Вот только Ухтомский нагло воспользовался трудами, даром что князь. Зафрахтовал германский пароход с радиостанцией, что уселся на мель в Чифу, получил повреждения и вмести с ними право чиниться два месяца. Еще одна мощная радиостанция была закуплена в Циндао с разрешения губернатора фон Труппеля, и передана на «Новик», что смотался ради нее в германскую колонию. И все — радиограммы теперь шли бесперебойно как в Порт-Артур, так и обратно в Циндао, где с любезного разрешения командующего германской Восточно-Азиатской эскадрой разрешили русским офицерам оборудовать свою «тайную» станцию искрового телеграфа.
А дальше — больше!
Шашни с германцами стали откровенными, причем в них определенно оказался замешан великий князь Александр Михайлович. Ведь он с началом войны развил бурную деятельность, собирая с богатейших людей России средства на закупку быстроходных лайнеров, что могли быть задействованы после вооружения как вспомогательные крейсера. И первым такими прибыли в начале ноября во Владивосток, летом крейсировавшие в Атлантике, «Дон» и «Урал» — на последнем имелась мощнейшая радиостанция.
К этому времени отряд Вирена понес первую потерю — при выходе из Порт-Артура японцами была перехвачена «Лена», что забрала на обратный рейс в крепости раненных и больных нижних чинов и офицеров, благо пассажирских мест было на лайнере под тысячу. Крейсер прорвался, но был вынужден выброситься на берег — погибло очень много раненых, они сгорели живьем. Японские крейсера долго обстреливали горящий русский корабль на нейтральной территории, прекрасно видя, что тот находится в беспомощном состоянии и прекратил ответную стрельбу.
В ноябре во Владивосток пришел «Рион», построенный по одному проекту с погибшей «Леной», а в декабре-январе пожаловали три «новобранца» — «Кубань», «Терек» и «Днепр». Последние отправили в самостоятельное плавание, не стали включать во 2-ю Тихоокеанскую эскадру вице-адмирала Зиновия Петровича Рожественского, что сейчас готовилась к выходу в море, бросив якоря в одной из бухт французского Индокитая.
Вот эта полудюжина лайнеров и обеспечивала поставку подкреплений из Владивостока в Порт-Артур, проходя либо проливом Лаперуза в одиночестве, или в сопровождении 2-го боевого отряда вернувшегося на флот после болезни вице-адмирала Безобразова, куда входили броненосцы «Пересвет» и «Победа» вместе с быстроходными броненосными крейсерами «Россия» и «Громобой». Последние были уже перевооружены — добавили на бак и ют по привезенному из Петербурга 203 мм орудию, к ним еще четыре 152 мм пушки Кане. Теперь крейсера стали равноценными по артиллерии любому «асамоиду», хотя в бой было бы лучше не вступать — не то у них бронирование. Столь мощное прикрытие требовалось при прохождении Цугарским проливом, ведь тогда путь до Порт-Артура сокращался на шестьсот миль. Именно там и состоялся единственный бой, когда Безобразов встретился с четверкой крейсеров Камимуры — «Асаме» тогда сильно досталось от «Победы», японцы лишь чудом спасли свой крейсер...
— Это хорошо, что «Токийский экспресс» добрался, — с усмешкой произнес вице-адмирал Скрыдлов, весьма довольный сообщением. Обозначения для походов быстроходных транспортов вошло в обиход со слов Ухтомского, понравились русским морякам, что каждый раз проходили траверзом Токио, столицы воюющего с их отечеством страны.
— Я на миноносцах в море реже выходил, чем сейчас на броненосцах. Ведь каждый раз нужно наши «игреки» прикрывать, уже несколько раз порты обстреливали по дороге, и дважды Фузан. И раз чудом избежали стычки с броненосцами Хейхатиро Того. Рано или поздно мы нарвемся на бой с ним. А, да ладно — чему быть — тому не миновать, японцы от этих наших набегов серьезные потери несут!
