– Я не Спок, Джим, но готов поставить восемьдесят или даже девяносто к одному, что это не так.
– Все настолько плохо?
Доктор кивнул:
– Второе: осколок сдвинулся, и вулканец парализован. Вероятность подобного исхода, я бы сказал, восемьдесят процентов. Третье – он мертв. Двадцать процентов. Все это предположения, Джим. Его могли и убить эти волосатые твари. Я – врач, а не прорицатель!
– Я понимаю, – мягко проговорил Кирк. – Я понимаю, но мы должны верить, что найдем их живыми. Если бы я только был рядом, когда Спок решил улететь…
– В этом нет твоей вины. Ты сам едва выкарабкался. И еще. Мне не нравится, что ты находишься в постоянном напряжении. Ты не железный, помни об этом.
– Медицинская комиссия признала меня годным к исполнению служебных обязанностей. Я справлюсь, а ты только помоги мне. Не мешай. Подготовься как следует. Я не знаю, что мы найдем.
– Я уже собрал аптечку, – Маккой предвидел распоряжение капитана. – Взял все возможное.
* * *
Капитану положено заботиться прежде всего о своем корабле. На этот раз Кирк изменил этому правилу. Он сделал выбор. Чтобы спасти своего старшего помощника, нет, друга, он был готов пожертвовать «Энтерпрайзом». Целую гамму чувств испытывал он по отношению к Споку. Ценил он и его профессиональные качества, но не только. Дружба Спока была очень важна для него.
Потерять Спока – означало для него потерять часть самого себя. Вместе они замечательно дополняли друг друга: эмоциональный землянин иногда нуждался в холодной логике вулканца, которому, в свою очередь, не хватало гуманности и доброты своего друга. Иногда Кирк думал: а понимает ли Спок, насколько они близки?
Лежа в своей каюте, Кирк думал о том, как трудно будет примириться с утратой друга.
"Может быть, это привело меня в противоположный конец галактики. Если я не найду его, или найду мертвым, я знаю, что смогу работать. Я перенесу это и смогу выполнять свои обязанности. Я даже смогу наслаждаться жизнью, но мне его будет сильно не хватать.
Рано хоронишь Спока, – оборвал он сам себя. – Сначала нужно найти его, а потом уже думать, что делать с тем, что найдем. А мы сделаем это, я уверен".
– Это очень рискованно, капитан, – докладывал Леонидас. – Нам удалось проскочить по узкому фарватеру между гравитационными полями обоих солнц. Эти твари значительно более развиты, чем мы предполагали. Они смогли открыть точный коридор между двумя звездами.
Слушая старшего помощника, Кирк не отрывал глаз от экрана локатора.
– Я вовсе не недооцениваю их, Леонидас. Ведь это они организовали взрыв на «Энтерпрайзе» и заманили Спока в ловушку. Мы имеем дело с очень коварным противником.
– Сейчас я уже смогу начертить приблизительную карту этой галактики, сэр. Думаю, мы приближаемся к планете, скрытой между двумя солнцами. У нее очень странная орбита, в форме вот такой петли, – Леонидас с помощью графопостроителя начал выводить на экран компьютера изображение.
Рисуя, он продолжал объяснять:
– Обычно плотность красных гигантов не настолько велика, чтобы они обладали такой силой притяжения. Но у этого слишком большая масса, поэтому он – исключение. Поскольку на планету действуют две гравитационные силы, она находится в неустойчивом равновесии и потому имеет эллиптическую орбиту. Невозможно жить на той стороне планеты, которая обращена к яркому солнцу. Из этого я делаю вывод, что планета не вращается, а, подобно нашей Луне, постоянно обращена одной стороной к красному солнцу. В этом случае на противоположной стороне должен быть очень холодный климат. Просто невыносимо холодно. Возможно, это объясняет густоту волосяного покрова и повышенный уровень метаболизма у обитателей планеты. Это помогает им согреться. Каким-то образом планете удалось уцелеть после взрыва звезды. Наверное, тогда она находилась в самой дальней точке своей орбиты. А тут еще появилось маленькое горячее солнце! Просто уму непостижимо, как там вообще сохранилась жизнь. Думаю, это очень негостеприимная планета, и обитатели ее – вряд ли покладистые люди. Не знаю, есть ли здесь луны, но предполагаю, что их должно быть несколько, с орбитами тоже в форме петли. Короче, бесподобная для исследователя звездная система. К тому же, самая удаленная из всех, какие я знаю. Такой шанс выпадает астроному раз в жизни.
При слове «бесподобная» у Кирка екнуло сердце. Спок бы сказал так: «Еще один момент, капитан. Чтобы покидать свою планету, ее обитатели должны быть в состоянии преодолевать силу притяжения звезд. Если они могут это сделать, значит, мы имеем дело с высокоразвитой технологией. Тогда до меня не доходит, почему они используют такую первобытную технику запуска».
– Скоро выясним, Леонидас, – ответил Кирк, вытягиваясь в кресле и внимательно изучая чертеж.
– Капитан, прямо по курсу какой-то объект, – доложил Чехов. – Посмотрите, да это же та самая планета.
Кирк довольно улыбнулся.
– Вижу, лейтенант. Снизить скорость, медленно приближаемся. Оставайтесь пока на высокой орбите.
– Слушаюсь, сэр, – Чехов начал маневр.
– Нет, капитан, – возразил Леонидас. – Мы не можем оставаться на обычной орбите. Дальняя сторона планеты слишком близка к горячему солнцу. Придется снижаться, Чехов.
Пилот оглянулся на капитана, ища подтверждения.
– Делайте, как он говорит, Чехов. Ему лучше знать.
Мартин неотрывно следил за показаниями радаров все время, пока они снижались.
– Похоже, здесь очень высокая плотность населения на относительно небольшой площади, капитан.
– Это не лишено смысла, – заметил Леонидас. – На той стороне планеты жить невозможно – очень жарко. Здесь на большей части территории очень холодно. Насколько я понимаю, жить можно только на очень маленькой территории в районе экватора. И то мы бы с вами там замерзли.
– Готовьте разведывательный десант, Чехов. Мы спускаемся.
Каждый вечер Ииза приходила навещать Спока. Его сопротивление проявлениям внимания с ее стороны только возбуждало томарианку: она чувствовала в этом вызов. Ни один пленник никогда до сих пор не вызывал у нее такого интереса. Но пока раны не свалили вулканца с ног, его сила и гордость восхищали ее.
Спок прекрасно осознавал положение, в котором находился: он стал любимой игрушкой Иизы. Узнав, что ему понравились некоторые предметы искусства, находившиеся у нее дома, она перенесла их к нему в палату. Теперь вся комната вулканца оказалась заставлена вещами. Каждая из них сама по себе являлась шедевром, но скопление великолепных предметов в одном месте раздражало вулканца, привыкшего к спартанской обстановке.
