– Еще бы найти этот корабль!
– Оддбранд же будет здесь! Если договориться с ним, когда он приедет, чтобы ночью он был готов отплыть… Если повезет с ветром, нас здешние «плавучие коровы» не догонят.
– Всех приезжающих тоже на ночь запирают.
– А тебя запирают? Ты-то можешь выйти ночью?
– Не пробовала, но, наверное, смогу. Я достану камень и выпущу тебя, и мы…
Торвард вдруг сделал ей глазами знак молчать.
Сэла обернулась: от берега Даны к ним приближался Ниамор с несколькими воинами и парой нарядных женщин. Бронзового нагрудника и шлема, без которых он никогда не показывался в Доме Четырех Копий, на нем сейчас не было, и он выглядел непривычным, как будто без головы. Его лицо раскраснелось сильнее обычного, а на могучей шее висел широкий венок из первоцветов и зелени, придававший ему, как мельком отметила Сэла, сходство с украшенным жертвенным быком. На подоле праздничной красной рубахи, с полосами золотой бахромы, виднелись пятна яичного желтка, с прилипшими осколками густо расписанной скорлупы – как видно, доблестный воин ухитрился сесть на одно из предназначенных в дар Богине жертвенных яиц. Вид у Ниамора был уморительный, но уж очень некстати он явился! Сэла понадеялась, что он их не заметит, но напрасно: в этот радостный день Медведь Широкого Леса просто не мог пройти мимо хорошенькой девушки, особенно если она сидит в одиночестве. Раб, конечно, в счет не шел.
– Что ты тут сидишь одна, красотка! – воскликнул Ниамор, подходя к ней. – Поговори-ка со мной! У нас в праздник девушкам неприлично скучать!
– Может, я и поговорила бы с тобой, если бы ты принес мне парочку хорошеньких яичек, розовых и голубых! – насмешливо отозвалась Сэла и проворно вскочила на ноги, как раз когда Ниамор грузно опустился на землю рядом с ней. Его рука, которой он хотел обнять ее за плечи, упала на траву. – Но ты, я вижу, предпочитаешь на них садиться, о чем красноречиво повествует твоя рубаха!
Туалы вокруг засмеялись, но сдержанно, не зная, как это понравится могучему вождю. Торвард стоял поблизости, на всякий случай готовый вмешаться, а у Сэлы кружилась голова: знал бы Ниамор, кто находится совсем рядом с ним!
– Да ты злюка! – мирно ответил военный вождь, пребывавший в благодушном настроении. – Да ты гордячка! А ведь я мог бы тебя сделать очень счастливой!
– Не знаю, как тебе удалось бы это сделать! Учти на всякий случай: я буду благосклонна лишь к тому, кто принесет мне гребень, сделанный из зубов самого старого бергбура в Черных горах! Я дала такой обет, и этого требует моя честь!
Обеты такого рода были весьма в ходу у туалов, и это нелепое заявление никому здесь не показалось странным. Все одобрительно засмеялись, и Сэла с гордым видом направилась прочь, не замечая, что Ниамор взмахами руки пытается ее задержать.
Но не сделала она и четырех шагов, как на нее налетела Дер Грейне. От торопливости лунная дева даже поскользнулась на влажной траве и с разбега вцепилась в плечи Сэлы обеими руками. Этот стремительный наскок был похож на нападение, и Сэла едва не отпрянула, но на лице Дер Грейне отражалась тревога, и у Сэлы мелькнула мысль, что за той кто-то гонится. Однако юная пророчица тут же развернула ее, встала между нею и Ниамором, своей спиной загораживая Сэлу от доблестного вождя. Увидев, что тот довольно-таки смирно сидит на траве и громогласно приветствует еще одну «красотку», Дер Грейне молча отвернулась от него, взяла Сэлу за руку и решительно потащила прочь.
– Что ты? – на ходу спросила Сэла, когда Ниамор и прочие скрылись за стволами. – Что-то случилось?
– Мне показалось… – Дер Грейне остановилась и повернулась к ней. – Я видела, что он… Меня-то он не посмеет тронуть!
– А! – только и сказала Сэла.
Ей пришли сразу две мысли. Первое: Дер Грейне, выходит, со всех ног побежала спасать ее от Ниамора, и это приятно. Но, получается, она околачивалась неподалеку и все видела – видела, что Сэла долго беседовала с рабом. А поскольку Дер Грейне умеет мыслить, то как знать, на какие подозрения ее это навело. Ведь они с Колем оба – чужие здесь, а чужие всегда отчасти опасны. И Сэла порадовалась, что на ее щеках и подбородке осталась предательская краснота от колючих поцелуев Торварда: лучше пусть ее подозревают в любви к рабу, чем в том, что они задумали на самом деле!
– Он – такой человек! – со сдержанным осуждением произнесла Дер Грейне, слегка кивнув в сторону опушки, где остался Ниамор. – Держись от него подальше. Ты понимаешь?
– Да я не маленькая! – отозвалась Сэла. Не ее было учить, как и от чего должна оберегать себя молодая привлекательная девушка.
Но тут вдруг из-за берез выступила еще одна рослая фигура. Бран сын Ниамора, в праздничной желтой шелковой рубахе с золотым шитьем, с тремя золотыми ожерельями на груди, с поясом в золоченых бляшках, загородил им дорогу. Нарядный, с распущенными светлыми волосами, под которыми спрятались торчащие уши, он выглядел не так уж плохо, но его лицо с заостренными чертами сейчас было не по-праздничному сурово и обеспокоенно. Как мельком подумала Сэла, он походил на светлого альва, идущего на войну.
Не говоря ни слова, Бран схватил Сэлу за руку, оторвал от Дер Грейне и потащил за собой; на ходу обернувшись, Сэла махнула подруге рукой: мол, с этим-то я сама справлюсь! Сегодня она уже устала от приключений, но Бран не внушал ей никаких опасений.
Утащив ее в дальний конец рощи, где лишь за некоторыми деревьями мелькали цветные фигуры парочек, увлеченных своими делами, Бран остановился, взял Сэлу за плечи и прижал к толстой березе. Она смотрела на него с вызывающим любопытством: с тех пор как она стала собственностью фрии, все его внимание ограничивалось потаенными взглядами, и впервые он так откровенно показал, что она ему небезразлична. Похоже, Дер Грейне, подозревавшая, что он влюблен в Сэлу, не так уж ошибалась.
– Я все видел! – заявил Бран, мрачно глядя ей в лицо.
– Правда? – невинно осведомилась Сэла. – Тогда отвечай: какого цвета была рубашка Лойга, когда он ехал с Ки Хиллаином на колеснице ловить волшебных птиц? [24]
Бран опешил: умением понимать шутки он не отличался.
– Я видел, как ты шепталась с этим вонючим рабом! – снова начал он.
– Во-первых, он вовсе не вонючий, а ты не нюхал, так нечего возводить на людей напраслину! – живо отозвалась Сэла. На самом деле она снова забеспокоилась: а вдруг он не только видел, но и слышал слишком много? – А во-вторых, какое тебе дело? По какому праву ты лезешь в мои дела?
– Ты позоришь сама себя, когда позволяешь грязному рабу тебя обнимать! – с пылким негодованием отвечал Бран, пропустив второй вопрос мимо ушей. – Королевская дочь – пример чистоты, нерушимый запрет, как говорили древние!