В последних словах Скрыдлова была правда — три быстроходных крейсера контр-адмирала Рейценштейна каждый раз отлавливали по одному, а то сразу два японских вспомогательных крейсера, что постоянно несли дозор у острова Дажелет, так как приближаться к Владивостоку стало для тихоходных кораблей смертельно опасно. «Мару» успевали отправить радиограмму о появлении русских, а дальше на 16-17 узлах старались убежать от «Богатыря», что выдавал всего 21 узел — крейсер наскоро ввели в строй после ремонта в октябре, и то благодаря прибытию опытных инженеров и мастеровых из Порт-Артура. Да, потеря хода на два узла значительна, зато обе «богини» на узел скорость увеличили после дока, теперь в набеги ходил отряд трехтрубных крейсеров, способных держать 20 узлов.
Так что Николай Илларионович лукавил — боя избегали потому, что крейсера заранее предупреждали о подходе отряда Того. Теперь радиостанциями охотно пользовались, даже закупили в Германии. Так что на сорока милях связь держали устойчивую, а иногда доходило и до шестидесяти миль — три часа хода для любого японского броненосца, в самом худшем случае. А за это время можно убраться подобру-поздорову, куда подольше, не слишком торопясь — в море дорог много!
Глава 37
— Рад, Роберт Николаевич, что вы уже в шестой раз пришли в Порт-Артур! Словно по расписанию, раз в месяц — если не часы, то вот календарь по вашим экспедициям сверять можно, — Павел Петрович с удовольствием посмотрел на Вирена. Тот оказался человеком слова, и не «повелся» на предложение наместника возглавить 2-й отряд из двух «пересветов» и пары броненосных крейсеров, вместо окончательно захворавшего Безобразова, которого никогда не покидала удача в походах.
На этот раз пришла сразу пятерка быстроходных лайнеров, хотя раньше больше трех не приходило. Причем было не простое пополнение, а готовые батальоны — четыре сводных гвардейских, по одной, самой лучшей роте от каждого полка. А с ними один из батальонов Грузинского гренадерского полка, отправленного из Закавказья. До этого дня пополнение шло исключительно «россыпью», и только из состава Маньчжурских армий — с полков отбирали команду по несколько десятков «охотников» солдат с офицером, и отправляли во Владивосток на сборный пункт. Оттуда «игреки» доставляли пополнение в Порт-Артур, где команды шли на пополнение поредевших батальонов — их распределяли по ротам, восполняя потери. И это было правильно — воюя рядом с ветеранами, «пришлые» быстро воспринимали опыт, и через месяц напряженных боев уже ничем не отличались от «коренных» защитников приморской крепости.
Убыль в рядах гарнизона была катастрофической после каждого штурма — в октябре поневоле пришлось сократить батальоны на одну роту, с четырех до трех, а в декабре и сами роты уменьшились до трех взводов. Хорошо, что удалось избежать эпидемии тифа, которая была должна неизбежно случиться — но в этой истории ее удалось локализовать, вовремя открыв в китайских деревнях инфекционные лазареты. Зато японцы понесли от болезней чудовищные потери, осаждавшие мерли как мухи, не в силах выносить лишения — а дизентерия и тиф косили их целыми шеренгами.
А вот русских миновали эти напасти — может быть, все дело в том, что не было гибельного осознания обреченности и усталости, и не только не пришлось сокращать нормы довольствия, а даже их увеличить, ведь ситуация на море кардинально изменилась, и в лучшую сторону.
Прорыв лучших броненосцев 1-й Тихоокеанской эскадры во Владивосток радикально изменил ситуация в Японском море — русский флот там резко активизировался и стал представлять серьезную угрозу для японского судоходства, особенно каботажного. Набеги крейсеров в сопровождении больших миноносцев следовали постоянно, при этом подходы к портам зачастую минировались. Протесты японцев в Европе отклонялись на том основании, что военно-морские силы страны Восходящего Солнца первыми начали осуществлять постановку мин в российских водах. Это же касалось и набегов крейсеров с обстрелом портов — ведь японцы начали заниматься этим делом гораздо раньше русских, а если противник не соблюдает законы и традиции войны, то и другая сторона не обязана выполнять соглашения. Так что Рейценштейн с одной стороны, а Эссен с другой, крепко взялись за японцев. И последних проняло, когда они поняли, в какой скверной ситуации очутились после прорыва эскадры Витгефта.
