«Тардис» мне нравится. Официантами служат роботы, очень дружелюбные, и еще туда почему-то нередко заглядывают симпатичные мужчины. Но в тот день все они, казалось, были слишком усталыми либо женатыми. Я спокойно пообедала в одной из кабинок, глядя на реку и не особенно торопясь – не потому, что день тянулся медленно, просто я не люблю спешить, когда ем в одиночестве. Я даже заказала десерт – вишневый пирог, но половину его пришлось оставить: одна из проблем «Тардиса» заключается в том, что порции слишком велики. В детстве я придерживалась дурацкого убеждения: в ресторанах знают потребности каждого и подают именно то, что тебе нужно. «Доедай до конца, милая, – постоянно говорила мама. – Не разбазаривай еду».
Так или иначе, я расплатилась и направилась к двери, но мое внимание привлекла женщина за одним из столиков – высокая, худая, серьезная, явно не из тех, кто готов отпустить колкость в твой адрес. Она была одна и даже не посмотрела в мою сторону.
Я все еще думала о ней, шагая к машине. У «Тардиса» есть своя парковка, но она слишком мала, и нужно приходить заранее, чтобы занять место. Имелась и другая, побольше, на берегу реки, – эта соединялась с островом посредством длинного крытого виадука, по которому можно было пройти пешком или воспользоваться движущейся дорожкой. Обычно я оставляла скиммер на большой стоянке – мне нравилось скользить над рекой, особенно поздней осенью, когда та выглядела просто великолепно. На ней копошилось множество чаек, галианов и прочих птиц, которые ошивались возле ресторана в надежде на подачку. Я шагнула на движущуюся дорожку, глядя, как мимо проплывает река.
Мелони в этом месте сужалась и в километре ниже по течению превращалась в каньон Шамбур, где среди огромных валунов с ревом неслась вода, устремляясь затем с двадцатиметровой высоты в Шамбурский водопад. Владельцы «Тардиса» много лет пытались перенести ресторан на скалы прямо над водопадом, но, к счастью, их усилия неизменно вызывали такой сильный протест, что политики не осмелились дать добро.
Я уже наполовину пересекла реку и тут вспомнила, что уже видела женщину за столиком – в поезде до Карнавии. Именно она села на станции Крематорий. Гробовщица.
Я оглянулась на «Тардис», похожий снаружи на полуразвалившийся лодочный сарай, – это лишь добавляло ему очарования. Мимо с криками пролетели чайки. Я подумала было, не повернуть ли обратно, но потом решила, что это простая случайность.
Через час после того, как я вернулась в офис, Джейкоб сообщил, что звонит Брайан Льюис.
– Он хочет поговорить с Алексом.
– Я отвечу, – сказала я.
Я пыталась выяснить местонахождение экземпляра конституции Конфедерации, принадлежавшего Стивену Сильверу. Во время ее подписания было отпечатано триста двадцать шесть брошюр. Одна в конце концов попала к Сильверу, знаменитому на весь мир коллекционеру. После его смерти брошюра исчезла. Она стоила целое состояние. Алекс искал ее уже два года, но так и не напал на след. Поэтому мне потребовалось около минуты, чтобы сосредоточиться на фигуре, материализовавшейся посреди кабинета. Сперва я решила, что Брайан вспомнил о деньгах, которые мы предлагали ему за разрешение взглянуть на плиту.
– Привет, Брайан, – сказала я. – Как дела?
Вид у него был невеселый.
– Бывало и лучше, Чейз. Алекс здесь?
Кажется, я уже упоминала, что Брайан – мужчина достаточно крупный. Раньше, на поле в Коннельтауне и над океаном, он казался мне недовольным и враждебно настроенным. Но сейчас он выглядел совершенно беззащитным.
– Прошу прощения, Брайан, но он беседует с клиентом. Чем могу помочь?
– Вы можете с ним связаться?
Судя по всему, он сидел на переднем сиденье припаркованного скиммера. Дверца была открыта, и ноги Брайана свисали через край. У меня возникло смутное чувство, что он куда-то летел и неожиданно остановился, чтобы позвонить.
– Нет, Брайан. Когда Алекс уединяется с кем-то, он отключает связь.
Брайан утер рукой рот и покусал губы.
– Ладно, – пробормотал он, собираясь отключиться.
– Брайан, что случилось?
Он поколебался.
– Ничего особенного, Чейз. Простите, что отнял у вас время.
– Но что-то ведь произошло?
– Мне нужно поговорить с ним.
– О плите?
Брайан выбрался из скиммера – того самого «сентинеля».
– В общем, да.
– Брайан, вы не против, если я запишу наш разговор? Тогда я смогу в точности пересказать все Алексу.
– Конечно. Мне все равно. Записывайте что хотите.
– Хорошо. Включаю запись.
– Ладно.
– Наше предложение остается в силе, Брайан.
