Прис не сводила с меня взгляда, и я чувствовал себя как под микроскопом.
— Почему ты не женат? — внезапно сменила она тему.
— Не знаю.
— Ты голубой?
— Нет!
— Может, не нашлось девушки, которая бы польстилась на тебя?
Внутренне я застонал.
— Сколько тебе лет?
Вопрос — вполне невинный сам по себе — в этой беседе, казалось, тоже таил какой–то подвох. Я пробурчал что–то невнятное.
— Сорок?
— Нет, тридцать четыре.
— Но у тебя седина на висках и такие смешные зубы.
Мне хотелось умереть.
— А какова была твоя первая реакция на Стэнтона?
— Я подумал: какой благообразный пожилой джентльмен.
— Ты сейчас лжешь, да?
— Да.
— А на самом деле, что ты подумал?
— Я подумал: какой благообразный, пожилой джентльмен, завернутый в газеты.
Прис задумчиво проговорила:
— Наверняка ты предвзято относишься к старым людям. Так что твое мнение не в счет.
— Послушай, Прис, ты доиграешься — когда–нибудь тебе разобьют голову! Ты отдаешь себе в этом отчет?
— А ты отдаешь себе отчет в том, что с трудом обуздываешь свою враждебность? Может, оттого что чувствуешь себя неудачником? Тебе, наверное, тяжело оставаться наедине с самим собой? Расскажи мне свои детские мечты и планы, и я…
— Ни за что. Даже за миллион долларов!
— Они столь постыдны? — Она по–прежнему внимательно изучала меня. — Ты занимался извращенным самоудовлетворением, как это описывается в пособиях по психиатрии?
Я чувствовал, что еще немного — и я упаду в обморок.
Очевидно, я затронула очень болезненную для тебя тему, — заметила Прис. — Но не стоит стыдиться. Ты же больше этим не занимаешься, правда? Хотя… Ты не женат и не можешь нормальным образом решать свои сексуальные проблемы.
Она помолчала, как бы взвешивая, и вдруг спросила:
— Интересно, а как у Сэма с сексом?
— Сэма Вогеля? Нашего водителя из Рено?
— Сэма К. Барроуза.
— Ты одержимая, — сказал я. — Твои мысли, разговоры, мозаика в ванной — и еще этот Стэнтон…
— Мой симулякр — совершенство!
— Интересно, что бы сказал твой аналитик, если б знал?
— Милт Хорстовски? Он уже знает и уже сказал.
— Ну так поведай мне. Разве он не назвал твою затею разновидностью маниакального бреда?
— Нет. Он считает; что творческий процесс полезен для моей психики. Когда я рассказала про Стэнтона, доктор похвалил меня и выразил надежду, что мое изобретение окажется работоспособным.
— Очевидно, ты предоставила ему выборочную информацию.
— Да нет, я рассказала ему всю правду.
— О воссоздании Гражданской войны силами роботов ?
— Да. Он отметил своеобразие идеи.
— Боже правый! Да они там все сумасшедшие!
— Все, — ухмыльнулась Прис. Она потянулась и взъерошила мне волосы. — Но только не старина Луис. Так ведь?
Я молчал.
— Ты слишком серьезно все воспринимаешь, — насмешливо протянула Прис. — Расслабься и получай удовольствие. Да куда тебе! Ты же ярко выраженный анализирующий тип с гипертрофированным чувством долга. Тебе следует хоть раз расслабить свои запирательные мышцы… смотри, как все связано. В душе тебе хочется быть плохим, это ведь тайное желание каждого человека анализирующего типа. С другой стороны, чувство долга требует выполнения обязанностей. Все это ведет к педантизму и перманентному пребыванию во власти сомнений. Вот так. У тебя ведь куча сомнений…
— Нет у меня сомнений. Только чувство абсолютного всепоглощающего ужаса.
Прис засмеялась и снова прикоснулась к моим волосам.
— Конечно, очень смешно, — огрызнулся я. — Мой всепоглощающий ужас — отличный повод для веселья.
Это не ужас, — сухо сказала она. — Просто нормальное человеческое вожделение. Человеку естественно желать. Немного меня. Немного богатства. Немного власти. Немного славы.
Она свела два пальца почти вместе, чтобы продемонстрировать некое малое количество.
— Примерно вот столько. А в совокупности получается много. Вот тебе твои всепоглощающие чувства.
Прис улыбалась, явно довольная собой. Мы продолжали свой путь.
В Бойсе, в доме моего отца, мы упаковали нашего симулякра, погрузили его в машину и снова поехали в Онтарио. Там Прис высадила меня у офиса. На обратном пути мы мало разговаривали. Она снова замкнулась, меня же мучило чувство смутной тревоги и обиды. В то же время я подозревал, что мое состояние только забавляло Прис. Так что у меня хватило ума держать рот на замке.
Зайдя в офис, я обнаружил, что меня дожидается невысокая плотная женщина с темными волосами. Она была одета в короткое пальто и держала в руке кейс.
— Мистер Розен?
— Да. — У меня возникло неприятное предчувствие, что это судебный курьер.
— Я Колин Нилд из офиса мистера Барроуза. Он попросил меня заглянуть и побеседовать с вами, если у вас найдется свободная минутка. — Голос у нее был довольно низкий и какой–то неопределенный. Мне она напоминала чью–то племянницу.
— А что, собственно, мистеру Барроузу нужно? — с опаской поинтересовался я, предлагая даме стул. Сам я уселся напротив.
— Мистер Барроуз поручил мне изготовить копию вот этого письма к мисс Прис Фраунциммер и вручить ее вам. — С этими словами она достала три тонких гладких листка.
Я не мог четко разглядеть, что там было напечатано, но, несомненно, письмо носило деловой характер.
— Вы ведь представляете семейство Розенов из Бойсе, которое предполагает производить симулякры? — осведомилась Колин Нилд.
Пробежав глазами документ, я уловил снова и снова вылезающее имя Стэнтона. Не вызывало сомнений, что это — ответ на какое–то письмо Прис, написанное ранее. Однако общий смысл послания Барроуза упорно ускользал от меня, слишком уж оно было многословным.
Затем внезапно наступило просветление.
Я осознавал, что Барроуз неправильно понял Прис. Ее предложение воссоздать перипетии Гражданской войны при помощи
наших симулякров он воспринял как некую гражданскую инициативу патриотического характера. Этакий жест доброй воли направленный на усовершенствование системы образования. Может, рекламная акция, но никак не деловое предложение. Вот, чего добилась эта девчонка! Я еще раз перечел полученный ответ: Барроуз благодарил мисс Фраунциммер за ценную идею, предложенную его вниманию… однако, говорилось далее, он ежедневно получает подобные предложения, в данный момент у него на руках уже немало интересных проектов… в некоторых он принимает посильное участие. Например, он затратил немало усилий на запрещение строительства дороги, проходящей через жилой район времен войны где–то в Орегоне… далее письмо становилось таким расплывчатым, что я и вовсе потерял нить рассуждений.
