ним здоровались словами или доброжелательным кивком, ему улыбались ничего не значащими улыбками, директриса по связям с общественностью Алла Мартыновна Чечевицына даже отпустила в его адрес скабрезную шутку, с трудом двигая губами (две подтяжки кожи), и проиллюстрировала ее намеком на виляние бедрами (три липоксации), – но стоило Василию выпасть из поля зрения, как о нем мгновенно забывали. Все шло как надо. Повинуясь его взгляду, подбежал накрахмаленный официант, вскрыл блестящими щипцами клешню омара. Василий взял серебряную двузубую вилочку, попробовал на вкус морское членистоногое и нашел его годным. Хотя в своих апартаментах он создавал для себя блюда и повкуснее.
Дежурно улыбаясь, он сел за крайний стол рядом с главой дочерней компании, обвел взглядом зал. Где… объект? Ага, вот он. Не за столом босса, но за соседним, как и ожидалось. Как и должно быть. Где же еще должен помещаться тот, кому протежирует босс, кто на следующей неделе должен занять место в совете директоров, оттеснив вон того… губастого, с бульдожьей рожей, бритоголового племянника Аллы Мартыновны. И кто никого не оттеснит и никакое место не займет, если задание будет выполнено.
Симпатичен он был, боссов протеже: моложавый, крупный, хорошо сложенный, с некрасивым, зато умным и приятным лицом, с естественными, но достойными манерами… волевой подбородок, развитое долгой практикой умение элегантно носить дорогой костюм и не менее полезное умение сдерживать эмоции, никаких замашек нувориша, в светлой голове наверняка планов громадье… акула, конечно, та еще, все они здесь акулы, фитофагов нет… а как его зовут? Олег Тимофеевич. Ясно. Чем он не угодил Рудре, почему его нельзя допускать в совет директоров? Ну что такое этот сырьевой холдинг, если не вникать в подробности? Тянет из земли то, что в ней лежит, бурит, копает, высасывает и вычерпывает, подпитывает налогами государственный бюджет, обманывая по возможности, не упустит случая хапнуть из того же бюджета, губит природу, ну так кто же ее не губит? Ничего не понятно…
Тебе и не надо понимать, сказал себе Василий. У тебя есть только задание, как у киллера. Выполняй.
…Уже были произнесены первые тосты, уже шипящее шампанское, взбудоражив по пути вкусовые пупырышки, устремилось в желудки, уже давно двигались челюсти, круша местные и заморские кулинарные редкости, и мужчины ослабили узлы галстуков, не решаясь пока снять пиджаки, и голоса звучали все громче, и где-то за дальним столом уже слышался заливистый женский смех – словом, веселье началось пристойно, как подобает, и решительно ничто не предвещало скандала. Олег Тимофеевич вел себя безукоризненно, да и кто мог ожидать чего-то иного? Может, одна только Алла Мартыновна, догадывающаяся, что ее племянника оттирают на глазах, желала втайне чего-нибудь этакого однако не будем злословить, не имея доказательств. Отдав должное брюту, Олег Тимофеевич отодвинул вместе с фужером пузатый коньячный бокал, отверг виски и патриотично указал подоспевшему официанту на водку. Стопка мигом наполнилась. Олег Тимофеевич выпил не поморщившись, закусил соленым грибочком и с благодушной самоиронией рассказал соседке, как в ледяной пещере под Якутском он пил ледяную водку из ледяных стопок, закусывая строганиной из мерзлого чира и сырой жеребячьей печени. Дама ужасалась: «Неужели из сырой печени?» Даме мерещились несварение и злой эхинококк.
Организм властно потребовал еще выпить, а душе захотелось развернуться во всю залихватскую ширь. В другое время Олег Тимофеевич, требовательный к себе не меньше, чем к подчиненным, насторожился бы и взял себя в руки, но теперь этого почему-то не произошло. А стопка перед ним вновь оказалась наполненной… официант вроде не подлетал, сама она, что ли?.. Впрочем, какая разница! Прозит!
Теперь можно снять и пиджак. Застегнутый согласно требованиям деловой этики на одну лишь верхнюю пуговицу, он против ожидания заартачился. Вредная пуговица не пожелала расстегнуться. Пришлось ее оборвать: чего она мешается, в самом деле? Если враг не сдается, то что с ним делают, ась?
Пиджак – на пол. И потоптать. Второй враг – стопка, уже вновь кем-то наполненная. Уничтожить врага. Олег Тимофеевич прицельно выплеснул водку себе в горло, а стопку что было сил хватил о пол. Брызнули осколки, взвизгнула дама, и тут на расходившегося топ-менеджера стали обращать внимание за соседними столами. Сам босс-покровитель повернул в его сторону голову и нахмурился.
Было отчего! Олег Тимофеевич молча и яростно плясал на своем пиджаке, уже имея в левой руке початую бутылку «Царской золотой» и время от времени присасываясь к ней, как теленок к вымени, а правой рукой отпихивал двух непрошеных доброхотов, пытавшихся урезонить буяна. Жаль, очень жаль, что ни один из них не догадался взглянуть в глаза Олегу Тимофеевичу! Этот взглянувший оторопел бы, увидев в них немой крик: «Что это я? Что со мной? Зачем? Я не хочу! Помогите!»
Помочь-то пытались, да безуспешно. Небывалая окрыляющая сила бушевала внутри Олега Тимофеевича, жила вне его сознания и царила, как абсолютный монарх. Сила! Рвущая путы условностей, чуточку радующая, но больше ужасающая, она росла, пенилась, как шампанское, и норовила хлынуть через край. Помогите…
Не помогли, не сумели. А когда в зал, пританцовывая и загадочно улыбаясь, вошел приглашенный комик-пародист, доброхоты попросту разлетелись в стороны. Даже сейчас Олег Тимофеевич не стал оглашать зал пещерным боевым кличем – зачем ненужные шумы? Только дела имеют значение в деловом мире.
И дела последовали! Схватив за заднюю ногу румяного поросенка, Олег Тимофеевич в два прыжка оказался возле эстрадной звезды и со всего размаха звезданул поросенком по известной всей стране лукавой улыбке. Раздался короткий сочный звук, будто на пол уронили куль с мокрым песком, поросенок распался надвое, яблоко выскочило из свинячьей пасти и запрыгало по полу, а горемыка-пародист не успел ничего, даже удивиться. Он был сметен, будто кегля, и, взбрыкнув ногами, опрокинулся навзничь.
Тут уже все закричали на разные лады, и в зале как по волшебству возникли телохранители босса. Олег Тимофеевич метко швырнул в них поросячьей половинкой и, запрыгнув на стол с легкостью тушканчика, заплясал на нем. Стол крякал и жаловался. Закуски и заедки полетели на пол, грузно рухнуло титаническое блюдо с рекордным омаром и лангустами, а Олег Тимофеевич, одним движением сорвав с шеи галстук, принялся с треском материи сдирать с туловища белоснежную сорочку. Немедленно обнаружилось, что молчание не есть непременное условие его буйства. «Стриптиз! – на весь зал закричал он, выпутываясь из рукавов и окончательно превращая сорочку в рваную тряпку. – Шест мне!»
Вместо шеста на него насела охрана, несколько гостей уже наперебой звонили в неотложную психиатрическую, радостно изумленная Алла Мартыновна снимала инцидент на камеру, и на дальнейшее развитие событий Василий