– Мне и вправду не нужны ваши деньги. Дело не в этом.
– Допустим. – Последовала долгая пауза. – А в чем?
– В Рэчел.
– Слушаю вас.
– Скажу сразу: я понятия не имею, что происходит и почему с ней творится такое. Но она хорошая женщина…
– Угу.
– Значит, я хотел сказать, что вы с Бенедиктом довели ее до нервного расстройства. Я боюсь, как бы с ней не случилось чего-нибудь.
– Что вызвало у нее нервный срыв, Брайан?
– Я же говорю: не знаю. Понятия не имею, в чем дело. Я знаю только, что она слишком много для меня значит. Такие прекрасные люди встречаются редко. А вы превращаете ее в развалину. Не знаю, что вам нужно, не знаю, в чем проблема, но хочу попросить вас: прекратите. Пожалуйста.
– Брайан, возможно, эта плита создана инопланетной цивилизацией.
– Чейз, вы наверняка понимаете, что это звучит глупо. Так или иначе, мне все равно. Совсем все равно. Даже ради самой ценной вещи нельзя подвергать Рэчел подобным испытаниям.
– Печально слышать такое. Алекса все это тоже не обрадует.
– Угу. Здорово. Вы печалитесь, что превратили ее жизнь в кошмар.
– Вы спрашивали, из-за чего она так расстроена?
– Один раз.
– И что она сказала?
Брайан закрыл дверцу.
– Просто качает головой, – мол, ничего не буду говорить. Не могу.
– Дуг знает, в чем дело?
– Нет.
– А вам самому не любопытно?
– Угу. Конечно любопытно. Но она не хочет ничего говорить, и все.
– Понятно.
– Послушайте… – Голос Брайана дрогнул; он замолчал и глубоко вздохнул. – Жаль, что я не могу от вас откупиться. – Он снова помолчал. – Нет такой возможности. Но я был бы очень рад, если бы вы и ваш босс бросили все это.
– Ладно.
– Так вы согласны?
Я не могла избавиться от мыслей о Рэчел. Она лгала нам, пыталась обвести нас вокруг пальца, возможно даже наняла кого-то, чтобы от нас избавиться. И все же в просьбе Рэчел – оставить ее в покое – проступало отчаяние. Если и это было игрой, ей следовало выступать на сцене. Я хотела заверить Брайана, что мы бросим это дело, что все кончено. Но говорить за Алекса я не могла.
– Я покажу Алексу запись, – сказала я, – и попрошу его связаться с вами. Он появится ближе к вечеру.
Я все острее чувствовала, что мне не по себе. Я понятия не имела, что скрывает Рэчел, и сомневалась, что мне хочется это знать. Трудно было поверить, что именно она стоит за покушением на нашу жизнь, но я не представляла, кто еще мог желать нашей смерти. Все больше и больше я убеждалась, что эта история может закончиться плохо для всех, кто имеет к ней отношение. И я решила, что попробую уговорить Алекса прекратить поиски.
Когда Алекс вернулся, я показала ему запись разговора. Он послушал, глубоко вздохнул и сказал, что поговорит с Брайаном сам. Спросив, есть ли у нас горячий шоколад, он налил себе чашку и ушел наверх, но вскоре спустился.
– Я ему звонил, – сообщил он.
– И что ты ему сказал?
– Что нас интересует артефакт, а не госпожа Баннистер: возможно, он имеет историческое значение, и мы не можем просто так взять и отказаться от поисков. Я сказал, что мы готовы ее выслушать. Если она сможет объяснить нам, почему нужно так поступить, мы исполним просьбу.
– А что ответил он?
– Ему это не понравилось.
– Алекс…
– Да?
– Мне тоже.
– Знаю. Кому угодно было бы тяжело. – Он сел. – Прости. Лучше бы мы не видели эту плиту.
Орлы обычно летают в одиночку – в стаи сбиваются вороны, галки и скворцы.
Джон Уэбстер. Герцогиня Малфи
Когда на следующее утро я появилась в загородном доме, Алекс уже ждал меня.
– Возможно, мы подобрались к Коноверу.
Коновер. Друг Таттла, который унаследовал от него бортжурналы, а потом исчез.
– Где он?
– Не знаю. Но, кажется, мы нашли человека, способного сказать, где он.
– И кто это?
– Пинки Элбертсон. Некогда она была его барменшей.
– Его барменшей?
– Что я могу сказать? О ней упоминали многие. По словам некоторых, если он с кем-то и поддерживал отношения, то именно с Пинки.
– Гм… Коновер был алкоголиком?
– Нет. Видимо, они просто дружили.
– И где она?
– В этом-то и проблема.
– Ты не знаешь?
– Знаю. Но это далеко. Нам потребуется «Белль-Мари».
– Куда летим?
– В Звездную Вспышку.
– Похоже, у нас с тобой ничего не выйдет? – спросил Робин, узнав, что мы опять улетаем.
