Ухтомский отпил горячего «адмиральского чая», к которому неожиданно пристрастился. Крепко заваренный чай пил постоянно, только теперь в него щедро добавлялся коньяк, как для профилактики простудных заболеваний, так и для снятия вечных стрессов. Закурил папиросу, задумался, пробормотав негромко — в голосе были как нотки искреннего удивления, так и нечеловеческой усталости.
— На два месяца мы дольше продержались, чем было в истории, вот что значит, отсутствие склок и раздоров. Да и постоянный подвоз подкреплений, боеприпасов и продовольствия не дал впасть гарнизону в безысходность. Что не говорить, но дух войск на высоте!
Действительно — повезло!
Помогли японцы, как ни странно — а не хрен правилами предосторожности пренебрегать, и на конях кавалькадой на обстреливаемый форт после первого штурма ехать!
Японцы обстреляли видимую в бинокли генеральскую процессию, не жалея снарядов. Стесселю повезло, еще троих легко ранило, зато обоих генерал-лейтенантов Фока и Смирнова, вечных соперников, друг другом недовольных, да так что после войны должны были на дуэли стреляться, разрывом шимозы «примирило» — сразу наповал и лошадей в ошметки.
Сам «Хозяин Квантуна» погиб при втором штурме, искал смерти — повел стрелков в рукопашную на батареи литера А, застрелил двух японцев и был заколот штыками. После гибели командующего солдаты впали в ярость и перебили всех японцев без остатка. Стесселя было по-человечески жалко — разрывом 11-ти дюймового мортирного снаряда был разрушен его дом, под обломками погибла супруга и воспитанницы. Так что Анатолий Михайлович искал смерти в бою, оставив распоряжение, в котором написал, что в случае гибели видит именно Ухтомского командующим гарнизоном. И обоснование привел — Порт-Артур является базой для эскадры, без действий которой его оборона не затянется. Следовательно — командующий должен быть моряк, взявший на себя всю полноту власти и ответственности.
— Заткнули глотку, больше не стреляют, — сделал вывод Павел Петрович, не слыша новых разрывов. Закурил папиросу, вытряхнув ее из пачки, и прикрыл глаза, откинувшись на спинку кресла. Он сейчас вспоминал дни осады, и все то, что за это время удалось совершить.
Интригу он повел сразу как против наместника, так и командующего Маньчжурской армией генерала Куропаткина — они оба во времена русско-японской войны показали себя полными бездарностями. Империя оказалась бедна кадрами — сама практика выдвижения на высшие командные посты проявилась во всей порочности, найти толковых командующих среди прорвы генералов царь-батюшка просто не мог. Да и никто бы не смог — выдвижение наверх в условиях полной бюрократизации армии и флота отсекала таких людей еще на подходе. И виной тому «ценз»!
В армии все просто — хочешь получить генеральский чин и дивизию — то нет нужды горбатиться в рядах дальних гарнизонов, старательно вышагивая по ступенькам ротного, батальонного и полкового командиров. Зачем тянуть лямку десятилетиями, если генеральский чин получишь только при выходе в отставку?!
А где счастливый жребий, ау?!
Вот он — сдашь экзамены и проучишься два первых курса в Николаевской академии Генерального Штаба, а там волею судьбы, интриг, связей и оценок тебя оставят на заветном третьем курсе, по окончании которого выпускники приобщаются к сонму «избранных» — теперь их карьера обеспечена на всю оставшуюся жизнь. И ставят таких на полки, хотя до этого назначения они отбывали годичное цензовое ротами и редко когда батальонами. Отодвигая в сторону, как ненужную ветошь строевиков, что служили в этом полку долгими годами, а то и десятилетие. А потом с этой ступеньки, что является таким хорошим карьерным трамплином, идут «моменты» (а так называют окончивших академию ГШ простые армейцы) наверх перебираясь с одной штабной должности на другую, и становясь в конце-концов начальниками дивизий, обрастя за это время весомыми связями и выгодно женившись. Не все таковы, но многие — ибо исключения лишь подтверждает правило.
