— Мы знаем, что ты была в порту Габриэль, Дакота, — раздался звенящий от ярости голос Киерана. — В глазах народа Фриголда ты грязная убийца. На твоих руках наша кровь.
— Это неправда, и вам это известно. Я не убивала ни Джозефа, ни кого-то другого, — попыталась возразить Дакота. — Я не знаю, кто его убил…
Арбенз пробормотал что-то невнятное, и через секунду она ударилась лбом о пол. В глазах потемнело… Следующий, не менее болезненный удар не заставил себя ждать.
— Осторожнее, нам нужно, чтобы она была в сознании, — воскликнул сенатор. — Дакота? — Теперь его голос звучал совсем близко, и она поняла, он наклонился к ней. — Ты меня слышишь?
Дакота застонала, потом с трудом кивнула, чувствуя во рту горечь желчи. Уголком глаза она видела Гарднера и еще двоих, присоединившихся к ним на поверхности. Гарднер стоял с застывшим, как каменная маска, лицом и не смотрел в ее сторону, а в глазах ученых читались любопытство и легкая неприязнь.
— Ладно, достаточно. К сожалению, мы все еще нуждаемся в тебе. Как любит говорить Киеран, политика и война часто идут на компромисс. Как только ты поймешь, что здесь происходит, а Корсо объяснит все в деталях, возможно, ты еще окажешься на нашей стороне.
Уж будьте уверены, этого никогда не случится. Но вслух она ничего не сказала.
— Мы привезли тебя сюда с одной целью, и ты поможешь нам достичь ее. А если считаешь, что сможешь нас перехитрить, Киеран всегда сумеет убедительно объяснить, насколько плоха эта идея.
Что-то острое вонзилось в нижнюю часть позвоночника, и Дакота закричала. Это была самая сильная боль, какая только существовала во вселенной. Она слышала себя как будто со стороны.
Но Арбенз еще не закончил.
— Ты хотела скрыться от Бурдэйна. А мы хотим получить транслюминальный двигатель. Помоги нам добыть его, и ты свободна. Более того, в наших глазах ты станешь героиней, освободившей человечество от тяжелых ограничений шоулянского эмбарго. Ты сможешь разделить с нами наш триумф.
Дакота поняла, что он ждет ее ответа. Пока она собиралась с силами, чтобы заговорить, в аппарате воцарилась тишина, глубокая, как вакуум в межзвездном пространстве.
— Вы просто убьете меня потом, — с трудом пробормотала она. — Вы ведь фриголдеры, поэтому никто не верит в то, что вы говорите.
Арбенз усмехнулся.
— В таком случае ты научишься мне верить, Дакота. Что бы ты о нас ни думала, мы верны чести. Ты такая же жертва Консорциума, как и все, кто остался там, на Редстоуне. Война с учиданянами никогда не случилась бы, если бы шоуляне не прибегли к этому дурацкому пункту договора. Это касается как тебя, так и нас. Консорциум позволил учиданянам украсть наш мир, и они забрали одну очень важную вещь у тебя — твои имплантаты.
Его тон становился все мягче и проникновенней, отчего Дакоте делалось еще хуже. В голове рождались планы самой жестокой и кровавой мести.
— Так что, когда я обещаю, что ты будешь в безопасности, значит, так оно и есть, — закончил Арбенз. — Я говорю это как человек чести и как сенатор Фриголда. У тебя есть мое слово, и все, что тебе остается, это помочь нам.
Дакота выслушала все это без комментариев. Вскоре она почувствовала, что хватка Киерана ослабла. Она подняла глаза и увидела потрясенное лицо Корсо. А Киеран и Арбенз вернулись на свои места, как будто ничего не случилось.
Она стала подниматься. Корсо попытался ей помочь, но Дакота оттолкнула его. Едва сдерживая слезы ярости, ужаса и стыда, девушка с трудом дотащилась до своего места. Чем больше она боролась с собой, чтобы скрыть чувства, тем больше ненавидела себя за слабость.
Дакота сфокусировала взгляд на затылках мучителей и решила, что обязательно их убьет.
— Мне очень жаль, — пробормотал Корсо.
— Чего тебе жаль? Ты все знал заранее, — прошептала она в ответ.
— Мне до недавних пор тоже ничего не говорили. Киеран и Арбенз о чем-то разговаривали с двумя фри-
голдерами со станции. Их совершенно не интересовало, что Корсо и она могут сказать друг другу.
— Ты шпион, — бросила она Корсо обвинение. — Твоя работа заключается в том, чтобы доносить обо всем, что я сказала или сделала.
— Нет! — Он решительно покачал головой. — Я здесь, чтобы спасти реликт. Это все, что меня интересует.
В шуме двигателя подводного аппарата что-то изменилось. Он замедлял ход. Сонарные карты на дисплее показывали крутой обрыв в темноту. Они быстро приближались к подводному склону горы. В опасной близости от пропасти был хорошо виден странный, неземной силуэт — казалось, еще чуть-чуть, и он нырнет в бездонную глубину.
Через несколько минут аппарат остановился. Открылся люк. Арбенз и Гарднер вышли первыми, сразу за ними последовали два работника станции. Киеран вышел последним вслед за Дакотой и Корсо.
Они вошли в металлический цилиндрический проход, расположенный сразу за корпусом аппарата. Стук шагов эхом отражался от стен прохода. Дакота поморщилась, казалось, звук рвет ее мозг на части. То и дело возвращалась острая боль в плече и спине, боль настолько сильная, что Дакота вонзала в ладони ногти, чтобы не выдать свое состояние.
Экран в дальнем конце прохода демонстрировал расширенное внешнее изображение реликта. В профиль центральная часть корабля напоминала огромную слезу с большим количеством выпуклостей, произвольно разбросанных по корпусу. Не было видно ни одного иллюминатора или каких-то внешних приспособлений. С одной и другой стороны располагались изогнутые ответвления, гораздо более длинные, чем центральная часть. Дакота подумала, что их недостаточно надежный вид обманчив. Они выглядели скорее как некая абстрактная скульптурная композиция, чем часть межзвездного корабля. Проход, в котором они находились, также напоминал змею, состоящую из скрепленных между собой сегментов, связывающих подводный аппарат и реликт, причем первый в сравнении со вторым выглядел как мелкая рыбешка, сопровождающая огромного кита.
— Что ж, пришло твое время, Корсо, — сказал сенатор, повернувшись к молодому человеку. — Ты — специалист. Покажи, на что ты способен.
Лукас кивнул, наблюдая, как медленно открывается люк в корпусе реликта. Дакота увидела перед собой очередной проход с бледными, безликими стенами, которые как будто лепились к странным, скрученным полосам из неведомого материала, отдаленно напоминавшим мышечную ткань.
Все выглядело чужим, нечеловеческим, но, как ни удивительно, не отталкивающим. Единственное, что портило впечатление, это безобразная, словно вырванная в стене дыра в том месте, где люди, очевидно, подключали приборы.
