Большака долго и тяжко вздыхал, потом, вовремя сообразив, что заплатили сундуком с серебром ему не за дегустацию вина, из-за стола все же выбрался, но на всякий случай погрозил пальцем слуге:
– Смотри, чтобы к моему приезду вино было подогрето…
Но сказал он это на славянском языке, которого слуга не понимал, хотя и закивал согласно. Ансгар, естественно, переводить фразу не стал.
Конунгу и сотнику оседлали лошадей. Два десятка воинов-моряков к коням были приучены меньше, чем к пешим переходам, хотя к пешим переходам тоже меньше, чем к плаванию на ладье. Но плыть от вика до вика Ансгар не захотел, и потому добирались сушей. Путь не далекий. Впрочем, конунг с сотником лошадей не гнали, и воям сопровождения не пришлось в доспехах, обливаясь липким потом, бежать за ними.
Первый вик, который предстояло посетить, уже был знаком Большаке по встрече во фьорде, и воинственность жителей он нашел соответствующей моменту. Ансгар же уже водил к Сухому оврагу молодых воинов этого вика, и потому смотр продлился недолго. Тот короткий поединок, что провел юный конунг со шведским воином на краю оврага, уже стал, судя по сияющим глазам воинов, достоянием гласности.
– Я вообще не понимаю, зачем тебе моя сотня… – зевнул Большака, поймав вопрошающий взгляд юного конунга, когда они прошли перед воинами, выстроенными старостой Хрольфом в три ряда. – Эти парни откровенно рвутся в бой, а за тебя готовы всех просто зубами разорвать. Видишь, как они смотрят на тебя…
Большака говорил по-славянски, чтобы его понимал только Ансгар.
– И разорвут… – согласился Хрольф, показывая, что славянским он тоже владеет, поскольку многократно вместе с Кьотви ходил в походы в славянские земли. – И зубами перегрызут… У нас конунга ценят и любят!
Но при этом с некоторой благодарностью посмотрел на «большого сотника». Такого взгляда со стороны старосты Большака удостоился впервые после прибытия в Дом Конунга.
– Вот-вот, – согласился Большака. – Зачем тогда нас в такую даль тащил?
– Зачем? – в тон «большому сотнику» спросил и Хрольф, считающий, что у Ансгара своих сил достаточно.
Ансгар полушутливый тон Большаки поддержал:
– Ты забываешь, что у моего народа в крови почтение перед берсерками. А Торольф набрал в свое войско берсерков. Кажется, кто-то обещал взять берсерков на себя?
– У Торольфа, как мне разведчики доложили, не только берсерки, – добавил масла в огонь староста вика. – Он еще и десяток боевых троллей привел…
– Ну, троллей оставим стрельцам Овсеня, – проявил Большака щедрость. – Они их просто до боя уничтожат…
– И еще у него четыре десятка баварских арбалетчиков.
– Это хуже, – заметил Ансгар.
Об арбалетчиках сыну рассказывал Кьотви, однажды потерявший треть состава еще до того, как две рати успели сойтись на расстояние удара меча.
– Тоже ничего страшного, – не согласился «большой сотник». – Стрельцам стрел и на арбалетчиков хватит, они все плавание готовили. За сегодняшнюю ночь наготовят еще.
– Тебя послушать, так война вообще покажется делом детским, – уже хмуро заметил Хрольф. – Посмотрим, каков ты в бою…
– В бою он хорош, – за Большаку ответил юный конунг. – В этом я сам мог убедиться, когда мы шведов на Ладоге-море били. Меч «большого сотника» не выдерживает ни один щит – сразу в щепки. Можно понять, что от руки остается, что щит держала.
– Ну-ну… – Хрольф, сам старик не мелкий, как и его нос, все же доверия к крупной фигуре сотника не проявлял.
Большака только добродушно посмеивался и дышал на старосту пряностями.
– Ладно, едем в следующий вик, – скомандовал Ансгар. – Хрольф с нами. Может, подскажешь что. Опыт у тебя большой…
Староста согласно кивнул, жестом распустил строй своих воинов и пристроился рядом с Ансгаром, готовый сразу отправиться в путь.
– Откуда ты все про Одноглазого знаешь? – тронув пятками коня, спросил юный конунг.
– Я уже съездил в Ослофьорд.
– Я же запретил… – нахмурился Ансгар.
– Мне не хватало четырех мечей и трех щитов, чтобы вооружить молодежь. Пришлось подкупить. В Ослофьорде знакомца старого встретил. Воин из полуночных земель. Оказалось, его среди других Торольф завербовал на службу. Поговорили… Я про тебя, конунг, ничего не говорил. А он и не спрашивал. Он не знает, кому я служу.
– Ладно. Разведка тоже нужна, – согласился Ансгар. – А что твой знакомец сказывал про рабов, которых Торольф из набега привез? Где они?
