Ну что мне, сдохнуть что ли? А они смеются и переглядываются. И Ванесса: «о чем ты, совсем мозги отбило?»
Яр сощурился и я, словно его глазами увидел камни пола, забрызганные кровью и рвотой, кольцо в полу и полковника, стоящего на коленях и прижимающегося лбом к полу.
— Я тебя знаю, — прохрипел он, едва ворочая языком. Когда били, он прикусил себе язык и тот опух так же, как все тело. Так ему казалось, во всяком случае. — Видел на экране…
Ванесса оглянулась на толстяка и кивнула ему. Тот пожал плечами и приказал своим охранникам:
— К арене меня, шавки, смотреть я буду, как дубасят друг друга должники мои. Сегодня добрый. Кто встать сможет, замораживать не буду. Убью быстро.
— Кто он, знаешь? — спросила Ванесса, брезгливо отодвигаясь в сторону от грязных пятен и усаживаясь рядом.
— Я сейчас сдохну, мне такие знания без надобности, — Яр сплюнул кровью. Ему чудилась, она идет горлом.
— Да брось, ишь, нежный какой. В тебе наноботов циркулирует, чтоб радиация не сожрала, с любым внутренним повреждением они разберутся, уж поверь. Потому и боль такая, паяют, небось, разорванные сосуды.
— Чего ж обезболивающего не сделали, — зашипел Тверской. Ему хотелось кричать, но он лишь кусал и без того разбитые губы.
— А ты правда видел меня? — с любопытством спросила Ванесса.
— Во Вселенской пьесе, не? — слова давались Яру с трудом.
— Да! — она как-то по-детски засмеялась. — Я тогда была настоящей стервой. И все кажется зря, ведь я здесь.
— Ты разве здесь не потому, что отрабатываешь очередной контракт?
Она задумалась, глядя на Яра, он чувствовал, как ее взгляд сверлит ему висок.
— Ты прилетел на Селлу, чтобы вытащить меня отсюда и предложить контракт? — с неожиданным напряжением спросила она.
— Как ты сюда попала? — Яр крепко зажмурился, пытаясь удержать какой-то горький ком в горле.
— Как последняя неудачница, — она прицокнула языком. — Хотя, вполне закономерно, надо полагать. Когда уничтожаешь воинов Союза, чаще всего оказываешься именно здесь. Впрочем, теперь я живу лучше многих. Завтра буду участвовать в нырялке, понял? Я уже дважды побеждала, а это чего-то да значит! Выйду я отсюда и сама, понял! И те, кто упек меня сюда — они ответят!
— Только не говори, что тебя обманом сюда сослали, — желчно выдал Яр, и его тут же вырвало. Тот самый ком, который жег горло, выпал изо рта, оказавшись отвратительным сгустком чего-то черного и запекшегося.
— О, что-то лишнее в твоем организме, — засмеялась Ванесса неприятно. — Теперь ты уже другой, лишился какой-то части себя.
— Чего за нырялка? — уточнил Яр, стараясь не глядеть на нечто, что наноботы отсекли и выпроводили из его организма. Зато боль в боку притупилась, стала тянущей, но уже не сводящей с ума. Он осторожно разогнулся и, на сколько позволяла цепь, отодвинулся от вонючих луж.
— Для многих — последний шанс. Для тебя тоже, — она поджала губы. — Если конечно нынешнее положение тебя устраивает…
— Да что за нырялка такая? — разозлился Яр.
— Утю-тю, какие мы злобные, — она скривилась. — Не шипи, не угли. Никто тебя не трогал, сам виноват, что так подставился. Говорят, ты убил кого-то из охраны?
— Ящерица его убила, — буркнул Тверской.
— А ты ящерицу эту естественно даже не пугал, — она хохотнула. — Хорошая конечно идея, но судя по тому, что ты — не лучший вариант. Где-то не додумал. А нырялка — испытание… своего рода, зато можно стать свободным. В твоем случае. Или хорошо заработать, как в моем.
— Так как ты попала сюда?
— А кто ты такой, чтобы разговаривать со мной вот так?!
— Друг капитана Дорова, как тебе, кукла?!
Она вскочила, несколько минут пристально смотрела на Тверского странным, немигающим взглядом, потом развернулась, и пошла прочь, бросив через плечо:
— Нырялка — твой последний шанс. Соглашайся, я помогу, если что-то пойдет не так.
— Поможешь мне? Баба, ты много на себя берешь, — пытаясь успокоиться, проворчал Яр. Он уже понял, что сморозил глупость. Он считал свое знание козырем, но, оказалось, спугнул шанс хоть что-то узнать от болтливой девицы.
И сразу же в мыслях одернул себя, потому что задумался том, как она все же хороша, эта Ванесса Вени. Подтянутая, спортивная фигура, выразительные, запоминающиеся черты лица.
Вот о чем ты сейчас думаешь? — спросил он сам себя. — Она к тому же еще и с другой планеты. Ты же вроде мужик нормально ориентированный, может у нее под брюками другое все…
Он скривился, думая о десятке прочитанных отчетов. Такое как надо у нее под брюками, если вспомнить, как она окрутила членов экипажа Ворон, продала в рабство Дорова, и сама чуть было не уничтожила все труды Земли. Тогда как же она оказалась здесь? По предоставленным на Землю данным, галактическое Сафари — ряд жестоких и сложных испытаний, где никто никого щадить не будет. Это же не тот балаган, который назывался «Вселенской Пьесой». Тут нет актеров…
Черт, я совсем запутался, — решил Тверской. — Как оно все работает, вот о чем надо было расспрашивать Вени, а не махать у нее перед носом ненавистным именем из прошлого. Да, что бы ни случилось тогда, какие бы деньги она ни получила за свою роль, играла она ее отменно, а, значит, прочувствовала в Дорове настоящего врага.
— Вот я дурак! — простонал Яр. — И что теперь будет?
— Отведите его ко мне в комнату, я договорилась с Рафчиком, — над самым его ухом прозвенел натянутый напряжением голос.
— Да, Перышко, — хором ответила охрана, и Яр не успел собраться с мыслями, а его уже вздернули на ноги, разбудив нешуточную боль, протащили по коридорам мимо каких-то дверей. Настоящих, железных дверей с механическими замками. Дождавшись, когда черная в полумраке фигурка Вени отопрет замок, впихнули внутрь.
— Мы посторожим? — грудным голосом спросил один из конвоиров.
— У двери, — подтвердил второй.
— Конечно, — ласково согласилась Ванесса и нырнула следом, закрывая створку. Оттолкнула коленом с дороги пытающегося встать на четвереньки Яра, повалив его обратно на пол, и прошла внутрь. Зашуршала в левом углу, взяла что-то и затрясла в руке. Тверской слышал, как булькает в каком-то замкнутом объеме жидкость. От встряхивания в руке женщины разгорался все ярче белый химический световой элемент.
Яр, пытаясь не совсем уж ударить в грязь лицом, пересилил боль и, поднявшись, огляделся. Большая, вырубленная, как и все здесь, в основной породе полость и вправду походила на комнату. Здесь даже был широкий топчан, накрытый какой-то черной, отблескивающей глянцем тканью, и углубление в стене, напичканное системой трубок и каких-то резервуаров.
