Хилвар пытался помочь ему изо всех сил.
— Теперь мы тебя понимаем, — проговорил он медленно и четко. — Можем ли мы тебе помочь. Мы видели твой свет. Это и привело нас сюда из Лиса.
При слове “Лис” существо как будто поникло от горького разочарования.
— Лис, — повторило оно; “с” получалось у него плохо, и слово звучало, как “Лид”. — Опять из Лиса. Никто другой ни разу не приходил. Мы призываем Великих, но они не слышат нас.
— Кто это Великие? — спросил Элвин, с готовностью наклоняясь вперед. Маленькие подвижные щупальца поднялись в направлении неба.
— Великие, — сказало существо, — с планет вечного дня. Они придут. Мастер обещал нам.
Очевидно, оно не собиралось ничего объяснять. Прежде чем Элвин продолжил допрос, снова вмешался Хилвар. Он расспрашивал так терпеливо и сочувственно и так дотошно, что Элвин, несмотря на нетерпение, предпочел не вмешиваться. Ему не хотелось признавать, что Хилвар превосходит его по уму, но его талант общения с животными распространялся даже на это фантастическое существо! Более того, оно начало отвечать ему. По мере развития беседы речь животного становилась более отчетливой, а резкость на грани грубости уступила место подробным ответам и добровольной информации.
Сколько времени Хилвар провел, складывая по кусочкам эту невероятную историю, Элвин не знал: он потерял чувство времени. Всей правды они все равно не узнали, оставалось много неточностей и сомнений. По мере того, как существо все охотнее отвечало на вопросы Хилвара, внешность его постепенно менялась. Оно глубже погрузилось в воду, и короткие ножки, поддерживавшие его тело, казалось, слились с ним. Затем случилось нечто еще более удивительное: три огромных глаза медленно закрылись, сжались до размера булавочных головок и полностью исчезли. Похоже было, что существо увидело все, что ему нужно, и глаза ему были больше не нужны.
Происходили и другие, менее заметные изменения, и вскоре на поверхности осталась только дрожащая диафрагма, при помощи которой животное говорило. Когда в ней исчезнет необходимость, она тоже превратится в аморфную массу протоплазмы.
Элвину трудно было поверить, что разум может существовать в такой неподходящей форме. Но самое удивительное ждало их впереди. Хотя это существо было явно внеземного происхождения, даже Хилвар при его знании биологии не сразу понял, с каким организмом они имеют дело. Существо не являлось единым целым, и во время разговора называло себя “мы”. На самом деле оно было ни чем иным, как колонией самостоятельных существ, организованных и управляемых неведомой силой.
Существа, отдаленно напоминающие это, например, медузы, некогда процветали в океанах Земли. Некоторые из них достигали огромных размеров. Их полупрозрачные переливающиеся тела и целый лес жалящих щупалец иногда могли расплываться в воде на двадцать, а то и тридцать метров. Но ни у одного из этих созданий не было и намека на интеллект — ничего, кроме возможности реагировать на простейшие раздражители.
Здесь же безусловно присутствовал разум, хоть и ущербный, вырождающийся, — но все же интеллект. Никогда Элвин не мог позабыть эту фантастическую, нереальную сцену: Хилвар сидит на берегу и медленно, по крупицам складывает воедино историю Мастера, а протеиновый полип у его ног с усилием выталкивает из себя незнакомые слова; темные воды озера набегают на руины Шалмирана, а над всем этим висит трехглазый робот и наблюдает за ними немигающими глазами.
Мастер прибыл на Землю, когда там царил хаос Переходных веков. Галактическая Империя распадалась, но линии связи между звездами не были еще полностью прерваны. Мастер был по происхождению человеком, хотя родиной его была планета-спутник одного из Семи Солнц. Еще в юности его вынудили покинуть родную планету, воспоминания о которой преследовали его всю жизнь. Свое изгнание Мастер приписывал мстительности врагов, но дело было в том, что он страдал той неизлечимой болезнью, которой среди разумных существ подвержены только Homo sapiens. Болезнь эта — религиозная одержимость.
Человечество на протяжении своей ранней истории породило бесконечную череду пророков, ясновидящих, мессий и евангелистов, убедивших себя и своих последователей, что им и только им открыты тайны мироздания. Некоторым из них удалось создать религии, пережившие многие поколения и вдохновлявшие миллиарды людей; другие же были забыты еще при жизни.
Развивающаяся наука последовательно разоблачала эти космологические догмы, создавала чудеса, непосильные для пророков, и, наконец, уничтожила все эти верования. Однако ей не удалось уничтожить благоговейный страх, трепет и смирение, которые испытывают разумные существа, созерцая величие Вселенной. Наука, несомненно, ослабила и повергла в забвение бесчисленные религии, каждая из которых с невероятным высокомерием утверждала, что она одна обладает истиной, а миллионы ее предшественников и противников погрязли в заблуждениях.
Начиная с самого примитивного уровня цивилизации, время от времени возникали обособленные культы, хотя и не обладавшие достаточной силой. Но какими фантастическими ни были их убеждения, им всегда удавалось привлечь учеников. Эти культы достигли особого расцвета в смутные времена. Неудивительно поэтому, что в Переходные Века наблюдался всплеск интереса к иррациональному. Когда действительность угнетает, люди ищут забвения в мифах.
Хотя Мастер и стал изгнанником, он покинул свою планету не с пустыми руками: Семь Солнц были центром власти и науки в Галактике и у Мастера, вероятно, были влиятельные друзья. Он совершил побег на корабле — небольшом, но одном из самых быстроходных и захватил с собой в ссылку еще одно достижение галактической науки — робота. Вот этот робот и стоял сейчас перед Элвином и Хилваром.
Возможности машины были неисчерпаемы. В каком-то смысле она стала вторым “я” Мастера; без нее религия Великих, очевидно, погибла бы после смерти Мастера. Они вместе скитались среди звездных скоплений, и зигзагообразный путь привел их, наконец, в мир, откуда были родом предки Мастера, что было, конечно, не случайно.
Десятки тысяч томов были написаны об этой саге, и каждый из них вызвал к жизни многочисленные комментарии. В результате этой цепной реакции подлинники исчезли под грудой толкований и пересказов. Мастер побывал во многих мирах и всюду оставил учеников. Он был, очевидно, мощной личностью, так как вдохновлял равно и людей и нелюдей, и несомненно, что религия, привлекавшая к себе столь многих, была возвышенной и благородной. Возможно, Мастер был самым удачливым — и самым последним — из мессий человечества. Никому из его предшественников не удалось завоевать столько последователей и пронести свое учение сквозь время и пространство.
