного времени. Если выиграете, три часа – вполне достаточное время, чтобы пройти через врата восьмой области.
– А если проиграем? – спросил я.
Хонсу раздраженно махнул рукой, будто речь шла о пустяках.
– За каждую вашу фишку, сбитую мною, я заберу рен одного из вас.
Сейди подалась вперед.
– Ты заберешь наши тайные имена? Мы должны будем назвать их?
– Назвать…
Хонсу теребил свой конский хвост, будто старался вспомнить значение этого слова.
– Нет. Мне не нужно, чтобы вы их называли. Я проглочу ваш рен, только и всего.
– Сотрешь часть нашей души? – ужаснулась Сейди. – Заберешь наши воспоминания? Нашу… неповторимость?
Лунный бог неопределенно пожал плечами. Он не подтверждал и не отрицал ее слова.
– Но есть и светлая сторона. Вы не умрете. Просто…
– Просто превратимся в овощи, – догадалась Сейди. – Как Ра.
– Не хочу овощей, – сердито заявил Ра.
Вместо них он попытался закусить рубашкой Беса, но гном поспешно отодвинулся.
– Значит, три часа против трех душ? – спросил я, уточняя условия.
– Дети, не соглашайтесь на игру, – сказала мама. – Мы не хотим, чтобы вы рисковали.
Я помнил маму в жизни, видел на снимках. Но только сейчас меня поразило, насколько она похожа на Сейди. Точнее, как Сейди начинает походить на нашу маму. У обеих глаза горели решимостью. Обе задирали голову, ожидая сражения. И обе плохо умели скрывать свои чувства. Мамин голос прерывался. Она понимала, чем это может кончиться. Она пыталась сказать, что у нас есть выбор, но прекрасно знала: выбора у нас нет.
Я взглянул на Сейди, и мы пришли к молчаливому соглашению.
– Мама, все идет так, как должно, – успокоил ее я. – Ты пожертвовала жизнью, чтобы запереть Апофиса в его тюрьме. Неужели мы можем отступить?
Хонсу радостно потирал руки.
– Да, тюрьма Апофиса! Она трещит по всем швам. Ваш враг Меншиков уже там. Помогает змею избавляться от пут. А сколько ставок уже сделано на возможное развитие событий! Как вы думаете: сможете добраться туда вовремя, чтобы помешать Апофису? Вы вернете Ра в мир? Вы одолеете Меншикова? Ставлю сто против одного, что нет.
Мама была в отчаянии.
– Джулиус, скажи им! Это очень, очень опасно.
Отец держал в руках тарелку с недоеденным куском торта. Он смотрел на тающее мороженое как на самое печальное событие в его жизни.
– Дети, – наконец сказал он. – Я позвал сюда Хонсу, чтобы дать вам выбор. Но в любом случае я горжусь и буду гордиться вами. Даже если наступит конец света, мое мнение о вас не изменится.
Наши глаза встретились. Я понимал, насколько тягостна для отца мысль потерять нас. Чуть больше трех месяцев назад, в Британском музее, он пожертвовал собой, чтобы освободить Осириса и вернуть Дуату равновесие. Он бросил меня и Сейди, и я долго не мог ему этого простить. Сейчас я понимал, каково оказаться в его положении. Отец не пожалел ничего, даже своей жизни, ради большой цели.
– Пап, я все понимаю, – сказал я ему. – Мы же Кейны. Наш выбор легким не бывает.
Он не ответил. Только кивнул. Но в глазах его светилась гордость за нас.
– В данном случае Картер прав, – поддержала меня Сейди. – Хонсу, мы будем играть в твою дурацкую игру.
– Превосходно! – воскликнул Хонсу. – Итак, две души. Два дополнительных часа в случае выигрыша. Но ведь вам требуется три, чтобы успеть пройти через врата. Надо найти третьего игрока. Ра не подойдет, поскольку старик не в своем уме. Ваша мать – призрак, а призраки к игре не допускаются. Ваш отец – судья Нижнего мира. За участие в подобных играх он лишится своего поста…
– Я буду третьим, – решительно заявил Бес.
– Старый дружище! – обрадовался Хонсу. – Я польщен.
– Подотрись своей польщенностью, – буркнул гном. – Я не люблю такие штучки, но сделаю это.
– Бес, ты уже столько раз нам помогал. Баст и не предполагала…
– Я это делаю не ради Баст, – взревел Бес и судорожно глотнул воздух. – Я хочу помочь вам, малыши. Сколько мы с вами знакомы? Каких-то два дня. Но впервые за многие века я почувствовал свою нужность для кого-то. Это очень важно. Я говорю про то, что вы делаете. Это не балаганный трюк. Если события повернут не в ту сторону, скажите Таурт…
Гном кашлянул и многозначительно посмотрел на Сейди.
– Скажите ей, что я пытался повернуть часы назад.
Сейди вскочила на ноги, подбежала к Бесу и поцеловала его в щеку.
– Ладно, хватит, – засмущался он. – Сентиментальничать будем потом. Сначала сыграем.
– Время – деньги, – согласился Хонсу.
Наши родители встали.
– Мы не можем остаться, – сказал отец. – Но, дети…
Он не знал, как закончить фразу. Стандартное «желаю удачи» вряд ли годилось. В отцовских глазах читалась тревога. Он и сейчас считал себя виноватым, хотя тщательно это скрывал. Говоря словами Гора, наш отец был хорошим полководцем.
– Мы любим вас, – закончила за него мама. – Вы выиграете.
Через мгновение родителей уже не было на веранде. Сама веранда теперь напоминала сцену. Вокруг нее, как в зрительном зале, стало темно. Доска для сенета тоже засветилась ярче.
