— Вот тебе пример. Элис и Саймон. Сначала они «не», а потом сразу «сейчас и всегда были». Очень плавный переход, ага.
Леди Элис Форпатрил, давний друг Корделии, которая была распорядительницей императорского двора почти три десятка лет, и Саймон Иллиан, глава Имперской СБ в течение почти того же срока, завели открытый роман вскоре после отставки Иллиана по медицинским показаниям.
— Разве они были парой задолго до этого? Какие-то слухи потом ходили?
Возможно, контролируемые. Джоул хорошо узнал Элис и Саймона, еще в ходе работы с Эйрелом в Форбарр-Султане и потом, когда эта пара несколько раз приезжала отдыхать на Сергияр, но даже он знал точно, что правда, а что домыслы. Неопределенность была односторонней: прежде Саймон определенно все знал о Джоуле. Когда-то знал. С тех пор они все изменились.
— М-м-м… Скажем так, они очень сильно ценили друг друга в течение долгого времени. Но, увы, между ними не случилось ничего, что было бы достойно приличной неприличной сплетни — кажется, это оксюморон? — пока, после всего случившегося, Элис уже не надо было конкурировать за внимание Саймона с его чипом памяти и безопасностью трех планет Империи. Я всегда считала, что они тратят впустую душераздирающее количество потенциального счастья, но это не мне это было решать. По крайней мере, сейчас они выглядят счастливыми.
Ее губы изогнулись в улыбке от искренней радости за ее старых друзей. Их старых друзей, на самом деле.
Она спросила чуть погодя:
— Почему тебе неудобно демонстрировать наши отношения открыто? Просто привычка?
— Безопасность.
— Другими словами, привычка. Если вместо нее обратиться к разумным доводам — просто ради разнообразия, — я бы сказала, что открытость безопаснее. В первую очередь потому, что никто не сможет устроить скандал или шантажировать чем-то, что никогда секретом не являлось.
Он подумал, что она недооценивает изобретательность некоторых недоброжелательных персон. И то, насколько она сама по себе могла быть их целью. Впрочем, он был вынужден признать, что десятилетия, проведенные рядом с Эйрелом, могли совершить подобную перемену.
Она нахмурилась:
— Если только ты пытаешься таким хитрым образом намекнуть, что приключение было одноразовым. Трусишь?
— Нет! — в приступе паники выпалил он.
— Ну, и я не думаю… — она прищурилась, глядя на него, и он смущенно замолчал. — Возвращаясь к твоему первому вопросу: тогда давай мы оба будем держать в уме, что нам неплохо бы выкроить возможность для встречи в следующие выходные, и я обещаю не лезть на крышу дворца вице-короля, чтобы прокричать на весь Кейбург, что адмирал Джоул великолепный любовник!
— Ну, спасибо, — серьезно сказал он. — Надеюсь.
— Тем временем мне придется быть до тошноты осмотрительной, пока нам обоим есть над чем подумать.
— Я не говорю, что вы не правы, — слабо возразил он, — просто…
— Так запрограммирован. Я знаю, любимый, — вздохнула она. — Я знаю.
Кейбург возник на горизонте, приближаясь слишком быстро. На неделе они смогут урвать время, чтобы поговорить, но не на поцелуи. Он притянул ее к себе, и они плодотворно использовали оставшиеся минуты, пока под ними не замелькали городские предместья.
Аэрокар вице-королевы высадил его перед казармами базы. По ведущему в здание проходу Джоул постарался идти достаточно резким шагом, как офицер, только что вернувшийся с обсуждения важнейших вопросов с начальством на выходных. Словно он предвкушает встречу с обязанностями, ожидающими его за комм-пультом, а не мечтает вернуться в аэрокар, увозящий прочь его самые дикие фантазии.
Первое, что сделала Корделия, добравшись до вице-королевского дворца, это приняла душ. Но после этого гора сообщений, пришедших к ней на комм-пульт, загрузила ее вплоть до самого обеда. Неужели больше никто на Сергияре не отдыхал на выходных? Она распорядилась принести в свой кабинет сэндвичи, поскольку дела не отпустили ее и в обеденный час. Но принесла их не Фрида, а Рык. Он с обычной своей военной аккуратностью расставил тарелки и чай, отступил на шаг и откашлялся – освященный веками сигнал, означающий «я собираюсь сказать вам кое-что, что вы не захотите услышать».
– Да, Рык? – она энергично вгрызлась в первый сандвич.
– Я прошу прошения, миледи, но полагаю, вы захотите знать: лейтенант из взвода вашей СБшной охраны заявил своему начальству официальный протест, указав, что подготовка, полученная адмиралом Джоулом в СБ, в настоящий момент слишком устарела, чтобы возложить на него вместо СБшников задачу охраны внешнего периметра.
– Вот поганец! – выпалила Корделия, сплюнув несколько крошек. Она собрала их ладонью и с большей элегантностью стряхнула на тарелку.
Новость требовалось переварить. Ее немногочисленные дворцовые охранники СБ, прибывая из дома на Сергияр, сначала пребывали в полнейшей экзальтации от задачи охранять вице-королеву, а затем обычно разочаровывались, тогда выясняли, что их работа больше напоминает обычные задачи наемных сотрудников охранных агентств. Наемных и не слишком дорогих. Старшие офицеры обычно сосредотачивались на делах государств-соседей – Цетаганды и Эскобара, а также на транзитных коммерческих судах под различными флагами, безопасности станций и скачковых точек, поэтому в основном имели дело с Оливером. Который, обученный в свое время на примере и с участием Саймона Иллиана, управлялся с этим делом со своей обычной невозмутимой эффективностью и редко тревожил Корделию чем-то, помимо коротких и точных сводок.
– Я категорически не согласна, – заявила она, запив кусок сэндвича глотком чая. – И серьезно раздражена. Оливера сочли пригодным на роль последнего рубежа обороны при Эйреле еще тогда, когда этот мальчишка свои пеленки пачкал. – Она выпятила нижнюю губу. – Кстати, и про тебя можно сказать то же самое. Этот парень включил и твое имя в свой… рапорт?
– Нет, миледи, но лишь потому, что не додумался. Естественно, я этого специально не подчеркнул.
– Хвалю за сдержанность.
Он пожал плечами:
– Это показалось мне благоразумным.
Наверное, он был прав. За все время публичной жизни Эйрела, а она длилась почти все годы их с Корделией брака, два десятка оруженосцев, присягнувших ему как графу Форкосигану, были вынуждены тесно работать с Имперской Безопасностью, исходя из широкого круга его обязанностей. Это плавно и разумно смягчалось тем, что Эйрел часто набирал своих оруженосцев из числа ветеранов СБ, выходцев из своего же Округа. Рык был именно из таких: он почти двадцать лет назад уволился, отслужив свою двадцатку, и поступил на личную службу к графу. Но СБ и оруженосцы всегда представляли собой две разные цепочки командования, что влекло за собой и неизбежное напряжение, и хитрый протокол их взаимодействия.