После войны с Японией эта порочная практика окончательно утвердится, и люди, не командовавшие батальоном, не то, что полком, в бою, примут под свое «мудрое» командование корпуса и армии. С которыми Россия войдет в несчастную для себя мировую войну, которая станет вначале «Великой», а потом и «Первой». И закончится все это очередной революцией с гражданской войной, которая окончательно сметет этот «старый» мир, со всеми его устоявшимися порядками…
— Вот этого безобразия стране только и не хватает, — прошептал Ухтомский, мысленно отмечая, что «Кровавого воскресения» в столице все же не произошло. Порт-Артур держится, иначе бы падение крепости и гибели в ней 1-й Тихоокеанской эскадры, произвело бы на всю страну самое гнетущее впечатление. И война была тогда вдрызг проиграна не по объективным причинам, а по стечению обстоятельств с так называемым «человеческим фактором». Тот же гарнизон взять, в котором нет раскола на армейцев и флотских, на «куропаток», делавших ставку на бывшего командующего Маньчжурской армией, и на «бастардов», сторонников наместника.
Разом закончились генеральские интриги в гарнизоне, теперь все сплочены вокруг одной задачи — отстоять крепость. Командование сухопутной обороной принял на себя произведенный в генерал-лейтенанты Кондратенко, «душа Порт-Артура» как его называет. Артиллерия в надежных руках генерал-лейтенанта Белого, и те новые приемы, что вошли в обиход, позволяют отбивать огнем неприятельские штурмы. Командиры трех участков — генералы Горбатовский, Семенов и Третьяков достойны всяческих похвал, как и войска находящиеся в подчинении.
Моральный дух защитников Порт-Артура таков, что сейчас взять крепость штурмом проблематично, а сдавать ее никто не станет. Силы не подорваны голодом и лишениями, ибо предпринятые меры с опорой на собственные ресурсы, помноженные на активность флота, дали долгожданный результат, весьма позитивный. И сейчас Порт-Артур стал той важной картой в политическом раскладе, который станет если не джокером, то козырным тузом, определяющим дальнейшее развитие событий…
229 мм мортира на позиции — при обороне Порт-Артура эти устаревшие орудия показали свою эффективность при отражении штурмов
Глава 36
— Вирен со своими «игреками» вчера прорвался в Порт-Артур, Николай Илларионович, вот телеграмма, — Витгефт передал листок бумаги командующему Тихоокеанским флотом вице-адмиралу Скрыдлову. Вот только тот таковым на самом деле не являлся, а фактически командовал 1-й Тихоокеанской эскадрой вкупе с бывшим Владивостокским отрядом крейсеров. Порт-артурская эскадра, в отличие от ВОКа, подчинялась напрямую наместнику, как главнокомандующему, и состояла на равных правах с Владивостокской, несмотря на то, что была значительно меньше в корабельном составе. А еще наместнику был подчинен 1-й отряд вспомогательных крейсеров, вначале состоявший всего из двух кораблей — «Ангара» и «Лена» — переданный под командование бывшего командира «Баяна» капитана 1 ранга Роберта Николаевича Вирена, получившего чин контр-адмирала.
Именно эти два быстроходных лайнера, после поднятой в газетах шумихи насчет «забытого Порт-Артура», доставили в осажденную крепость подкрепление в две тысячи солдат, что «охотниками» вызвались отправиться на помощь. От добровольцев в рядах воевавших в Маньчжурии полков отбоя не было — отобрали сразу на шесть полнокровных батальонов тысячного состава, отбирая из состава рот по десятку солдат, из числа крепких телом, молодых и самых здоровых. Убыль небольшая для каждого корпуса — потерять один батальон, причем сводный из 32-х имеющихся в составе двух дивизий, причем получить пополнение практически сразу.
И что самое обидное, так это то, что Ухтомский просто воспользовался его трудами. Ведь именно он отправил в Чифу лейтенанта Никитина, минного офицера с погибшего на мине крейсера «Боярин». Тот должен был находиться в китайском порту на положении «инкогнито», под чужим именем, с документами на американца Дональда Никсона — Китайцы объявили нейтралитет, и находится на их территории военнослужащим других держав, тем более секретным агентам, было опасно из-за возможного задержания или ареста. Задачу обеспечить Порт-Артур радиосвязью требовалось выполнить незамедлительно, чтобы не отправлять на телеграф в Чифу каждый раз миноносец. Ведь после гибели самого резвого «ходока», миноносца «Лейтенант Бураков», что выдавал больше тридцати узлов, и мог уйти от любого японского дестройера, посылка «сокола» становилась для него форменным самоубийством, «билетом в один конец».
