— Твоя мать сгноила его, Лея! — повысил голос входящий в раж император. — Мировое светило! Чтобы всего-навсего не болтал лишнего! Хотя сама все последние годы своего царствования следовала оставленным им заветам. И, возможно, только потому, что им следовала, тебе досталось спокойная развивающаяся страна вместо объятого пламенем бесконечных войн и клановой вражды вертепа. Напомни его имя, сестрица?
Лея недовольно фыркнула.
— Доминик Максвелл, ты прекрасно его знаешь.
— Правильно, дорогая сестра, — кивнул Себастьян, — знаю.
Доминик Максвелл. Экономист. Социолог. Политолог. Человек, не стесняющийся сказать сильным мира сего, что они не правы. Не каждому это дано, согласись, и не каждому сильному такое понравится. Твоей матери, вот, не понравилось…
Ты использовала его книги, как настольные, когда готовилась взойти на престол. По ним же ты и правила, воплощая в жизнь его советы и пытаясь минимизировать негативные прогнозы. И неплохо правила. Но если бы ты тогда заступилась, если бы уговорила мать не убивать его, может все вышло бы иначе?
— Мать не стала бы меня слушать, — покачала головой Лея. На что получила ехидную ухмылку.
— Она всегда слушала тебя. У меня верные сведения, Лей, моя разведка была основана отцом и я знаю все тайны Золотого дворца того времени. Но ты предпочла не вмешиваться, отстранилась, хотя знала о готовящемся убийстве. Почему ты так поступила?
Себастьян знал, куда нужно бить, на то он и брат. Несмотря на весь приобретенный опыт лжи, подлости и предательства, глубоко в душе Лея так и осталась меланхоличной девочкой, маленькой принцессой-сказочницей, ратующей за правду и справедливость. Она до сих пор не смогла простить себе, что не вмешалась, случайно узнав о готовящемся убийстве этого человека, несмотря на то, что прочитала ВСЕ переданные матерью документы и отдавала себе отчет в его ценности. Себастьян не прав, в конкретном том случае мать ее действительно бы не послушала, имперская разведка не всемогуща, но она не пыталась, и именно это навсегда останется на ее совести.
— Доминик предсказал бурный рост Венеры, только что фактически покорившей бывшую метрополию и наведшую в ней свои порядки, — продолжил давить «любимый» родственничек, разваливаясь на убогом кафешном стуле. — Предсказал пик могущества, становление Золотого королевства, как космической сверхдержавы. Но почти сразу после этого быстрое замедление роста, небольшую стагнацию, а затем быструю гибель. Очень быструю по меркам истории.
Империя же, по его мнению, находясь под космическим зонтиком бывшей колонии, должна была возродиться, стать сильнее, а затем скинуть ненавистное иго и вернуть себе гниющие отпавшие некогда земли назад. Если не явно, то косвенно, включив их в свое жизненное пространство экономически, владея ими, как союзником без права голоса, сателлитом. Сколько лет он дал королевству на это?
Нет, все-таки с Себастьяном, несмотря на его кажущуюся простоту, слишком тяжело. Проще разговаривать с верткими русскими, с наглыми китайцами, с непробиваемыми индусами — с кем угодно, но только не с ним. Из груди Леи вырвался обреченный вздох.
— Тридцать.
— Прошло уже тридцать пять, Лей, — усмехнулся Себастьян. — Тридцать пять лет! И к твоей чести, Венера еще далека от предсказанного им рубежа. — В голосе императора засквозило уважение.
— Вначале донья Катарина, а теперь ты со своей командой титаническими усилиями отодвигаете эту планку, год за годом. Наверное, у тебя есть еще лет пять. Ты ведь прекрасно понимаешь, куда катится мир и свое место в нем. Вы не успеваете, банально не успеваете за Землей, сидя на своих ресурсах, как квочки на яйцах. Но пять лет свободы — это всё, Лей, что ты можешь выжать из своей планеты. Ты не всемогуща, к моему счастью. И рано или поздно мы точно также будем сидеть, как сейчас, но только в Золотом дворце. Ты будешь угощать меня горячим кофе, а я буду диктовать тебе, как твоей планете жить дальше. Это неизбежность!
Он помолчал, нагнетая паузой нужный эффект.
— Видишь, я добр, сестренка. Мне не нужно унижать тебя и твой род; мне не нужно лишать Венеру независимости ради глупой идеи черни; я не собираюсь давить ваши кланы, как давят клопов в трущобах — хотя этих-то уж стоило. Я готов оставить все, как есть, оставить вам юридическую независимость со всеми атрибутами, парламентом и конституцией, а твоей семье оставить внешние признаки могущества. И даже поддержу кампанию в сетях, чтобы ваша чернь привыкала к мысли о смене хозяина медленно, без потрясений и бурных протестов. Видишь, это не месть за унижения детства! — Его глаза победно сверкнули.
Лея молчала. Но теперь вместо гордой стервы перед ним сидела раздавленная женщина, пытающаяся хоть как-то сохранить лицо.
— Да-да, мне не нужны извинения. Пляски на цыпочках, стояние на задних лапках — я выше этого. Может, осознание того, что было в прошлом, как-то согреет тебя тусклыми беспросветными ночами грядущего… — Он набросил на лицо покровительственную улыбку. — Пускай. Но ты будешь моей, как и вся твоя космическая империя. Мне будет достаточно только осознания этого.
Итак, роли поменялись. Лея, сжимая кулаки, поняла, что проиграла семейный поединок окончательно и навсегда, без возможности реванша. Еще какое-то время назад во время таких же «семейных посиделок» она свысока поучала Себастьяна, держа его за нечто вроде вассала, а его страну за почти что личное владение. Каких-то жалких несколько лет назад! Теперь он поучает ее, унижает, и у нее нет ни сил, ни аргументов, ни желания возразить. Он отомстил, братец, но отомстил по-своему, по-мужски, как подобает истинному императору. Склоняя голову на ее втыки и нравоучения, кивая на пренебрежения, подчиняясь отданным в виде советов приказам и дыша в тряпочку, он все-таки выждал момент, когда сможет ударить. Один раз, но навсегда. Ведь это на самом деле так — Венера на пороге краха. Он еще не наступил, но непременно наступит в обозримом будущем. Сильно обозримом. И единственной возможностью выжить для ее страны останется интеграция с давним «союзником» на его условиях. Она может оттягивать этот момент, готовя страну к противостоянию, выжимая из нее все соки, но переломить ситуацию в корне не может.
Венере последние десять лет фатально везло, но немногие понимали, что это всего лишь везение. Она стала сверхдержавой в момент, когда земные государства истощили себя непрерывной войной, и многие посчитали, что это навсегда. Что контролируя поставки ценных ресурсов, можно оставаться такой державой навеки. К сожалению, все оказалось иначе.
