— И когда произойдет их объединение? — поинтересовался я.
— К началу Шестой переходной стрелки.
— А вы не боитесь раскрывать передо мной свои планы? — спросил я.
— Ну, ведь здесь мы все — друзья, — усмехнувшись, пожал плечами Чембар.
— Но некоторые — рабы, — многозначительно добавила девушка.
— Вот именно, — подтвердил я, глядя ей в лицо, — рабы.
Ее глаза сверкнули.
— Вы как-то связаны, — продолжал я удовлетворять свое любопытство, — с Генрисом Севариусом, одним из убаров Порт-Кара?
Чембар усмехнулся.
— Мы имеем дело с его регентом Клаудиусом, — ответил он.
— А с самим Генрисом Севариусом?
— Ну, он всего лишь мальчишка.
— Но в его руках определенная власть.
— Нет, он ничего собой не представляет. Вся власть сосредоточена в руках его регента, Клаудиуса.
— Понятно, — снова повторил я.
— Хорошенько запомните это имя, капитан. Скоро Клаудиус станет единственным убаром Порт-Кара.
— Не без помощи Тироса и Коса. И, как я подозреваю, этот убар будет вашим ставленником.
— Совершенно верно, — рассмеялся Чембар.
— Но вы не можете не знать, что Клаудиус и сторонники Генриса Севариуса не пользуются в Порт-Каре поддержкой.
— Наша информация, капитан, надежнее, чем вы, очевидно, себе представляете, — усмехнулся Чембар. — Уверяю вас, мы сумеем вывести Клаудиуса из его теперешнего затруднительного положения.
— Вы, кажется, неплохо осведомлены о том, что происходит в Порт-Каре, — заметил я.
— Да, — согласился Чембар. — И кстати, если хотите, можете познакомиться с нашим главным агентом, тем, кто в свое время поведет наши флотилии к Порт-Кару.
— С удовольствием познакомлюсь, — ответил я. От группы богато одетых придворных, стоящих несколько поодаль от тронов убаров, отделился старавшийся до сих пор держаться неприметно человек.
У него были длинные черные волосы, стянутые сзади алой лентой.
В левой руке он держал позолоченный шлем, украшенный гребнем из шерсти слина, отличительным знаком капитана Порт-Кара.
Я ожидал, что этим человеком окажется Самос.
— Я Лисьяк, — сказал он. — Ты, Боcк, конечно, помнишь меня.
Я усмехнулся, вспоминая, как он с горсткой своих людей поспешно удирал от нас из владений Генриса Севариуса. Это происходило на следующую ночь после того, как я спас брошенного ими в канал юношу, за день до увеличения нами числа охранников у возведенной вокруг имения опального убара стены. Не думаю, чтобы после этого еще кому-нибудь из сторонников Клаудиуса удалось бежать.
— Я даже помню тебя раньше, чем ты думаешь, — сказал я.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Ты ведь тот самый капитан, на которого в дельте Воска напали бесчисленные ренсоводы и который вынужден был, бросив все свои корабли и богатства, спасаться от них бегством, — уточнил я. — Не так ли?
— Этот человек опасен, — предупредил Лисьяк Чембара. — Я советую его убить.
— Нет, — ответил Чембар. — Мы продадим его в рабство и получим от него хоть какую-нибудь пользу.
Девушка, убара Вивина, откинула назад голову и весело рассмеялась.
— Он очень опасен, — повторил Лисьяк. Чембар посмотрел на меня.
— На деньги, что мы получим от вашей продажи, — сказал он, — будет приобретено кое-какое снаряжение для наших кораблей. Сумма, конечно, будет небольшая, но зато вы сможете почувствовать, что не остались в стороне от столь важного мероприятия, как организация объединенного флота Тироса и Коса, и внесли посильный вклад в его будущую силу и славу. Я не ответил.
— Надеюсь также, — продолжал Чембар, — что вы окажетесь не единственным из капитанов Порт-Кара, сидящих на веслах на наших галерах.
— Кажется, вы не оставляете за мной права выбора, — ответил я. — Позвольте мне, по крайней мере, удалиться отсюда.
— С удовольствием, — сказал Чембар. — Но вы кое-что забыли.
— Вот как? Что именно?
— Вы забыли попрощаться с убарой Вивиной, — напомнил Чембар.
Я с удивлением посмотрел на него.
— Вы ведь с ней больше не увидитесь, — пояснил он.
Я обернулся к девушке.
— Я не часто спускаюсь в гребные трюмы круглых кораблей, — с издевкой уточнила она. В комнате раздался смех.
— А вы вообще бывали когда-нибудь в трюмах галер? — поинтересовался я.
— Конечно, нет, — гордо встряхнула она головой.
Естественно, высокородные госпожи совершают плавания по морю в специально оборудованных, роскошных каютах, расположенных в кормовой части корабля.
— Не огорчайтесь, — посоветовал я ей, — может быть, когда-нибудь у вас появится такая возможность.
— Что вы хотите этим сказать? — огрызнулась она.
— Это просто шутка, — успокоил ее Чембар.
— И когда же высокородная убара собирается поднять чашу свободной спутницы в честь союза с Луриусом, достопочтенным убаром Коса? — поинтересовался я.
— Сначала я вернусь на Тирос, — поделилась убара Вивина своими планами, — где будут сделаны все необходимые приготовления. Затем на кораблях, груженных сокровищами, мы отправимся в праздничный вояж к бухте Телнуса, где я официально приму предложение руки Луриуса и выпью с ним вино свободного союза.
— Позвольте пожелать вам, убара, приятного и лишенного опасностей плавания, — с легким поклоном произнес я. — Счастливой вам жизни.
Она кивнула в ответ и рассмеялась.
— Вы упомянули о кораблях с сокровищами, — заметил я.
— С колоссальными сокровищами, — уточнила она.
— Значит ли это, что одного вашего тела для благородного Луриуса недостаточно? — полюбопытствовал я.
— Негодяй! — крикнула она. — Тарск!
Чембар рассмеялся.
— Уведите его прочь! — закричал Луриус, стиснув подлокотники трона и весь подавшись вперед.
— Прощайте, убара, — с поклоном произнес я.
— Прощай, раб! — процедила она сквозь зубы.
Меня резко дернули за цепи, сковывающие руки за спиной, и поволокли, спотыкающегося, из тронного зала высокородных особ.
Когда на следующее утро с восходом солнца меня, закованного в кандалы, в сопровождении многочисленной охраны вывели из дворца Луриуса, убара Коса, улицы города еще были пустынны. Ночью, видимо, прошел небольшой дождь, и на булыжной мостовой местами сверкали лужицы. Попадающиеся на пути лавки были заперты на засовы, древесина которых еще выглядела потемневшей от ночного дождя. Сквозь окна домов кое-где пробивался слабый свет. Я обратил внимание на согнутую фигуру какого-то крестьянина, встреченного нами у самых ворот города, пришедшего, очевидно, продавать свои овощи, готовый суп или тур-па, и явившегося слишком рано. Он казался спящим и едва ли нас заметил. Это был крупный мужчина, настоящий гигант, в грубом, натянутом до самых глаз крестьянском плаще. Рядом стоял его прислоненный к стене завернутый в шкуры длинный лук. Когда мы проходили мимо, человек зябко поежился во сне и плотнее запахнул на себе плащ, из-под которого теперь высовывалась только его жесткая растрепанная рыжая шевелюра.
