– Потому, что меня обижает недоверие моего друга, и потому, что терпеть не могу, когда в мою работу вмешиваются и создают мне проблемы.
– Это какие такие проблемы из-за меня появились? – возмутился я несправедливостью обвинений.
– Ах, господин адмирал еще не понял все последствия своего поступка? Ну, начнем с малого. Ты в курсе, что твоей сестре в ее положении нельзя волноваться? Или ты считаешь, что волнений ей не причинил?
Я угрюмо молчал.
– К тому же тебе придется искать другого специалиста самому, коли ты не доверяешь мне.
– Ладно, я погорячился! Ты это хотел услышать?! – разозлился я.
– Да! Но не это главное. Я тебя поздравляю, Наран, ибо ты сейчас оскорбил лечащего врача своей сестры!
– Она не станет отыгрываться на пациенте, – сказал я, совершенно уверенный в своей правоте.
– Мельник? Конечно нет. Но вот не затаит ли она обиду на тебя из-за этого? Ты сейчас оскорбил свою любимую женщину! И не нужно мне говорить, что это не так.
– И не собирался, – ответил я подавленно.
Да… Неприятно получилось.
– Поэтому, захочет ли она строить с тобой отношения после такого унижения, это еще вопрос.
Я походил из угла в угол.
– Как же мне тяжело со всеми этими чувствами! Женщины – это такие проблемы!
– Зато без них было бы скучно! – усмехнулся друг.
– Вот посмотрю я на тебя, когда ты влюбишься!
– Кстати, я не задал тебе самого главного вопроса, отрицательный ответ на который грозит еще большими неприятностями.
– Какой?
– Мельник знает, что Кара твоя сестра?
Я замер и в ужасе посмотрел на него. И по моему виду друг догадался, каким был ответ на его вопрос.
– А теперь представь, как ситуация вместе с твоим поведением выглядит без этой маленькой детальки?
– … …!
– Поздравляю, товарищ, вы вошли в историю. Теперь думайте, как из нее выйти.
Феоктиста Мельник
У меня было пять пациентов с запущенными ожогами, которые нужно было не только обработать, но и залечить. Кое-где удалить кожу.
Их привезли с планеты, которую скорее всего полностью зачистят. На ней обитали формы жизни, которые практически все несли гуманоидам только смерть. Поэтому наши ученые, выделив безопасные виды, уничтожат остальное.
И мне сложно было их за это осуждать. Пострадавшие, доставленные из этого ада, выглядели так ужасно, что даже мне, привычному ко всему медику, было неприятно на них смотреть. Несмотря на то что с военными я обычно не церемонюсь, тут мне пришлось проявить сочувствие. Бедняги и так летели сюда на обезболивающем.
Один из них с трудом повернул голову и, еле шевеля губами, спросил:
– Будет больно?
Я покачала головой и улыбнулась.
– Вам больно не будет.
А у самой в груди так болело, что, не знай я о своем здоровье, подумала бы, что у меня сердечный приступ.
Надев специальный костюм и шлем, чтобы отбить запах и ничем самой не заразиться, я приступила к работе, которую закончила только через шесть часов, передав своих пациентов в заботливые руки восстанавливающих врачей. Голова моя гудела просто невыносимо. Не снимая костюма, я вышла из стерильного бокса и обнаружила в раздевалке сидящего адмирала. Он явно ждал моего появления.
Господи, неужели сложно оставить меня в покое? Я сегодня так устала – и морально, и физически, – что сил ни на что уже не оставалось.
Поприветствовав старшего по званию, я спросила:
– Чем-то могу вам помочь, сэр?
– Мне нужно с вами поговорить.
Я не переживу. Меня и так ноги не держат.
– Подождите, пожалуйста, пока я приведу себя в порядок.
В ответ мне лишь кивнули, и я скрылась в душевой, предварительно захватив свои вещи. Приняв душ и переодевшись, я вышла к Ремарку.
Взглянув на меня, он сказал:
– Пойдемте к вам, там и поговорим. Вы еле на ногах стоите.
Неужто заметил!
Не собираясь спорить с ним, я направилась следом за командиром к себе домой, где, едва разместившись в гостиной, Ремарк приказал Кире выйти. Та мгновенно повиновалась – лишь бросила на меня короткий взгляд. Что за разговор у нас будет, раз такие предосторожности?
Немного помолчав, адмирал начал говорить:
– Пожалуй, мне стоит принести извинения за свою сегодняшнюю реакцию. Просто у моей сестры довольно непростая ситуация, и я за нее переживаю.
У Ремарка есть сестра?! Мне с трудом удалось не показать своего удивления.
– Понимаю, сэр.
– Утром из-за ее состояния я немного погорячился. Поэтому, надеюсь, она не пострадает от моих действий?
– Конечно нет, сэр.
Как мы разволновались…
– Вот и прекрасно. Ее жених должен прилететь примерно через месяц, и если ее удастся подлечить, то у них появится возможность оформить отношения.
А жених скорее всего не просто какой-нибудь бухгалтер. И, чтобы в его отсутствие эту ситуацию не использовали против него же самого, требуется конфиденциальность – огласка никому не нужна. Странно – в наше время еще столько всяких стереотипов осталось.
– Постараюсь сделать все, что в моих силах, – искренне пообещала я.
Да и куда я денусь: если Козеро не открепил от меня пациентку сразу, значит, он уже не изменит приказ.
Я устало вздохнула.
– Раз мы все выяснили, значит, я оставлю вас. Вы плохо выглядите, – подвел итог нашего разговора адмирал.
В ответ я только мрачно усмехнулась.
– Вы не пробовали меньше практиковать? – поинтересовался куратор.
– Я подумаю над этим, сэр.
Это не ваше дело!
И Ремарк, правильно истолковав мой ответ, неодобрительно поджал губы.
– Подумайте! – с нажимом произнес он, после чего Великий и Ужасный соизволил покинуть меня.
А вместо него зашла Кира.
– Рассказывай!
– Нет, Кирюш, я сейчас спать, а поговорим мы завтра. Сил уже больше ни на что нет.
Сообщив свое решение, я отправилась на боковую. Что-то много для одного дня произошло сегодня событий.
Наутро я проснулась с тяжелой головой и морально уставшая от жизни, в последнее время ставшей такой непростой. Отбегав стандартные часы на физической подготовке, я направилась на работу, впервые за все время без всякого энтузиазма.
Конечно, Кира с Джимом выпытали у меня, что случилось вчера, и, выслушав мой рассказ, покачали головами. Крофт же еще высказался и по поводу того, как некоторые люди могут усложнять себе жизнь. Нам, видите ли, не живется спокойно.
В дебаты по поводу данного утверждения я вступать не стала: все равно каждый останется при своем мнении. Я же поняла в этот день следующее: несмотря на то что моя пациентка и оказалась сестрой адмирала, это не исключало возможности столкнуться нос к носу с избранницей Ремарка. И однажды этот день придет.
Вследствие таких выводов моя обида сменилась глубокой апатией. И когда я утром, отметившись у Козеро, зашла в бокс, то, кроме обреченности, ничего не испытывала.