– Ничего не говорил. В Доме Торольфа и так не протиснуться. Там, я думаю, рабов и разместить негде. Оставили их, наверное, в каком-то другом имении. Я бы так сделал…
– Случай подвернется, прояви интерес…
– Не подвернется, тоже прояви, – добавил Большака, демонстрируя и свои знания норвежского языка.
Дорога вела на высокий берег мимо Дома Конунга, и всадники вместе с двадцатью воями-русами и одним воином-норвежцем преодолели половину подъема, когда снизу раздались громкие предупреждающие крики. Все обернулись и увидели, как во фьорд входит средний двадцатирумный драккар с белым щитом на мачте. Еще два драккара, как было видно сверху, стояли в море у входа в пролив, но последовать за первым не спешили.
– Мне отсюда видно плохо, – заметил «большой сотник», – но, кажется, на драккаре символика Дома Синего Ворона.
– Мне тоже так кажется, – сказал Ансгар и козырьком приставил ко лбу ладонь, чтобы лучше видеть. – Да, похоже… И с белым щитом. Это что-то новое. Возвращаемся…
Развернуть лошадей – дело нескольких мгновений…
* * *
На середине пути к фьорду, где были оставлены лодки, Херик сделал знак к остановке.
– Что-то случилось? – спросил Овсень.
– Если в Красных скалах все хорошо, нам нужно поворачивать налево. А вам идти прямо. Но мы хотим дождаться разведчика, прежде чем с вами расстаться.
– Погони не боитесь? – спросил сотник.
– Время вышло. Гунналуг в погоню не пошел. Вы можете идти, если что, мы двинемся за вами следом.
– Я предпочитаю знать обстановку, – решил Овсень. – Будем с вами ждать.
С моря дул прохладный ветерок, впрочем, ухудшения погоды не предвещающий. Значит, Гунналуг даже новую буря за беглецами не послал. Солнце светило не жаркое. Можно было и привал устроить. И сотник дал знак к общей остановке.
Ждать пришлось дольше, чем надеялись, но спешить теперь, кажется, было некуда.
Два стрельца, заранее посланные, как и приказал Овсень, Велемиром, вернулись вместе с разведчиком-дварфом. Каждый держал в правой руке по две стрелы, чтобы не лезть в тул при необходимости, а в левой, вместе с поводом, лук, всегда готовый к стрельбе. Бегущие величественно-красивой размашистой равномерной рысью лоси стрельцов за жеребцом дварфа успевали с трудом, и разведчику приходилось туже натягивать повод, чтобы русы не отстали. А пугливому и диковатому трофейному жеребцу, непривычному к соседству лосей, такие крупные лесные звери не нравились, и он торопился от них убежать. Повод дварф отпустил только тогда, когда две колонны, ждущие его на тропе, оказались в пределах видимости. Жеребец, почувствовав свободу, сразу припустил в резвый галоп и быстро оказался рядом с основной группой дварфов. Стрельцы необходимости гнать лосей не увидели и приближались в том же размеренном темпе.
– В Красных скалах, дядюшка Овсень, все хорошо сделано, – передал Херик вслух то, что разведчик-дварф сообщил своим собратьям мысленно. – Там через подземный ход пришли дварф Истлейв с сотником Большакой и воинами, и они перерубили всех диких берсерков. Женщин и детей освободили. Значит, мы сворачиваем туда, а вы продолжаете путь к ладьям. Дорогу найдете?
– Если мы прошли по ней в одну сторону, пройдем и в другую, – кивая, согласился Овсень. – Сложность невелика. Мы еще увидимся?
Вопрос был не так прост, как могло показаться. Дварфы обещали помощь воинской силой. А сотня таких бойцов может очень даже сгодиться молодому конунгу в сложной окружающей обстановке. Но необходимость сложных похорон, связанность традициями, все это могло внести коррективы в планы подземных жителей, и потому следовало выяснить их намерения. И вопрос Овсеня был просто корректной формой вопроса более конкретного.
Херик все понял и потому ответил обстоятельно:
– Мы, дядюшка Овсень, только выполним обязательный ритуал, отнесем с почестями тело Толли и передадим его женщинам. По нашим обычаям, мужчинам до похорон видеться с ним не разрешается. Над Толли будут только женщины плакать, потому что у мужчин дварфов слезы могут появиться только от радости. А мы сегодня же начнем строить пещеру для погребения, но с наступлением темноты придем к вам в помощь. Завтра собрание бондов, и наши мечи могут пригодиться Ансгару. А пещеру достроим после возвращения. Это работа большая, тонкая, и торопливости не терпит. Да и заняты на строительстве будут не все. Двух десятков хватит. Даже тех двух десятков, что делали подкоп под Дом Конунга. Они, кстати, скоро должны вернуться в Красные скалы. Ансгар перебил шведов, что сидели в овраге и должны были убить дварфов. Значит, землекопы освобождены, и люди свое слово сдержали. Осталось нам свое слово сдержать, а мы своим словом всегда дорожим. Но еще пять человек сразу по возвращении отправим к кузнецу. Мы еще не приступили к заказу, который привез Хаствит.
