Я молча усмехнулся.
У пристани меня без лишних церемоний приковали к целой веренице рабов.
К восьми часам стали сходиться капитаны круглых кораблей и начали торговаться со старшим надсмотрщиком о цене на гребцов. Надсмотрщик, на мой взгляд, хотел получить слишком много за свой товар, учитывая, что мы предназначались только для использования на скамьях галер. Я, однако, воздержался высказывать по этому поводу свои соображения. К тому же он наверняка получил указания продать нас как можно дороже. Кос, очевидно, не жалел ни сил, ни средств на снаряжение своей флотилии. В подобной ситуации каждая медная монета приобретала для острова совершенно особое значение, поскольку вкладывалась сейчас в дело упрочения будущей славы и могущества.
Меня же занимали в этот момент совершенно иные проблемы, и больше всего раздражало хозяйское отношение ко мне будущих владельцев, осматривавших меня, похлопывающих руками и заглядывающих в рот, дабы исследовать качество зубов. Очевидно, я был в неплохой форме, если меня решили выставить на продажу в качестве гребца на галеры.
Поблизости от помоста с выставленными на нем на продажу рабами сидел, скрестив ноги, рыбак, занятый починкой разложенной перед ним сети. Рядом, у его ног, лежал трезубец. Заметив подошедших к помосту новых рабов, он откинул с лица длинные пряди черных волос и проводил вновь прибывших внимательным взглядом своих серых глаз.
— Ну-ка, пожми мне руку, — потребовал один из капитанов. — Я беру к себе только сильных людей.
Он протянул мне кисть руки.
Я сжал ее в ладонях.
Через мгновение он взвыл от боли.
— Хватит, раб! — приказал надсмотрщик, охаживая меня плетью по плечам.
Я разжал кулак; ломать руку человеку я вовсе не хотел.
Тот стоял напротив меня, смущенно потирая руку и с недоверием окидывая взглядом мою, очевидно, производящую на него менее сильное впечатление фигуру. Затем, вероятно, решив, что я все же не слишком хорош для его корабля, он отправился осматривать следующие кандидатуры будущих гребцов на галеры.
— Выкинешь еще что-нибудь подобное, — пообещал надсмотрщик, — и я тебе глотку перережу.
— Сомневаюсь, что вы порадуете этим Луриуса и Чембара, — заметил я.
— Да, тут ты прав, — усмехнулся надсмотрщик.
— Сколько вы хотите за этого раба? — поинтересовался следующий подошедший капитан с тщательно подстриженной щегольского вида бородкой.
— Пятьдесят медных тарнских дисков, — ответил мой продавец.
— Это слишком много, — заметил капитан. Я был с ним совершенно согласен, но заводить об этом спор со своим надсмотрщиком не стал.
— Такова назначенная за него цена, — пожал плечами надсмотрщик.
— Хорошо, — сказал капитан и жестом приказал стоящему у него за спиной писцу отсчитать моему продавцу пятьдесят медных монет.
— Могу я спросить, — обратился я к капитану, — имя моего нового хозяина и название его корабля?
— Я Тенрикс, — ответил он, — Тенрикс из Темоса. А корабль мой называется «Звезда Темоса».
— И когда мы отходим? — спросил я. Он рассмеялся.
— Раб, ты задаешь вопросы, как пассажир.
Я улыбнулся.
— Мы выйдем в море с вечерним отливом, — сказал он.
— Спасибо, хозяин, — поблагодарил я его.
Тенрикс в сопровождении писца двинулся дальше вдоль ряда рабов. Я заметил, что рыбак уже закончил свою работу и тоже собрался уходить. Он аккуратно сложил залатанную сеть и перебросил ее через плечо. Затем он поднял с земли трезубец и, даже не оглянувшись, побрел с пристани.
Старший надсмотрщик пересчитал полученные пятьдесят медных монет.
Я неодобрительно покачал головой.
— Это слишком много, — сказал я ему. Он пожал плечами и усмехнулся.
— Раз кто-то выкладывает требуемую сумму, — сказал он, — значит, цена приемлемая.
— Да, — согласился я, — пожалуй, вы правы.
Я не был особенно разочарован, увидев «Звезду Темоса». Это, конечно, оказался круглый корабль. Я с удовольствием разглядывал его широкие палубы. Его трюмы должны быть очень глубоки и вместительны. Такой корабль будет двигаться медленно.
Меня даже не расстроила выданная мне в качестве обеда корка хлеба с луковицей и пригоршней гнилого гороха; не думаю, чтобы мне пришлось долго так питаться.
— Сомневаюсь, что грести на таком корабле покажется тебе пустячным делом, — заметил гребной мастер, пристегивая мои кандалы к тяжелому брусу, лежащему вдоль скамей.
— Что-то рабов у вас маловато, — с нескрываемым сожалением сказал я.
— А кроме того, — усмехнулся он, — сомневаюсь, что тебе покажется пустячным делом мне угодить.
— Что же рабов у вас так мало? — никак не мог успокоиться я.
Мастер повернул ключ в замке на моих кандалах и, хохоча во все горло, отправился на кормовую палубу, где и уселся на своем кресле, лицом к нам.
У него перед креслом, поскольку корабль был действительно велик, сидел темп-мастер — громадного роста широкоплечий мужчина с перетянутыми кожаными ремнями запястьями. Перед ним стоял громадный медный барабан, ударами в который темп-мастер по ходу движения судна отмечает ритм для гребцов.
— Весла наружу! — раздалась команда старшего мастера.
Все гребцы выставили весла в бортовые проемы.
Над головами у нас, на верхней палубе, раздавались крики матросов, отдающих швартовы и отталкивающих корабль от пристани тремя традиционно принятыми для этого длинными шестами. Паруса не будут подняты на реях, пока судно не выйдет из гавани.
Я услышал скрип рулей, ощутил едва заметный крен судна, услышал глухой плеск воды о проконопаченный, пахнущий смолой борт.
Мы отошли от земли.
Огромные глаза, нарисованные по обеим сторонам на носу корабля, теперь, наверное, уже смотрят в сторону моря. На всех кораблях Гора, независимо от типа или класса, к которому они принадлежат, всегда изображаются глаза — на деревянной голове тарна, возвышающейся над носовой палубой боевых кораблей-таранов, или прямо по обеим сторонам носовой части круглых судов, таких, например, как «Звезда Темоса». Это последнее, что делают с кораблем перед его первым спуском на воду. Изображенные на бортах судна глаза отражают веру горианских матросов в то, что корабль является чем-то живым, одушевленным. Поэтому ему необходимы глаза, чтобы он мог видеть море.
— Приготовиться! — приказал старший гребной мастер.
Весла замерли в горизонтальном положении.
— Весла на воду! — последовала команда.
Темп-мастер ударил обмотанной кожей деревянной колотушкой в стоящий перед ним громадный медный барабан.
