Все же нет ничего горше, чем упущенные возможности.
В этот момент случилось сразу два события: бот содрогнулся, где-то в недрах его что-то заскрежетало и грохнуло. Тревога взревела в последний раз и захлебнулась, а механический голос предупредил с оттенком некоторого сожаления:
— Выполняется аварийный сброс реактора. Подтверждение. Реактор сброшен.
— Ага! — Ливия подскочила и хлопнула по плечу Антония. — Я так и знала! Ну, теперь послушаем, что нам скажут.
Словно в ответ, ожила панель интеркома:
— Наварх Аквилина? Есть минутка, чтобы поговорить?
Ливия усмехнулась, устраиваясь поудобней. Что-то ей подсказывало, что поговорить стоит. По ту сторону переборки в кресле пилота сидел определенно республиканец, причем — флотский офицер. Один из своих, сменивший сторону. Как тут устоять перед любопытством?
— О, это ты мне скажи, сколько у нас минуток, одна или, может быть, десять? Зависит от того, успел ты выйти на геосинхронную орбиту или нет.
Вопрос немаловажный. Если угнанный «гарпаго» еще не достиг гравитационного поля планеты, то остатков энергии и мощности маневровых двигателей не хватит, чтобы приземлиться. Он останется дрейфовать в пространстве. Тогда все вольные и невольные пассажиры бота просто задохнуться, ведь системы жизнеобеспечения поедают сейчас последние ресурсы. Или еще быстрее — замерзнут. За бортом, вообще-то, ледяная безжизненная пустота. Если же похититель каким-то чудом умудрился выйти хотя бы на высокую орбиту планеты, то законы физики сделают все остальное: бот потеряет управление, сойдет с орбиты и сгорит в атмосфере раньше, чем Антоний успеет пискнуть: «О, мы же разобьемся!» Но в принципе все эти варианты вполне устраивали Ливию. А на тот случай, если станет скучно, под рукой остается энергоплеть. Один удар — и наварха «Аквилы» уже ничто и никогда не побеспокоит.
— Минуток хватит, — отозвался Марк. — Клейт еще жив?
Не то, чтобы он сильно соскучился по данайцу. Однако ж, командир всегда должен знать, что происходит с его бойцами.
— С кем ты говоришь? — тут же насторожился Дагон. Слух к нему не вернулся, он читал по губам. И традиционно считал любого республиканца прирожденным заговорщиком.
— Твой игривый друг? Жив пока что. О, даже моргает, — Ливия хмыкнула:- Но ты зря о нем тревожишься. На одних маневровых ты не вытянешь, так что либо нас догонит «Аквила», либо не догонит. Но я так думаю, сгорим мы быстрее, чем замерзнем.
К логике наварха биремы сложно подкопаться. По всем пунктам права доблестная Аквилина. Без реактора «гарпаго» управляем не больше, чем контейнер с отходами жизнедеятельности целого экипажа за три месяца. От маневровых толку мало, но он все же есть. И тут в голову Марка пришла роскошная и безумная идея:
— Давай пари? Если я сделаю так, чтобы мы не сгорели и не замерзли, то ты сдашься. Лично мне.
Ни о какой сдаче республиканского наварха, само собой, речи идти не могло. Но чем плохо легкомысленное пари, если это единственное средство, чтобы удержать Аквилину от выполнения протокола 13–82?
— А не слишком ли много чести для ренегата-перебежчика? — она хохотнула, словно услышала старую, но неизменно смешную шутку. — Или кто ты там — дезертир? Тем более, безоружный, — Ливия не упустила случая напомнить наглецу, что единственный похожий на оружие предмет сейчас находится у нее в руках. И она не преминет им воспользоваться. — Навархи не сдаются в плен, чтоб ты знал. Но ты наверняка знаешь.
Пуниец не сводил тяжелого взгляда с Марка. Подозревал в сговоре, но вырубить единственного, кто может посадить краденый бот, не решался. Пока не решался.
«Дагон будет проблемой». Тот всегда оставался занозой в заднице, даже у не склонного к рефлексии командира их миопароны. Покойный ныне Бренн любил повторять: «Хороший пун — мертвый пун». Впрочем, у вспыльчивого галийца хорошими были только мертвецы. Какая ирония.
— Признаюсь, ренегат и гад. Раскусила ты меня, Аквилина, — вздохнул Марк. — А давай наоборот? Если я лажаю, и мы сгораем, то ты выиграла, но если я, несмотря ни на что, сажаю бот — то я выигрываю. И… — он сделал многозначительную паузу, чтобы заинтриговать целеустремленную женщину, которая запросто убьет себя и без помощи энергоплети. — Тогда я сдаюсь тебе на милость. Я — приятный пленник. Во всех отношениях.
— Что ты говоришь? — допытывался Дагон. Он уже осматривался по сторонам в поисках оружия.
— Ты его не посадишь, — фыркнула она, но потом, чуть помолчав, уточнила: — Не посадишь, только если ты сам не был навархом… А ты, получается, именно навархом и был. Из какой ты фамилии? Я хочу знать, какой мне достанется приз. Достаточно ли он хорош, чтобы я стала играть.
Но, несмотря на фырканье и смешки, игра уже нравилась Аквилине.
— А ты из какой? — вопросом на вопрос ответил дезертир и ренегат.
Аквилина молчала, распаляя его любопытство.
— Так, так… — рассуждал вслух Марк, на сводя глаз с приборов. — Для Флавии у тебя хорошее чувство юмора.
«М-да, а с маневровыми у нас беда».
— Для Ульпии… ммм… слишком красивые ноги.
«Ноги просто великолепные, видят лары, стройные и длинные. А бедра округлые. Таким ногам… сдаться в плен только в радость, — Марк проверил стабилизатор и расстроился. — Теперь бы еще исхитриться и спасти эти ноги. И бедра. И все остальное тоже».
— Для Фурии… тебе не достает аффекта, слишком уж хладнокровна. Так кто ты, Аквилина?
— О! Да ты никак, заигрываешь со мной, незнакомец? — Ливия лукаво рассмеялась, с удивлением понимая — она и впрямь заинтересована. Кроме того, наварх «Аквилы» всегда была падка на комплименты. И если ум и профессионализм Ливии хвалили многие, то насчет ног и всего прочего не всегда соображал даже умница-Марк Фабриций. — У меня встречное предложение. Если я угадаю, из какой фамилии ты, то я приму твою капитуляцию. А если угадаешь ты, то… — она на мгновение задумалась, а потом игриво подмигнула ошалевшему Антонию и мурлыкнула в интерком. — Я покажу тебе свой пилотский девиз. Идет? — и добавила, прислушавшись к вибрации бота: — Судя по всему, мы все-таки на орбите. Сколько витков сделаешь, прежде чем мы шлепнемся?
— Какое искушение! По рукам, Аквилина, — обрадовался Марк. По крайней мере, покамест она не станет убивать себя. Уже хорошо. И подумал, что не откажется увидеть её девиз. Девушки-пилотессы пишут их в… разных приятных местах.
Тянуть с посадкой нельзя — это очевидно любому пилоту. Дорога каждая минута.
— Держись, Аквилина. Мы идем на посадку!
Марк едва сдержался, чтобы не проорать припев к гимну «Северы». Напоследок самое то! Спасти их могло только чудо.
