За десять лет правда о «Севере» как следует настоялась, став чистым огнем и ядом. И Марк Фурий сам себе напоминал какое-то мифическое существо — дышащее смертью, переполненное жаждой отомстить. Любой ценой!
Ливия невольно отшатнулась, уперлась лопатками в покрытый изморозью металл, словно хотела врасти, спрятаться. Она перестала замечать холод. То ли модифицированный организм звездолетчицы приспособился, то ли по сравнению с ледяной пропастью, которую прямо перед ней распахнул Фурий, легкий сквознячок Алнота — так, детские шалости… И нет ни слова лжи в том, что он сказал. Мертвецы не лгут.
Но он жив, все еще жив — настоящий, дышащий и кричащий Фурий с горячей кровью, со словами, облачками пара, срывающимися с губ. Не тень с берегов Леты. Пока не тень. Живой человек, заплутавший среди мертвецов. Надо лишь протянуть руку — и перетерпеть мгновенный не-живой холод…
Она помолчала немного, а потом шагнула навстречу и медленно проговорила:
— Знаешь, Марк Фурий, я думала, что меня уже никто не удивит. Мой префект умеет летать и прямо сейчас где-то там, — она дернула подбородком вверх, к звездам, — ведет нашу «Аквилу» в бой, сидя в кресле наварха. Я подняла мятеж, чтобы вытащить с Цикуты Вирозы лигария, который прежде был патрицием Ацилием. Украла психокорректора, в конце концов. Что среди звезд могло меня поразить? Но ты смог. Что ж, здравствуй снова, Марк Северин. Я не ошиблась — на «Аквиле» тебе самое место. Добро пожаловать на борт, — и протянула ему ладонь. — Ты не один. И мы теперь тоже. С нами «Севера». Ведь ты и она — с нами?
Марк Фурий даже голову к плечу склонил, разглядывая Аквилину. Тут есть, над чем поразмыслить на досуге.
— А я-то считал себя самым безумным навархом Республики.
— Ты себе бессовестно льстил, Марк Фурий, — усмехнулась она, но сразу же посерьезнела: — Но теперь у нас две проблемы. Первая: мы обязаны выжить. Желательно, оба. И вторая: у меня на борту Фортуната. Кассия, осужденная манипулария с «Фортуны». Она была лигарией, напарницей Ацилия, а теперь — его… как это называется? — дестината. Невеста патриция.
Ого! Пожалуй, только беглый наварх убитой «Северы» мог по достоинству оценить уникальный звездный бестиарий, собранный на борту «Аквилы»: летающий Марций; патриций, который был лигарием и теперь решил взять в жены бывшую манипуларию-Фортунату; похищенный психокорректор и мятежный наварх во главе. Круто! Нет слов.
— Вот такая я загадочная женщина, — верно расценила его молчание Ливия. — А еще у меня ручной сцинк есть, — и вдруг оскалилась, сверкнула глазами: — Чтобы ты не счел нас просто сборищем мятежных психов, скажу так: «Аквила» — корабль, который изменит нашу Республику. Если уцелеет. И если уцелеем мы. Ты с нами?
И она еще спрашивает!
— До самой смерти, Аквилина! — яростно кивнул Марк и крепко сжал её ладонь.
И звезды над Алнотом засвидетельствовали союз, если говорить языком поэтов. Но погодка не располагала к поэзии.
— Вот и славно, — Ливия потерла руки и подмигнула: — Отлично! Еще один опытный офицер на мостике — это просто дар богов. Я тебя включу в расписание, и у каждого прибавится хотя бы полчаса лишних на отдых… — Аквилина уже деловито прикидывала выгоды от нового члена экипажа. — А Клейта твоего определим в рекреацию — вигилии будут визжать от счастья… Все! Пошли на борт, а то мы сейчас точно окоченеем.
Это был хороший план, не просто за неимением лучшего, а действительно хороший. Нельзя сказать, чтобы Ливия успела соскучиться по варварам, пинкам, плевкам и монтажной ленте на запястьях, но навархи созданы, чтобы действовать, действовать, а не прозябать в ожидании спасения, сидя по уши в ледяной грязи. Такая порода. Но если у Аквилины не было сомнений в необходимости риска, то при Луции Антонии о грядущих опасностях лучше было даже не заикаться. Ливия не обольщалась насчет твердости духа психокорректора: Антоний был существом исключительно мирным, несмотря на принадлежность к такой однозначной структуре, как служба психокоррекции. Он и его коллеги имели дело с гражданами лояльными и безоружными, в идеале — вообще неспособными «дать сдачи». Безнаказанность, как известно, развращает. Табельное оружие Антония мирно пылилось в сейфе, в боевых действиях он прежде не участвовал, а трусливая истерика во время крушения «гарпаго» продемонстрировала наварху, что Луций Антоний, говоря по-простому, слабак. Значит, он не только пыток не выдержит, но и запаникует в самый неподходящий момент и провалит всю операцию. И слово наварха для него не закон, а повод для очередного исследования. Так что от данайца и то будет больше проку, чем от Цикутина.
Решение могло быть только одно: Антония надо обезвредить прежде, чем реализовать план спасения. Ливия, пожалуй, и вовсе избавилась бы от пленника, но… Во-первых, он мог еще пригодиться. Во-вторых, Цикутин подпадал под юрисдикцию «консула», то бишь — Гая Ацилия, а в этих вопросах Аквилина была щепетильна. В-третьих же, у Квинта Марция, как наиболее пострадавшего от деятельности Антония, прав на него было больше. И у Марка Фурия, к слову, наверное, тоже. Ливия прикинула так и этак, но в итоге решила, что Цикутину пока рановато в утилизатор. Но чтобы избавить его от страданий, а себя — от искушения, собственноручно оглушила, а потом связала бедолагу, рассудив, что то, о чем Антоний не знает, его не побеспокоит. А вернуть Луция на «Аквилу» можно и не приводя в сознание. Не такой уж он тяжелый.
Клейт, кажется, только и ждал, что Фурий полюбовно договорится с навархом «Аквилы» об их скорейшей эвакуации с Алнота.
— Ну как? — спросил он. — Чего она сказала?
— Даже не знаю… Ты должен мне помочь, — серьезно молвил Марк. — Иначе… Сам считать умеешь, — подразумевая, что из четырех человек, спрятавшихся в обломках «гарпаго», трое — республиканцы. А кое-кто в явном меньшинстве и просто обязан доказать остальным свою полезность в качестве живого и деятельного помощника. Прямо сейчас. А то ведь и в реактор можно отправиться.
— Что хочешь сделаю! — обрадовался Клейт и, многозначительно скосив глаза на Ливию, громко сообщил. — Ты меня знаешь, Фурий, слово командира — это закон.
О да! Марк знал данайцев слишком хорошо, чтобы так вот сразу, без предварительных условий, исполнять их тайные и явные желания. Они моментально теряют всякую осторожность и наглеют прямо на глазах. Часа не пройдет, Клейт начнет капризничать: и голодно ему, и холодно, и никто не чешет пяток, и почему так медленно спасаемся.
— Поглядим, — неопределенно буркнул Фурий. — Лучше подскажи мне, кто из местных атаманов самый рисковый, но при этом не самый жадный? Кого лучше выманить? Хлодарда?
